Коллекция в бегах - Гусев Валерий Борисович (онлайн книга без TXT) 📗
– А мне и не жалко, – фыркнул Алешка. – Пусть крадут. Я еще тыщу нарисую.
– Только не сейчас, – сказал папа. – Все равно не успеешь, вон Павлик идет.
Павлик сел в машину и вздохнул, немного расстроенный.
– Пусто-пусто, Сергей Александрович, – доложил он. – Никаких зацепок.
– Так не бывает, – возразил папа. – Давай поподробнее.
– Есть, товарищ полковник. Значит, после смерти отца гражданка Карякина переехала из города сюда, в этот дом. Никаких знакомств не заводила, жила одиноко, грустила. Общалась только со сторожем да еще с двумя женщинами, они ей ремонт в доме делали.
– Кто такие, выяснил? От какой фирмы?
– Не удалось, Сергей Александрович. Какие-то левые мастера, от себя работают. Узнал лишь, что Галя да Валя.
– Фамилии?
Павлик пожал плечами в растерянности:
– Хозяйка у них фамилии не спрашивала. И документы не смотрела… Думаю, сторож их знает. Но я его не застал, он в магазин ушел.
– Подождем, – сказал папа. – Мать, накрывай на стол, мы проголодались.
– Особенно Павлик, – хихикнул Алешка. – От огорчения.
Мама строго глянула на него и достала из своей сумки термос с чаем и пластмассовую коробку с бутербродами. Павлик при этом вопросительно глянул на Алешку.
– Не возражаю, – сказал Алешка. И опять хихикнул.
Застенчивый Павлик начал было жевать, но тут же быстренько проглотил недожеванный кусок и шепнул:
– Сторож идет.
Я думал, что сторож – это пожилой дед с бородой, но оказалось, что это молодой парень с усами. Он сам подошел к нам и строго спросил:
– Кто такие? К кому?
– Милиция, – сказал папа и показал ему удостоверение.
– Это по краже картин у Карякиной? – Парень поставил на землю сумку с продуктами. – Да, большая беда случилась. Как ни крути – мой недогляд.
– Кто из посторонних находился на территории в день кражи? – спросил папа.
– В том-то и дело, что никого чужих не было.
– Да, – со вздохом добавил Павлик, – и дверь не взламывали, родным ключом отперли – эксперты в этом уверены.
– То-то и оно. Юлька хорошая девчонка. Но растеряха. То кошелек в магазине на прилавке оставит, то сдачу не возьмет, то сумку с продуктами забудет…
– Это часто случается, – вставила мама со знанием дела.
Сторож понимающе усмехнулся:
– …Ключи от дома теряла. Я ей новые делал…
– Вот тут поподробнее, – сказал папа. – Про ключи.
– А чего там подробней? У нее два комплекта ключей. Одни она при себе держала, в сумочке носила, а другой у дверей на крючке всегда висел. Эти-то ключи и пропали.
– Когда это было?
Сторож задумался, припоминая.
– Где-то за недельку до кражи, кажется. Да, точно! За неделю Юля приходила. У меня в сторожке рабочий уголок есть – верстачок, инструмент, – слесaрю помаленьку. Жителям нашим все время что-то починять приходится. Они, конечное дело, художники. Они свои кисточки в руках правильно держат, а вот молоток или напильник – тут им мастерства не хватает. То по пальцам вдарят, то по оконному стеклу…
– Не все художники такие, – быстро возразил Алешка. – Я вот, например…
– Ты вот, например, – прервал его папа, – немного помолчи. Кто Карякиной ремонт в доме делал? – Это он опять сторожа спросил.
– Две тетки. Валька и Галька. Веселые такие, шебутные. Вроде вашего пацана. Из Украины, кажется.
– Я не с Украины, – вставил Алешка. – Я с Вернадского.
– Фамилии этих шебутных?
– А кто их знает!
– Надо было поинтересоваться, – рассердился Павлик. – Вы ведь сторож!
– Сторож, – кивнул парень, – но не мент, чтобы документы проверять.
– Откуда они хоть взялись? От какой фирмы? Вы их раньше здесь видели?
– Нет, раньше не появлялись. Их Юлька сама привела. Где-то в поселке они познакомились. Или на станции. Случайно.
– Случайно, – усмехнулся папа. И протянул сторожу свою визитку. – Если что-нибудь еще вспомните… случайно, позвоните мне.
– Будет сделано, товарищ полковник.
Павлик доел свой бутерброд, допил свой чай, и мы поехали дальше, на свою дачу. В сопровождении красного «Форда», который терпеливо дожидался нас все на той же обочине.
Когда мы его обходили, я пытался разглядеть – кто там, в салоне, за рулем? Но ничего не увидел – окна машины были густо тонированы. И странно, что и папа, и Павлик совсем эту машину перестали замечать.
– Самое тревожное, Сергей Александрович, – сказал Павлик, – что некоторое время назад коллекцией Карякина сильно интересовалась какая-то американская художественная галерея. Как бы не ушли картины за рубеж.
– Не уйдут, – успокоил его папа. – Вершинин уже дал ориентировки на таможню.
– А картины красивые? – спросил Алешка. – Лучше моих?
– Не знаю, – ответил папа, – я их не видел.
– Я репродукции видел, в уголовном деле, – сказал Павлик. – Там Айвазовский, Левитан, Шишкин…
– Знаю! – поспешил похвалиться Алешка. – Айвазовский – это про море, Левитан – про поля и речки, а Шишкин – про отдых мишек на Севере.
– Вот именно, – сказал папа. – Только мишки на Севере – это конфеты.
– Картины небось миллион стоят, – предположил Алешка.
– Небось, – подтвердил папа.
– И не один, – добавил Павлик. – Но дело даже не в этом, не в цене. А в том, что такие ценные произведения искусства могут навсегда исчезнуть в чьей-то частной коллекции за рубежом.
– Не исчезнут, – уверенно сказал Алешка. – Наши крутые опера, всякие там Павлики и Оболенские, и картины разыщут, и жуликам по тыкве настучат.
– Зачем папе стучать по какой-то тыкве? – изумилась мама. – Думай, когда говоришь глупости!
Очень ценный совет.
– Ну не по тыкве, ну по башке – какая разница?
Разница в том, что этим жуликам действительно настучал по тыкве крутой опер Оболенский. Но не самый старший, а самый младший…
И тут мы приехали на свою любимую дачу.
Папа и Павлик помогли нам выгрузить вещи и почти сразу же уехали обратно, по своим срочным оперативным делам. В том числе и по делу Понизовского, и по делу о краже у гражданки Карякиной бесценного достояния.
Мама про нашу дачу говорит примерно так:
– Она вроде бы у нас есть, но ее как бы и нет.
Но все равно на нашей даче, которой как бы нет, очень хорошо. Во всяком случае, очень просторно. Наверное, потому, что ничего на ней нет. Кроме курчавых березок и травы по пояс. И есть еще сарайчик в виде вагончика.
В вагончике тоже почти ничего нет. Во всяком случае, ничего лишнего. Стол, бывшее папино кресло (жалко было его выкинуть), тахта и холодильник. И два стула. Ну, еще иногда мыши и почти всегда комары.
В прошлом году у нас там еще стоял старый диван, но мы его выгнали на улицу, под березки. Потому что, когда на него садились, он так визжал от старости своими пружинами, словно ему на хвост наступили. И мама стала его бояться. Особенно когда на диван с разбега плюхался Алешка. Да еще начинал на нем прыгать и орать от восторга. Тогда даже наши соседи прибегали: что, мол, у вас случилось, мы подумали, будто злобный людоед кем-то из вас живьем завтракает.
А однажды папа во сне резко повернулся, и диван так взревел, словно за дверью на какого-нибудь ночного прохожего медведя напали какие-нибудь ночные пчелы. Это Алешке спросонок так показалось.
В общем, мы отправили ревущий диван в ссылку, под березы. А на зиму Алешка заботливо укрыл его пленкой от дождей и снега. И как только мы вышли из машины, он сразу же сдернул ее вместе с грудой прошлогодней листвы и заботливо спросил:
– Перезимовал? – и погладил его по спинке как дремлющего бегемота.
Диван отозвался сонным осипшим голосом.
Я тоже люблю после зимы узнавать на даче прошлогодние вещи и вспоминать при этом все хорошее, что мы пережили здесь прошлым летом. А Лешку тут же поприветствовала откуда ни возьмись тоже прошлогодняя кошка. Прихожалая такая. Она старательно и вежливо обтерлась обо все наши ноги, первой вошла в сарайчик и сразу заняла старое кресло, свернулась в нем и громко замурлыкала.
