Под знаком розы и креста - Кузьмин Владимир Анатольевич (онлайн книги бесплатно полные TXT) 📗

– Не про ту ли фамилию, что я говорил? – хитро улыбнулся дворник.

– По правде сказать, и о ней думал. Больно хитрая фамилия получается.

– Вот и у меня из головы не идет, – закивал головой дворник, – и не токо из-за обещанной награды. Все время в голове крутится, а на язык не хочет лечь. Всего и припомнил, что она мне тогда этакой хрустящей показалась. Ну словно чего хрустело там или еще как.

– Так может Хрустицкий? – предположил Петя. – Или Хруцкий?

– Нет, точно не этак.

– Хворостицкий?

Дворник помотал головой отрицательно.

– Эх! Что же у нас еще хрустит? Снежицкий, может?

– Снег, он скорее скрипит, чем хрустит, – со знанием дела разъяснил дворник. – Это ледяная крошка под ногами хруст издает.

– Тогда Ледницкий или Крошеницкий?

– Тоже не то. А из прочего хрустящего я вот про гальку вспомнил.

– Галицкий?

– Вы, барин, все какие-то простые фамилии предлагаете. А там была этакая, с ходу и не выговорить.

Они перебрали еще около двух десятков фамилий, вспомнив попутно все, что может хрустеть: бумагу, печенье, даже муку, хотя та вроде снега скорее поскрипывала, чем хрустела. И крахмальные воротнички вспомнили, те точно похрустывают. Но дворник лишь мотал головой и вздыхал. Пришлось распроститься, так и не сдвинувшись в этом вопросе с места.

– Я ежели вспомню, так непременно к вам прибегу. Мне уж и самому всю эту дребедень из головы выкинуть хочется, – пообещал на прощание дворник, поправил шапку и взялся за лопату.

За обедом Петя нашел и вспомнил еще кучу хрустящих вещей, тот же сахар, к примеру. Но ни из одной такой вещи труднопроизносимой фамилии не складывалось.

– Ох, до чего привязалось! – вслух воскликнул Петя. – И лезет мне в голову и лезет!

Но выкинуть всю эту дребедень не выходило. Он поехал на извозчике в Народную библиотеку, и глаза сами стали цепляться за подходящие вывески на магазинах. «Скобяные изделия. Мясницкий и сыновья», «Мадам Быстрицкая. Шляпный магазин»… Ну и все прочее в том же духе. Сани уже сворачивали с Миллионной улицы в переулок, где расположена библиотека, как он увидел еще одну вывеску «Граверные работы. Г-н Пшебржецкий». Фамилию он с ходу прочесть не смог и по этой причине попросил извозчика остановиться чуть раньше названного им места. Расплатился и вернулся к мастерской гравера. Фамилия ему хрустящей не показалась, скорее она была шипящей. Но зато язык на ней точно можно было сломать. Секунду подумав, Петя вошел в мастерскую. Над дверью звякнул колокольчик, и тут же в зал вошел хозяин.

– Доброго вам дня, сударь, – поздоровался он с Петей.

– Здравствуйте. Вот возникло у меня желание сделать подарок с дарственной надписью. Зашел на образцы глянуть.

– За просмотр мы денег не берем. Смотрите внимательнее, образчики вам больше скажут, чем я сам, если начну себя расхваливать.

Петя действительно принялся внимательнейшим образом рассматривать образцы граверного мастерства, потому что они стоили этого.

– Превосходная работа, – похвалил он. – Признаться, не видел ничего столь тонкого и изящного.

– Так ведь над каждой буковкой и каждым штришочком в рисунке трясусь, упаси бог, чтобы рука дрогнула. И вот, извольте заметить, почти ни разу не повторяюсь. Везде и рисунок особый и буквы всякий раз иначе выписаны. У меня из-за моей дотошности даже конфликт с полицией вышел.

– Не может быть! – изумился Петя.

– Может, может. Мне в начале этого лета кинжал принесли и велели дарственную надпись сделать: «От полиции госпоже Кузнецовой за оказанные услуги». Ну и что это за текст? Разве ж можно барышне этак вульгарно отписывать подарок? Я взял да и приписал от себя, да еще и старался особенно. А меня за неспешность упрекать стали.

– Ну так это еще не конфликт! – обрадованно воскликнул Петя. Обрадованно по той причине, что сразу догадался, о каком кинжале идет речь.

– Тут вы имеете полное право не соглашаться со мной. Но та выволочка от полиции, коей меня сам полицмейстер удостоил, любого другого конфликта стоит.

Петя от души рассмеялся.

– А вы в самом деле подарок решили сделать или по полицейской линии? – спросил гравер.

– Ну к полиции я мало отношения имею. И уж выволочку вам устраивать не намерен. А отчего вы спросили?

– Так я в то утро, когда заказ с кинжалом завершил – всю ночь корпел, глаз не сомкнул, а меня обругали, словно бездельника, – на вокзал за полицией увязался. Захотелось глянуть, кому тот кинжал вручать станут. Не каждый день полиция барышням кинжалы дарит, да еще под оркестр! После уж все газеты отыскал и прочел, где писалось про госпожу Кузнецову. И про вас. Ну и вас самого видал на вокзале, как вы с ней прощались печально, до слез.

– Тогда не стану вам врать. Подарок я, пожалуй, у вас закажу, уж больно мне ваша работа понравилась, но это ближе к Рождеству. А зашел я к вам спросить: не знакома ли вам фамилия господина Пискарева или он сам?

– Отчего не знакома, очень даже знакома, – сознался господин Пшебржецкий. – Он у меня тоже как раз кинжал и делал. То есть не сам кинжал, гравировку на рукояти. Просил масонские знаки нанести. Я, вы уж верно поняли про это, человек дотошный и стал просить, чтобы мне точный рисунок представили.

– И он прислал вам нужный рисунок по почте?

– Так все и было, – закивал гравер. – Я предупредил, что два-три дня меня не будет. Так тот господин и сказал, что в таком случае пошлет рисунок письмом, и пусть почтальон меня разыскивает, а не он сам. Я как заказ исполнил и сам его письмом оповестил, что забирать можно.

– Понятно.

– А могу ли и я вопрос задать?

– Отчего мне все это интересно?

– Да, уж не обессудьте, но крайне любопытно.

– Дело в том, что господина Пискарева убили. В Москве.

– Неужто моим кинжалом?

– Да отчего вы взяли, что его именно кинжалом убили? По правде сказать, я и сам не знаю, как он был убит. Это госпожа Кузнецова мне телеграмму прислала, просила узнать что-нибудь о нем. А мне сказали, что он однажды письмо отправлял адресату в Томске. А у нас ведь редко пишут по городу, проще ведь доехать или пешком дойти до любого места, вот я и заинтересовался. И что фамилия у того адресата трудная, мне сказали. А тут я вашу вывеску увидал и зашел к вам. Так что вы не беспокойтесь ни о чем.

– Вот оно как! – печально произнес гравер. – А фамилия у меня еще и не слишком трудная. Я вот с одним сербом был знаком, так у него в фамилии ни единой гласной буковки не было. Ну-ка попробуйте повторить…

Петя и с третьего разу не смог выговорить ту сербскую фамилию. Даже запомнить не сумел. Да и надоели ему фамилии, на которых язык сломать можно.

За ужином Петя рассказал о своих поисках отцу. Тот, к сожалению, ничего нового сообщить не мог. Зато они посмеялись над всей этой историей с «лошадиной фамилией», над удивительным совпадением – один и тот же мастер делал гравировки на подарке для Даши и на кинжале для убитого в Москве студента. Тут Петя вдруг припомнил смешные совпадения фамилий в студенческом общежитии.

– Этакое случается, – сказал ему отец. – Я вот когда служил, у нас в полку были три офицера – Черноконь, Белогривов и Кобылинский. Но еще смешнее история с каптенармусом [56]. Мало того, что сам он носил весьма удивительную фамилию Шлагбаум, так у него под началом служил Оглоблин. Их все звали не иначе чем Палкин первый и Палкин второй.

– Э… а при чем тут Палкин? А! Понял! Оглобля, по сути, большая палка, и шлагбаум тоже палка, или та же оглобля, которой дорогу перегораживают.

Они посмеялись неприхотливому армейскому юмору, но папенька вдруг стал серьезен.

– Я не хочу и не стану тебе ничего запрещать, – сказал он. – Но отчего-то вдруг мне стало немного боязно за тебя, но больше за Дашу. Понимаешь, все эти масоны, мальтийцы и прочие тайные ордена – штука непонятная. У нас сейчас в Томске масонской или какой иной ложи нету, иначе я бы знал. Но есть несколько их представителей. Люди приличные и ни в чем дурном не замеченные. Есть и среди постоянных приезжих такие. Я у тех, с кем поближе сошелся, спрашивал: зачем вы стали членами ордена? Плечами жмут, мол, сами понять не можем. Манили чем-то таинственным и неведомым, а так никаких тайн нам не открыли. Но это были стоявшие на самых первых степенях посвящения. А те, кто повыше – те просто молчат или отшучиваются. Но главное, что ни от кого толком ничего не известно, что там в этих орденах происходит. Может, это игра такая, может, есть у них свои тайны, но безобидные. Но может, и не столь безобидно все. Но все неизвестное опасно! Не знаешь, ужик перед тобой или гадюка ядовитая – держись подальше. Не можешь остаться в стороне – прокрадись незаметно.