Вечеринка мертвецов - Стайн Роберт Лоуренс (читать бесплатно книги без сокращений .txt) 📗
— Слишком мелкий! Забраковать! — поддержали их другие.
Толпа начала распевать:
— Мелкий! Мелкий! Мелкий!
— Стойте! Поглядите на его руки! — Мак-Колли подбежал к рампе. — Может, хоть его руки пригодятся! — закричал он.
Только не это, подумал я. Перед моими глазами встали руки, плавающие в больших банках, и огромный пузырь моего тела затрясся от страха.
— Отстой! Отстой! Брак! Забраковать его! — Эти слова звенели у меня в ушах вместе с уханьем и улюлюканьем.
Пита убрали со сцены, подняв его на свисающую с потолка цепь. Тут я почувствовал, что и на мое круглое тело набросили нечто вроде сетки. Меня подняли в воздух и перенесли над ареной к двери, виднеющейся в боковой стене.
— Отстой! Отстой! БРАК! — Вот были последние слова, которые я услышал, прежде чем исчез еще в одном темном туннеле.
Вслед за Питом я очутился на длинном конвейере. Мы лежали на спине. Конвейер куда-то быстро двигался.
Он нес нас к огромному штамповальному механизму, падавшему сверху на предметы, поступающие к нему на конвейере. Штамп. Штамп. Штамп. Буквы на нем были зеркальные, но я прочел их без труда. БРАК.
Я набрал в грудь воздуха. Собрал все силы. И попытался скатиться с конвейера.
Я закряхтел, застонал от натуги. Напряг все мышцы. Но так и не смог пошевелиться. Я был слишком тяжелым.
— У-у-и-и-у-у-а-а-а! — Пит завыл от боли, когда его пришлепнул огромный металлический штамп.
Затем эта махина снова поднялась, готовясь припечатать свою следующую жертву, то есть меня.
Когда конвейер подтащил меня туда, я зажмурил глаза и затаил дыхание.
ШТАМП.
Мое тело наполнилось болью. Я увидел ярко-красный свет. А затем глубокую-преглубокую бесконечную тьму.
Меня разбудил резкий запах: Отвратительный, зловонный. Как от гниющих овощей.
Я поднял голову и увидел над собой ночное небо. Бледный полумесяц плыл за клочками облаков.
«Сколько же я пробыл без сознания?» — промелькнула мысль.
— Фу, как воняет! — простонал рядом со мной Пит. — Дышать нечем.
Стараясь не дышать, я огляделся по сторонам. Мы валялись на какой-то помойке. Верней, в мусорном контейнере. На куче овощей. Среди гниющей капусты, разбитых кабачков, прокисших дынь, почерневшей вонючей тыквы.
Отстой. Брак. Выброшенные на помойку отходы.
Среди них оказались и мы с Питом.
— Эй, мы уменьшились, — сказал я. — Мы стали обычной толщины.
— Точно. Мы больше не пузыри! — воскликнул Пит.
Мой живот ужасно зачесался. Я вытащил из-под рубашки гнилой лист салата. Несмотря на ночь, по нему ползали мухи. Они кружились и над моим животом, и над моей майкой.
Пит извлек из своей шевелюры мокрый кусок тыквенной мякоти.
— Бр-р-р! Сейчас меня стошнит, — пробормотал он.
— Пошли скорей отсюда, — сказал я. — Надо кому-нибудь сообщить, что творится в Молодежном павильоне. Мы должны предупредить остальных людей.
— Нужно заявить в полицию, — сказал Пит. — Нельзя так обращаться с детьми. Скорей, Колин. Пошли поищем какого-нибудь копа.
Хватаясь за стенку контейнера, мы поднялись на ноги. Наши кроссовки увязли в гнили. Мы провалились в нее сначала до колена, а потом и по пояс. Но все-таки я ухитрился вцепиться в край контейнера и помог выбраться Питу, а потом вылез и сам.
Все огни по-прежнему горели. Ярмарочная карусель вертелась, как и днем. Из театра под открытым небом доносилась музыка кантри. Там играла какая-то фольклорная группа.
— У входа на ярмарку наверняка дежурит полицейский, — сказал Пит. — Пошли туда.
Мы побежали к воротам. Но вскоре остановились, услыхав зовущий нас голос. Мы повернулись и увидели Франни. Она шла к нам с недовольным видом.
— Куда вы исчезли? — спросила она. — Я вас уже заждалась.
— Ты, ты просто не поверишь, что с нами случилось! — возбужденно воскликнул я. — Такая жуть! Мы… нам нужно найти полицейского. Мы…
— Они проделывают с ребятами страшные вещи! Вон там, в Молодежном павильоне! — добавил Пит.
— Что-что? — переспросила Франни. — В каком еще Молодежном павильоне?
— Он стоит вон там, — ответил я и хотел было показать рукой. Но показывать было нечего. Лишь пустой клочок территории, заросший травой.
— Он только что стоял здесь. Буквально минуту назад, — настаивал я.
— Я видела, как вы оба зашли в павильон ужасов, — сказала Франни. — Но когда вы оттуда вышли, я понятия не имею.
Я вытаращил на нее глаза и раскрыл от удивления рот.
— Чего? Какой еще павильон ужасов?
Франни показала на ярко освещенное сооружение за нашей спиной. На его стенах были намалеваны гигантские привидения и скелеты. Мерцающая вывеска обещала: «Дом тысячи криков».
— Да. Я видела, как вы оба туда вошли, и стала вас тут ждать, — сказала Франни. — Вы что — вышли через заднюю дверь?
Мы с Питом переглянулись.
— Ты, ты в самом деле это видела? Не врешь? — спросил у нее Пит.
Франни кивнула:
— Точно. Видела. Что там было? Это вы там так вопили? Даже тут было слышно.
Я так и не понял, что случилось с нами в тот вечер. Но мне и думать об этом не хочется. Через полчаса я вернулся домой и был страшно этому рад.
— Ну как, повеселился на ярмарке? — спросила из кладовки мама.
— Не то слово, — буркнул я.
— Уже поздно! — крикнула мама. — Прими душ и ложись спать.
Я поднялся наверх и включил в ванной воду. Потом зашел в свою комнату и стал раздеваться.
Может, мы с Питом и вправду пробыли все это время в павильоне ужасов? Франни ведь не станет нас обманывать. Она видела, как мы туда вошли.
Может, мы просто ударились обо что-нибудь головой и нам все померещилось?
Я стащил с ног носки и бросил их на пол.
Ладно, нужно выбросить всю эту ерунду из головы, решил я. Забыть раз и навсегда и никогда больше не вспоминать.
Я стащил с себя майку и бросил ее на кровать. И увидел себя в зеркале.
И тут я понял, что не смогу об этом забыть.
Я не смогу убедить себя, что с нами ничего не случилось. Не смогу выбросить все из головы.
Потому что на моей груди большими черными буквами было написано: БРАК.
Ты можешь меня нарисовать?
Вы никогда не задумывались над тем, почему одни люди умеют рисовать, а другие нет? По какому такому волшебству? Не странно ли это?
Когда я был маленьким, я мечтал стать художником-мультипликатором. Я мог часами срисовывать комиксы. Но однажды огляделся вокруг и увидел, что мои рисунки больше напоминают детские каракули и что многие ребята в нашем классе рисуют гораздо лучше меня.
Тогда я решил, что лучше буду писать, а не рисовать. Но с тех пор в моей душе живет восхищение перед настоящими художниками.
Когда я сел и начал писать этот рассказ, я задал себе эти вопросы. Что, если художник внезапно потеряет контроль над своим творчеством? Что, если его рука начнет рисовать сама собой, помимо его воли? Перестанет его слушаться?
Ужасно ли это? Или нет?
Решайте сами…
Я коснулся кисточкой листа бумаги и нарисовал контуры лица Джулии. Затем добавил несколько штрихов, обозначив ее волосы.
— Замри, — сказал я. — Тебе сейчас нельзя шевелиться, пока я не нанесу основные контуры.
Она хихикнула:
— Дилан, какой у тебя серьезный вид.
Я залился румянцем. Дело в том, что Джулия мне очень нравилась. Разумеется, мне хотелось нарисовать ее портрет как можно лучше. Чтобы произвести на нее впечатление.
Она сидела на моей кровати, чуть откинувшись назад. Ее руки опирались на стеганое одеяло. Светлые волосы были связаны на затылке. На Джулии был голубой свитер с высоким воротом и линялые джинсы.
В окно моей комнаты струились золотистые лучи вечернего солнца, заливая ее мягким и теплым светом. На лице Джулии застыла улыбка, от которой на ее щеках обозначились две большие ямочки.
— Как получилось, что ты стал рисовать? — спросила она.
