Дети горчичного рая - Кальма Н. (первая книга .txt) 📗
Пабло выступил вперед.
— Что ты так кричишь? — Он с возмущением уставился на Василя. — Чарли здесь еще нет, да и быть не может. Он на репетиции у мисс Вендикс.
Василь облизал губы.
— Его там нет, я только что оттуда, — сказал он. — Они его прогнали — Горилла и эта старая индюшка Вендикс. Они сказали, что негру не место в божественной картине и что они в нем не нуждаются. Горилла сам сказал ему — мне проболтались мак-магоновские ребята…
— Как? Что такое? В чем дело? — раздались встревоженные голоса. — Да говори же! Ребята окружили Василя.
— Погодите, я еще не все сказал. На репетиции был этот болван Лори Миллс. Наверно, он у мак-магоновцев вроде лазутчика. Он что-то вынюхивал, всех расспрашивал, шептался по уголкам, а некоторым что-то совал — я не мог подсмотреть, деньги это или что другое.. Он и меня начал обрабатывать, сплетничал что-то насчет Чарли — видно, хотел нас поссорить, а потом проболтался, что они с Мак-Магоном и Мэйсоном подговорили ребят и в четверг, то есть завтра, готовят решительный удар: устраивают перевыборы в классе, хотят убрать Чарли из старост, а потом вместе со всеми цветными и вовсе выгнать из школы…
Его прервал общий вопль:
— Мерзавцы! Да как они смеют!
— Ребята, мы не допустим!
— Все встанем за Робинсона!
— Это незаконно! Мы выбирали Робинсона и не желаем никого другого!
Василь переждал, пока утихнет возмущение.
— Криком делу не поможешь, — сказал он веско. — Они уже договорились с Принсом, а многих ребят просто подкупили, чтобы они отдали свои голоса Моли. Подковались они неплохо: всех уверяют, будто Чарли против американских законов и подговорил школу бунтовать против полиции, на уроках под носом учителей передает шпаргалки, а Моль, наоборот, стопроцентный американец, пай-мальчик, чистюля и храбрец. Они даже значки сделали своим сторонникам — с орлом. Вот, глядите, мне удалось стянуть у Марты Миллс — сестры этого оболтуса…
Все столпились возле Василя, рассматривая круглый оловянный значок с выдавленным на нем изображением орла.
— Слушайте: надо сегодня же, до ночи, оповестить всех наших ребят, чтобы они были готовы завтра дать хороший урок этим мак-магоновцам! — воскликнул Джой, пылая от нетерпеливого желания сцепиться с Молью и его дружками. — И мы тоже нарисуем всем нашим значки с изображением «Серебряной свирели», — объявил он во всеуслышание. — Это будет наша марка, марка всех робинсоновцев!
— Отлично! Здорово! Мы все робинсоновцы, и мы будем носить знак «Серебряной свирели», — закричали остальные ребята.
— Мы должны получше обдумать, как сорвать им это дело, — сказал Василь, — иначе они заведут в школе и в классе такие порядки, что всем нам придется солоно.
— Я знаю только одно: если они победят, мне уж не учиться в школе, и Чарли не учиться, и остальным нашим тоже, — раздался печальный голосок Нэнси.
— Но это же незаконно! — Джон Майнард вертел во все стороны маленькой головкой. — Это же противоречит конституции… И потом, мы не на Юге! Мой отец, в случае чего, дойдет до самого мистера Милларда!
Близнецы, Джой Беннет и Пабло иронически засмеялись. Даже Нэнси и та не могла не улыбнуться наивности бедного парня,
— Младенчик еще верит в добрых фей, — сказал Бэн Квинси, качая головой, — верит, что ласковый дядя Миллард обласкает его черного папочку и велит всем няням в Штатах опекать черного мальчика Джо. Эх ты, чудак! — обратился он к Майнарду. — Да Миллард просто велит прогнать с собаками и твоего отца, и моего, и отца Беннета, и сделает это совершенно законно, так что и придраться не к чему будет…
Джон Майнард хотел было что-то возразить, но, увидев усмешки на лицах ребят, передумал.
— Послушайте, мальчики, — вскричал вдруг Беннет, — я вспомнил! Ричи еще вчера просил предупредить его, если мак-магоновцы затеют какую-нибудь подлость. Нужно зайти к нему, сказать. Может, он что-нибудь придумает?
— Вот это замечательно! Конечно, надо ему сказать. Наш Ричи непременно поможет! — раздались со всех сторон оживленные возгласы.
— И надо, чтобы кто-нибудь из нас сказал речь о Чарли: какой он хороший товарищ, и как всем помогает, и какой он способный изобретатель, спортсмен. Нужно описать ребятам его новую модель, чтобы они знали, что он и в этом году победит в честь школы на гонках, — горячо говорил Джой.
— А кто будет говорить речь? — спросила Нэнси.
Этот вопрос тотчас же вызвал горячий спор. Одни находили, что речь должен говорить Гирич, как близкий друг и помощник Чарли; другие уверяли, что Беннет скажет гораздо красивее и лучше о Чарли. Пока шел этот спор, Пабло тихонько вышел наружу и начал всматриваться в темноту.
— Чарли! Эй, Чарльз, где ты? — негромко окликнул он.
Кругом стоял мрак. Мальчик долго прислушивался, но все было безмолвно. Пабло вернулся в «гараж».
— А где же все-таки Робинсон? — спросил он, ни к кому особенно не обращаясь. — Если он не на репетиции, то давно уже должен бы прийти сюда, к нам.
Ребята с недоумением и тревогой уставились друг на друга: в самом деле, куда же девался Чарли?
— Может, он давно сидит дома? Я сейчас сбегаю посмотрю, — вызвался было Вик Квинси.
Его удержали на пороге:
— Погоди. А если его нет? Мать узнает, что Чарли не приходил, и будет волноваться.
— Тогда я пойду погляжу в окна, — сказал Джон Майнард: — я высокий.
— А мы пока сбегаем к Цезарю, взглянем — не там ли Чарли. Он часто туда заходит, — сказали близнецы.
Через несколько минут, прошедших в томительном ожидании, все три посланца вернулись обескураженные:
Чарли нигде не оказалось.
— Он не пришел, потому что он гордый. — Нэнси сказала это совсем тихо, но все услышали. — Ему легче умереть, чем рассказать, что его прогнали. Я его знаю. И, наверно, он стоит где-нибудь в темноте и плачет.
И Нэнси, не выдержав, заплакала сама.
— Ну, поплыла теперь! — раздраженно фыркнул Джой. — Чарли не девчонка — он реветь не станет, можешь не беспокоиться!
Но, несмотря на уверенный тон, и у него стало тоскливо на душе.
Все вдруг заспешили по домам. Никто уже не обращал внимания на блестящую освещенную холодным сиянием фар «Серебряную свирель».
Джой поспешно уславливался с Василем — вместе зайти рано утром к Ричардсону.
В мрачном молчании расходился «штаб». Но, отойдя на достаточное расстояние от дома Робинсонов, каждый, не сговариваясь с другим, принимался кричать в туманную, сырую темень:
— Ау, Чарли!.. Где ты?
— Робинсон, это мы — твои друзья! Откликнись, Робинсон!
— Чарльз, куда ты пропал?..
Друзьям отвечали гудки автомобилей, топорные голоса радиодикторов, пьяные гуляки, шатающиеся по улицам. А Чарли если и слышал их, то не отозвался.
19. Четверг
Ее видели мальчишки, развозящие в фургонах молоко; ее видели шоферы моечных машин, очищающие улицы от мусора; ее видели газетчики, спозаранку оглашающие город своими выкриками; ее видели рабочие, спешащие в своих комбинезонах на заводы Милларда; ее заметили маленькие клерки, отпирающие двери своих контор; ее приметили собаки мясника и булочника, бежавшие с газетами к своим хозяевам, — ее приметил весь утренний, трудовой, плохо выспавшийся и усталый люд Стон-Пойнта.
Никто из людей не обратил на нее особого внимания: стоит и стоит на углу площади Неизвестного Солдата какая-то малышка с наспех завязанным на апельсиновых кудряшках бантом. Зато собакам она показалась подозрительной, и они подошли и тщательно обнюхали ее смуглые голые коленки, клетчатую юбчонку — всю ее маленькую напряженную фигурку. И, хотя Кэт страшно боялась собак и в другое время непременно сбежала бы при виде огромного дога и всклокоченного шотландского терьера, на этот раз она стойко выдержала прикосновение собачьих носов и осталась на своем наблюдательном посту.
Дело в том, что Кэт ждала. Ее мысли, ее зрение, ее слух — все было подчинено этому ожиданию. Ни шум города, ни крики газетчиков, ни запах жареной кукурузы, шедший из ближайшей лавчонки, не могли ни на секунду отвлечь ее. Девочка, прищурясь, посматривала на часы, украшавшие купол универсального магазина «Атенеум», и каждое легкое движение минутной стрелки заставляло ее трепетать и шептать молитвы. Впрочем, к обычным молитвенным словам здесь примешивались совсем современные и даже, мы бы сказали, чисто технические термины.
