Тайна графа Эдельмута - Мелкумова Анжелина (библиотека книг бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Уже поставили миску для конфеты на пенек. Уже из сундучка Бартоломеуса была выужена самая белоснежная салфетка. Уже Бартоломеус, подтянув ремень, собрался произнести торжественную речь…
Но кот не дождался салфетки. Ни миски и ни речи. С отчаянным мяуканьем сорвавшись с пенька, он невежливо налетел на Марион и — хам-хам-хам-хам! — сожрал с ее рук всю конфету до последней крошки.
Несколько мгновений кот сидел, облизываясь.
Потом… пропал.
— Пропал! — закричали все, всполошившись. — Пропал!
— Ищите его, ищите!
— Приметы! — кричал Бартоломеус. — Рыжий кафтан и почтенные седины!
И все принялись его искать — почтенного господина в рыжем кафтане и с седыми бакенбардами.
Но его нигде не было. Не было — и все!
— Эй, ты! Не видал тут такого… очень почтенного господина в рыжем кафтане? — спросила Марион мальчишку, свесившего с сука босые ноги. — Его зовут господин Фаульман.
— Не-е, — почесал мальчишка рыжие вихры. — Но вообще-то..
— Да?..
— Вообще-то меня зовут не Фауль…
Остолбенев, Марион медленно подняла глаза на сук.
— …Не Фауль, а просто Пауль, — закончил мальчишка, улыбнувшись.
Итак, все свершилось благополучно. Правда, господин Фаульман оказался совсем не господином Фаульманом, и даже не Фаулем. А просто Паулем. Но тем не менее все страшно радовались. Обнимали вихрастого мальчишку, трепали его по рыжей шевелюре, совали ему в рот всякие лакомства, произносили по три раза торжественные и не торжественные речи — в общем, вели себя так, будто сто лет искали и наконец нашли невесть куда пропавшего братишку или сынишку.
Не забыли, конечно, и про котят — детей мельника: те тоже получили по красной конфете. И вскоре на пеньке сидели, лупая глазенками, белобрысые двойняшки Мари и Йоханнес.
Такое нужно было отпраздновать. Снова развели костер, зажарили пару жирных селезней и гору маслят и опят. Уселись под развесистым дубом, устроили пир на весь мир. Естественно, без арабской соли, та давно уже кончилась.
Пировали долго. Весело и от души. И прости их, господи: про главный вопрос, который давным-давно собирались задать Фаулю, вспомнили только после четвертой порции жареных маслят.
Зато вспомнили сразу все. Вдруг хором замолчали. А потом, махая руками и перебивая друг друга, заорали:
— Ну что, что, что, что сказал тебе граф той ночью, когда хотел тебя бросить в реку? Что сказал он тебе про графа Эдельмута? Говори, не молчи, отвечай!
Пауль долго чесал в затылке… Так долго, что рыжих вихров стало вдвое больше.
А окружающие похолодели. Забыл. Неужто забыл?
— Вообще-то…
— …!
— Вообще-то, — замигали рыжие ресницы, — он мне ничего такого и не сказал.
— …?!
— Только пропел песенку. Вот она.
Тут Пауль насупил веснушчатый лоб, сложил губы трубочкой и тоненько прогнусавил:
Некоторое время у костра царило молчание.
— Это все? — уточнил Бартоломеус. — Эта вся ценная информация, которую сообщил тебе граф на вопрос «куда вы запрятали графа Эдельмута»?
— Вся, — кивнула рыжая шевелюра.
Снова молчание.
— Что ж, — со значением поднял брови Бартоломеус. — Что ж, теперь нам доподлинно известно следующее: граф Эдельмут был превращен в птицу — и эта птица «томится в темнице». Есть еще какие-то соображения? Догадки?.. Домыслы?..
Нет, других догадок не нашлось. Так же как домыслов и соображений. Все недогадливо и несообразительно дожевывали четвертую порцию грибов. Одна Эвелина о чем-то задумалась.
— «Грустная птица»… — шептала она, напряженно глядя на огонь, — «грустная птица»…
Сердце Бартоломеуса защемило от жалости.
— Ваше сиятельство не должны унывать. Нет-нет, ни в коем случае. А наоборот — радоваться! Ведь известно: лучше знать что-то, чем ничего. Господь милостив, и…
— «Грустная птица»… — снова пробормотала Эвелина, не отрывая тревожного взгляда от огня. — Откуда-то мне это знакомо… Только вот откуда?
Она порывисто закрыла лицо руками.
—…и даже существует такая пословица: — вспомнил Бартоломеус, — э-э… как же это…
— «Грустная птица»… Может, это из какой-то песенки?
— Нет… а, вот: «Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь» …Ваше сиятельство что-то сказали?
— Я знаю! — вдруг просияла девочка. — Я знаю, из какой это песенки!
Тут и Марион вспомнила. Помогло слово «театр», слетевшее с уст счастливой Эвелины.
— Ах ты, Пресвятая Дева, — в волнении вскочила Марион с места. — Ну конечно же!
В землю были воткнуты хворостинки, обозначавшие край театрального фургона. На «сцену» вышли два «артиста», поклонились и наскоро разыграли сцену с похоронами «святой Эвелины».
Бартоломеус взирал с любопытством. Вилли Швайн глядел исподлобья. Малыши хлопали в ладоши. А Пауль просто с обожанием смотрел, как славно отплясывала его хозяйка, «хлопая крыльями» и изображая графа-орла:
Непросвещенные были наконец просвещены: и про театральную труппу, и про «святую Эвелину», и про «гордого орла» с подрезанными крыльями…
Все оказалось на удивление просто. Можно было догадаться с самого начала.
— Ба! Как же я не догадался с самого начала! — удивлялся Бартоломеус. — Как же сразу всего не понял! Дубовая голова — одно слово. Ведь золотой орел на черном поле — геральдический знак графа Эдельмута!
И вправду, если подумать: в кого мог превратить злодей-насмешник своего сиятельного врага, как не в символ его же аристократического положения — красующегося на графском знамени гордого орла?
— Все сложное на самом деле просто, — подвел итог Бартоломеус, во второй раз затаптывая костер, — если только взглянуть с другого боку.
Итак, стало известно, что злодей граф Шлавино превратил достойного графа Эдельмута в некоего орла, в настоящее время «томящегося в темнице».
И тут все стали сыпать догадками, домыслами и соображениями.
Что есть для птицы — темница?
Клетка.
А где граф мог хранить клетку с орлом?
— В замке Наводе ее нет, — отрезал Вилли Швайн.
— В замке Нахолме — тоже, — молвил Бартоломеус.
Где же в таком случае граф мог хранить орла? — спросили все друг друга, лес и небо над головой.
—поется в старинной песенке, —
(Пардон за не в рифму, но перевод есть перевод).
К счастью, песенка была в то время очень популярна в графстве. Потому, не дождавшись ответа ни от неба, ни от леса, ни друг от друга, наши друзья закрыли глаза и стали прислушиваться к нашептыванию ангела.
Он и вправду что-то нашептывал, только трудно было разобрать: догадки так и вертелись в голове, задевая хвостиками друг друга.
Как ни удивительно, раньше всех разобрал Вилли Швайн.
Банччч! — хлопнул он себя по лбу:
— Да ведь я знаю, где искать графа-орла!
— Где, где, где? — поинтересовались остальные.
