Очень темное дело - Кораблев Артем (серии книг читать бесплатно txt) 📗
И Борис Вениаминович осветил лучом фонаря скромно сидящего в сторонке их проводника.
— Андрей Георгиевич, — продолжал Борис Вениаминович, — внук одного из тех партизан, что укрывались здесь от немецких захватчиков в годы Великой Отечественной. Его дед просидел здесь около полугода, прежде чем смог выйти на поверхность, когда в результате Керченской операции на некоторое время город был освобожден от фашистов. Потом Керчь опять была захвачена немцами, тоже на время, и сопротивление перешло здесь в подполье. В этих катакомбах немцы устроили склады боеприпасов. Прекрасное место, не правда ли? Подпольщики знали об этом и готовили взрыв этих складов. Однако операция не удалась, подполье было раскрыто и разгромлено. Большинство подпольщиков погибли, но Андреев дед уцелел. А когда немцев выкуривали из Крыма, уже в сорок третьем году, немцы сами взорвали свои склады. Так я говорю, Андрей Георгиевич?
— Так, так, — поддакнул Андрей.
— Ну вот, теперь самое главное. Когда я работал здесь в той достопамятной археологической экспедиции, Андрей Георгиевич, как и сейчас, был нашим проводником в катакомбах. Он ведь их с детства все излазил. Он тогда предостерегал нас, где не следует копать, чтобы не подорваться на оставшихся с войны боеприпасах.
И как-то раз в подтверждение своих слов показал нам план, оставшийся еще от его деда, — план немецких складов с боеприпасами. Как только я увидел этот рисунок, я онемел от изумления: он в точности совпадал с планом Аристобулла Мирмекийского. Значит, сокровищница была где-то здесь!
— Так что ж немцы-то не нашли там никаких сокровищ? Они их, наверное, уже давно вывезли, — прозвучал голос Сашки, полный сарказма и досады одновременно.
— А вот это вряд ли, — спокойно ответил Борис Вениаминович. — Выплыли бы тогда эти сокровища в описаниях каких-нибудь музейных или частных коллекций, на аукционах бы появились, не могли они сгинуть бесследно. Нет, — произнес он с уверенностью, — клад Митридата пока еще здесь. Пока. Но мы его достанем.
— А почему вы уверены, Борис Вениаминович, — подал голос Федя, — что к кладу ведет именно этот ход?
— Хороший вопрос, — похвалил археолог, — а уверен я потому, что именно в этой части каменоломен находились те самые склады боеприпасов, которые не смог подорвать дед Андрея Георгиевича и потом уничтожили сами фашисты. Мы сейчас сидим с вами в конце вот этого тоннеля.
Борис Вениаминович опять осветил план и указал пальцем на главный широкий тоннель, от которого отходили в сторону пять коротких отрезков. Потом он еще раз молча окинул взглядом ребят, будто оценивая, стоит ли говорить, и, достав из кармана ручку, перечеркнул крестами четыре из пяти отрезков.
— Что это за кресты? — почти прошептал Петька.
— Так на плане Аристобулла. Я думаю, это значит, что сокровищ там нет. Сокровища в последнем. Вот в этом — Борис Вениаминович снова осветил лучом фонаря черную треугольную дыру в стене. — Это все, что от него осталось. Понимаете? Взрывом его завалило снизу и сбоку, причем в нем самом взрыва-то не было, а то ничего бы тут не осталось. Взорваны четыре других коридора, а этот только завален. Может быть, немцы не взорвали его потому, что там у них еще не было боеприпасов, а раз так, то и сокровища они могли не найти именно по этой же причине. Так что надо нам туда лезть. Но если в эту дыру еще может просочиться взрослый человек, дорогие ребятушки, то дальше лаз становится настолько узким, что, кроме вас, никто там не проползет. Вот для этого вы и нужны. Ясно?
Впрочем, Борис Вениаминович не ждал ни от кого никакого ответа; после короткой паузы он сам продолжал говорить:
— Можно было бы, конечно, разобрать весь завал. Но на это нужны время, силы и даже большие деньги. А кто же их предоставит, когда почти никто вообще не верит в подлинность плана Аристобулла? Самим же нам разобрать завал не под силу. Хотя немного расчистить лаз, наверное, все-таки можно. Но сначала надо убедиться, что там, в глубине, действительно что-то есть. Для этого мы и взяли с собой металлоискатель.
Борис Вениаминович положил руку на ту самую штуковину, которую Федя сначала принял за лопату.
— С помощью этого прибора мы можем даже сквозь землю и толщу камней зарегистрировать сигнал от скопления металла.
— А если там снаряды?
— Опять хороший вопрос. Варит у тебя голова, Федор.
— Достоевский, — с некоторой завистью, что не его похвалили, протянул Петька.
— Могут там быть и снаряды, — кивнул Борис Вениаминович, — поэтому надо быть очень осторожными. Но чем хорош металлоискатель той конструкции, которую мы имеем, — с его помощью можно распознавать тип металла. Отличить по сигналу медь от железа, золото от серебра. Так что многое должно проясниться для нас еще на подходе. Но сначала надо сделать разведку. Пусть кто-то из вас в одиночку слазает в этот ход и продвинется вперед, насколько это возможно, потом вернется и расскажет нам, что он там обнаружил. Ну кто? Жребий тащить будем?
Лезть выпало Петьке. Казалось, будто в этот миг в пещере взошло маленькое солнце или уж по крайней мере зажегся еще один фонарик, так просиял он, обрадовавшись результату.
Борис Вениаминович стал готовить Петьку к разведке. Он дал ему свой фонарь, хороший и мощный, и обвязал его вокруг пояса веревкой. Прежде чем пустить разведчика в лаз, Борис Вениаминович договорился с ним об условных сигналах: один рывок за веревку — все нормально, три рывка — необходима помощь. Потом Петька сделал всем ручкой, как Юрий Гагарин, и ужом скользнул в щель.
Некоторое время из отверстия в стене до оставшихся снаружи доносились какие-то звуки, сопровождавшие Петькино продвижение по лазу, от шуршания до кряхтенья, но вскоре не стало слышно ничего, и лишь веревка сматывалась с небольшой бухты в руках Бориса Вениаминовича и убегала в темную щель.
Несколько раз бухта прекращала вращение и веревка ненадолго провисала в неподвижности, но очень скоро снова натягивалась, бухта начинала вращаться, значит, Петька продвигался дальше.
Честно говоря, Федя немного волновался, как бы Петьку не завалило или просто не зажало в этой щели, и чем тоньше становилась бухта, тем больше возрастала его тревога.
— А что, если веревка кончится? — тихо спросил Сашка, которого, видимо, мучили те же опасения.
— На бухте пятьдесят метров, — ответил Андрей. — А не хватит, у меня в рюкзаке еще две. Свяжем концами. Но я думаю, скоро он остановится. Там дальше должно быть где-нибудь узко.
— Надо было мне лезть, я самый худой, — неожиданно заговорил Мишаня.
Саша и Федя даже не переглянулись в полутьме, а так и замерли оба с раскрытыми ртами. Такой длинной и осмысленной фразы от Мишани уже не мог ожидать никто. Это как если бы заговорил слон в зоопарке.
— А ты, племянничек, — холодно и немного раздраженно высказался Борис Вениаминович, — не лезь под руку. Сиди тут и помалкивай. Будешь еще болтать, ужина лишу.
Правда, спустя пять секунд суровый дядя молчаливого Мишани добавил, смилостивившись:
— Шутка.
— Да он и так ничего почти не говорит, — вступился за Мишаню Федя.
— Вот и хорошо, — спокойно кивнул Борис Вениаминович, — он самый младший, пусть молчит, старших слушает, уму-ра… О, черт! Лови! — крикнул археолог, но было уже поздно. Веревка кончилась, ее конец соскочил с сердечника, на котором вертелась бухта, и тонкой белой змейкой ускользнул в темноту лаза. — Быстрей, быстрей, остановите его! — закричал Борис Вениаминович, но, пока ребята сообразили кого, а вернее, что надо остановить, кончик веревки уже уполз так далеко за Петькой в щель, что даже с фонариком его не было видно.
— Я полезу? — предложил Сашка.
— Нет, — покачал головой Борис Вениаминович, — будем ждать. Петя сам вылезет.
С этого момента ожидание для Феди, да, наверное, и для всех остальных превратилось в тихую пытку.
Федя молча уселся на один из многочисленных камней, рядом с ним опустился Саша. Только Борис Вениаминович сохранял спокойствие и оптимизм.
