Пошищение на двойку - Кораблев Артем (прочитать книгу TXT) 📗
Глава V
ПО СЛЕДУ АЛИКА
В метро Костя опять ехал в одном вагоне с Машей Румянцевой. Но на сей раз она не стала садиться с ним рядом. Более того, она демонстративно ушла в противоположный конец вагона и даже ни разу не взглянула в его сторону.
"Ну-и хорошо", — сначала подумал Костя, удобно развалившись на дерматиновом сиденье. Однако скоро он уже думал иначе: "А что это она, собственно, из себя строит? В лицее не поздоровалась, в клубе тоже и все заседание смотрела в рот Сашке Губину". Хотя, конечно, Косте до этого не было никакого дела. Только вдруг какой-то бес в него вселился. Косте страшно захотелось как-нибудь поддразнить Машку, разозлить.
Народа в вагоне было немного. Рядом с Машкой было свободное место. Покачиваясь в такт движению поезда, Костя пересек вагон и сел. Машка и глазом не моргнула. Так и сидела молча, глядя в стекло, где отражался и Костя. Но она его будто не замечала. Что сделать дальше, Костя еще не придумал, а потому почувствовал себя дураком, ему стало неловко, и вместо Машки он разозлился сам. Это немного помогло. Он умственно напрягся и придумал первую фразу:
— Ну как тебе Губин?
Машка удивленно глянула на Костю, будто рядом с ней заговорила жаба или вовсе бездушный столб, и, не удостоив его ответом, снова уставилась в подземную тьму за стеклом вагона. Костя понял, что он зря все затеял, сидел бы себе лучше спокойно. Но отступать было поздно.
— Ты что, обиделась, что ли? — спросил он.
— Я? — очень сильно удивилась Машка, повернув к Косте лицо с огромными глазами и приоткрытым от изумления ртом. — На кого? С чего ты взял?
— На меня. Весь день не разговариваешь. Машка криво улыбнулась.
— На тебя, Костров, я не обижаюсь.
— А что ж не разговариваешь?
— Не о чем, — отрезала Машка. — Кстати, мне сходить.
Она встала и пошла к выходу. Костя тоже поднялся и пошел за ней, словно робот. Или, может, даже… как собачка?! Ему было стыдно, и он сам не знал, почему.
Двери автоматически захлопнулись за спиной у Кости. Поезд тронулся и, набирая скорость, поехал к последней станции, его станции. Но он уже сошел здесь вместе с Машкой. Тогда она насмешливо посмотрела на него, и съязвила:
— Ты что, Костров, провожать меня, что ли, собрался?
Костя молчал, не зная, что ответить.
— Ну давай провожай до универсама, тебе опять, наверное, соли купить надо.
Получилось совсем не то, чего хотел Костя: не он дразнил Машку, а она безжалостно расстреливала его, беззащитного, из пушки крупного калибра. Но самое отвратительное, понял Костя, что теперь ему и правда придется провожать Румянцеву до дома. К этому он готов не был. Но послушно поплелся за Машкой к выходу из метро. Шел он немного сзади, так что видел все время Машкину спину, это было совсем неинтересно, и он чувствовал себя глупо. Он лихорадочно думал, что ему такое сделать, чтобы исправить положение.
Они вышли на улицу и дошли до ларька, в котором торговали мороженым. Костя тронул Машку за плечо и сказал:
— Маш, мороженого хочешь? Румянцева остановилась и посмотрела ему в лицо.
— Знаешь что, Костя, ты бабник! — вдруг заявила она.
— Че-го-о? — опешил Костя.
— Сам со мной в метро целовался, а через день уже к Лидочке подъезжаешь, под грибком с ней встречаешься и думаешь, я не видела, как ты вчера за ней с уроков удрал? Даже не оделся, — быстро выпалила она почти на едином дыхании.
Тут Костя испугался.
Честно говоря, он вообще девчонок побаивался. Ну не то чтобы очень, вовсе нет. Он даже часто прикидывал в уме: в какую бы из них влюбиться? Только он никогда не понимал толком, как с ними нормально разговаривать. По его наблюдениям, эта вторая половина человечества всегда вела себя непредсказуемо. Правда, с мамой все было без проблем. Он мог предсказать заранее все, что она скажет и даже что подумает. А вот сверстницы и девчонки немного постарше часто ставили его в тупик. Он стеснялся, краснел, мычал, экал, как тогда под грибком с Лидочкой. Выглядел полным идиотом. Все это было неприятно.
Но сейчас он испугался совсем другого. Он подумал: что будет, если теперь эта сорока, Машка, разнесет на весь лицей, что он "бабник".
Страх — чувство постыдное для парня, и оно привело Костю в ярость.
— Да пошла ты, дура! Помело! — выкрикнул он неожиданно и, резко повернувшись, пошел обратно к подземному переходу.
Пока он спускался в переход, пока шел мимо входа в метро по туннелю, пока поднимался вверх по лестнице, он считал, что сделал все как надо. Очень даже хорошо, что поставил Машку на место. Но выйдя на улицу, он обернулся и глянул туда, где оставил Машку. Оказывается она за все это время отошла всего на несколько шагов — к боковой стенке того самого ларька с мороженым. Он опять увидел ее спину, теперь совсем сутулую и узкую, и вдруг догадался, что Машка плачет.
— Тьфу, черт! — вслух выругался Костя и еще быстрее пошагал домой. Теперь он уже чувствовал, что сделал даже не глупость, а гадость.
От всего случившегося в Костиной душе остался неприятный, давящий осадок. И он никак не мог избавиться от воспоминаний об этом дурацком разговоре. То он вспоминал сказанные им слова, то видел ее лицо с большими глазами, то, наоборот, спину у ларька с мороженым. В конце концов он стал усиленно гнать эти мысли, заставляя себя думать о расследовании, которое вел с его помощью Губин.
Все-таки Сашка — молодец. Голова у него варит, в этом Костя сегодня убедился. Сам бы он мог сколько угодно бродить вокруг Аликанова, так и не догадавшись, что он Алик. А Сашка просек это с первого раза. Косте захотелось еще чем-нибудь помочь Саше. Он стал ждать Сашкиного звонка, чтобы получить новые указания.
Увы, он опять прождал целый вечер. В одиннадцать мама загнала его в постель. Как можно больше растягивая время, Костя медленно чистил зубы и так же медленно готовился ко сну. Ничего.
Звонок раздался, когда он уже потушил свет. Мама первой оказалась у телефона. Костя слышал, как рна вполголоса недовольно сказала: "Алло".
Через минуту она уже открыла дверь в его комнату и зажгла свет.
— Не спишь? Тебя к телефону. Какой-то Саша из клуба скаутов. Хочет передать тебе что-то чрезвычайно важное. Такое, что звонит аж в начале двенадцатого, — мама была сердита.
— Костя, — услышал он, когда взял телефонную трубку, — ничего по телефону я говорить не буду. Завтра сам приеду. Жди.
— Когда?
— Не знаю, я приду к твоему лицею. Встретимся там. Все, пока. Спокойной ночи.
Саша повесил трубку.
Из дневника Саши Губина:
"Как хорошо, что я назначил на сегодня Косте встречу в клубе скаутов. Приятно было встретиться с чуваками из Узорова. Были все: и Женька, и Лыка, и Игорь, и Наташка, и Сема. Конечно, они правы — я настоящая свинья, что не появлялся у них с июня.
И Костя меня тоже порадовал. Теперь мне не спать почти до утра, пока я не разберу по полочкам все, что он раскопал. Хорошая у меня ищейка. Правда, ему немного не хватает аналитических способностей. Но это дело наживное. По крайней мере, у него есть все шансы для их развития. И я уже начинаю верить, что мы с ним доберемся до сути всей этой истории.
Теперь уже совершенно ясно, кто такой Алик. Андрей Аликанов, друг Глобуса, Он и стоит у Глобуса вместе с Лидочкой в графе лучших друзей. Понятно, что и директор получил записку "You are dead!" не случайно. Он ведь в графе людей плохих, озаглавленной: "Кактус". Там же, где и Виктор Викторович, невезучий Костин папаша. И он тоже получил такую записочку. Подбрасывает эти записочки тот, кто хочет свалить на них все это дело. Но откуда тогда ему известно про журнал Глобуса? Или…
Есть у меня одна догадочка на этот счет. Читал я уже что-то подобное в одной газете. "Ау-токиднеппинг" — выразился тогда по этому поводу папа. Я спросил его, неужели это так называется. Нет, говорит, я сам только что придумал. Поскорее бы он объявился. Свалил' бы я на его могучие плечи все это дело. Уж он-то со своими связями и опытом, да с нашими фактами, быстро бы во всем разобрался. Будем надеяться, что он не задержится.
