Последнее дело Блина - Некрасов Евгений Львович (книги онлайн полные версии .txt) 📗
— Снято! — громко сказал женский голос, и в круг света шагнула…
…Лагерная библиотекарша! Серенькое платье, пучок волос на затылке: «За тобой еще одна книжка. Джон Алан Дан, «Знак черепа»… Только сейчас она была в бронежилете, как и Петя (вот почему он показался Аксакалу таким твердым). В тонкой руке контрразведчицы был огромный пистолетище с облезлым воронением.
Из темноты выходили другие люди в бронежилетах, кто с автоматом, кто с телекамерой на плече. Трещали ветки. Было непонятно, как столько людей смогли без шума подкрасться к самой поляне.
— Все свободны, — сказала контрразведчица. — Кроме тех, кто арестован.
Исцарапанный Митек выбрался из кустов и встал рядом с ней. Аксакал понял, что это и есть его мама — подполковник контрразведки, Первый. Он же переговаривался с ней по рации, но из-за треска грозовых разрядов не узнал голос «библиотекарши».
На преступниках защелкивали наручники. Физиономии у них были кислющие. Наверное, каждый вспоминал, что успел наговорить, пока за ним следили телекамеры контрразведчиков.
Митькина мама сняла и не глядя протянула кому-то бронежилет, а пистолет сунула в женскую сумочку. Подошла к онемевшему от удивления и счастья Аксакалу и сказала:
— Одеяло подбери, оно служебное. И щелкнула его по носу.
Глава 20
Последнее дело сыщика
Напарники лежали в бассейне и смотрели в черное небо с часто рассыпанными звездами. Отсюда уже понятно, что была ночь и они снова нарушали режим.
За день вода так прогрелась, что Аксакал ее не чувствовал. Казалось, он парит в невесомости. Вода пахла хлоркой. Подживающие мозоли на ногах приятно зудели.
— Хорошо, что нас не выгнали из лагеря, — сказал Аксакал.
— Ага.
— А какое лицо было у начальника, когда твоя мама — бац ему на стол наши благодарности с подписью генерала!
— Ага, — снова поддакнул Митек.
— Наверное, у тебя это не первая благодарность?
— Первая, — безразличным голосом сказал напарник. — Седая Борода, смотри на это проще. Начальник лагеря нас выгнал. Мамин генерал решил, что это несправедливо, но приказать «оставьте ребят» не имел права. Он же командует контрразведчиками, а не начальниками детских лагерей. Тогда генерал выдал нам эти благодарности, как записку от родителей, когда ты школу прогуляешь. А настоящим контрразведчикам он знаешь что сказал? «Благодарю за службу, а теперь разберем ваши ошибки». С мамы даже выговор не снял!
— За что ей выговор? — удивился Аксакал.
— За Синдикат. У оперативников это сплошь да рядом. Мама давно вычислила Таможенника, знала, кто он такой, поставила за ним наблюдение. Начальство говорит: «Почему не берете?» А она: «Доказательств мало. Возьмем его, подержим, и придется отпустить». Ей — хлоп! — выговор.
— А почему ты не сказал мне, что «жигуленок», где нам одеяло дали, был контрразведчицкий? — спросил Аксакал.
— А ты обиделся?
— Очень. Думал, как же так, ведь мы напарники, а Митек знал и не сказал!
— Ну и зря. Тогда и на Валеру с Петей надо обижаться: почему они шли за тобой от самого лагеря и ничего не сказали? А Валера с Петей должны обижаться на маму. Ведь она им не сказала, что разрешила мне сходить в «Строитель»… Это и есть служебная тайна: каждый знает не сколько хочется, а сколько для дела надо.
— А мне до сих пор не все ясно, — признался Аксакал. — Вот поймали Султана. Твоя мама говорит по рации: «Митек нам операцию сорвал. Отбой всем номерам, собираемся к автобусу». Я понимаю, она Таможенника успокаивала: дескать, мы уезжаем, вылавливай свой кокаин. Но откуда ей было знать, что дача — та самая, что Таможенник рядом и подслушивает наши разговоры? Его, что ли, выследили? Тогда зачем она отправила в «Строитель» тебя, а не какого-нибудь офицера?
— Мне всего не говорят, — начал со своего обычного присловья Митек и стал рассказывать.
Торговля наркотиками похожа на торговлю, скажем, шоколадками. Товар нужно покупать на «фабрике», хранить, продавать. Нужно платить продавцам, водителям, охранникам и грузчикам. Нужно все рассчитать, чтобы не остаться в убытке, а то продашь на рубль, а заплатить придется два.
Работа для тихого, скучноватого человека.
Но торговля наркотиками запрещена законом. Поэтому в расчет включаются расходы на запугивание, а то и на убийство людей, случайно узнавших лишнее. Поэтому рядовые торговцы, водители, охранники не знают своего хозяина.
У них, рядовых, есть свои ухищрения, чтобы не попасться милиции. Скажем, сидит уличный торговец на лавочке в парке. Бери его, обыскивай — ничего запретного не найдешь. Бумажка с дозой наркотика прилеплена жвачкой к сиденью лавочки, снизу. Наркоман дает ему деньги, торговец уходит. Только наркоман отлепляет жвачку, как появляется милиция. Все снято на видео. Но торговец говорит на суде: «Я ничего ему не продавал, а деньги взял взаймы». А наркоман: «Сижу я на скамейке. Вляпался в какую-то жвачку, и вдруг — налетают, руки за спину заламывают! Я на них самих в суд подам!»
Словом, даже самого мелкого торговца трудно поймать на горячем, да и особого толку от этого нет. Один попадется, на его место возьмут другого. Преступная организация и не почувствует потери.
Нет, бить надо в мозговой центр! В того тихого-скучноватого, который все придумал и все знает: откуда берутся наркотики, кто их перевозит, где они хранятся, кто покупает и сбывает «порошок» не граммами, как уличные торговцы, а килограммами.
Беда в том, что этот самый опасный преступник на первый взгляд не совершает преступлений. «Порошка» он в глаза не видит. С торговцев денег не собирает. Никого не запугивает и уж тем более не убивает. За него все делают подручные. А организатор преступной группы может годами оставаться безнаказанным.
Так и было с Таможенником.
Он разъезжал в отличной машине, жил в роскошном особняке и не скрывался. Считалось, что его богатство — от жены, хозяйки магазина одежды.
Конечно, за ним следили. Но арест Прохора и Султана испугал хозяина Синдиката. Он вел незаметную, внешне честную жизнь и не спешил доставать кокаин из тайника.
Шли месяцы. Митькину маму ругал генерал: «У вас преступник на свободе разгуливает!».
И тогда контрразведчица устроила побег Прохору и Султану. Подробностей этого дела Митек не знал. Ясно одно: преступников манил тайник с кокаином на три миллиона долларов. Украсть его у Таможенника, продать — и можно, купив поддельные документы, перебраться за границу и жить безбедно.
Ни Прохор и Султан, ни Митькина мама не могли знать, что в первые же минуты побега старый контрабандист подвернет ступню.
Султан помог ему добраться до железной дороги. Тут бы и вскочить на ходу в товарный поезд, но Прохор не мог и наступить на больную ногу. Что было делать Султану? Бежать одному — не узнаешь, где спрятан кокаин, оставаться с Прохором — поймают обоих. И Султан стал избивать сообщника, выпытывая координаты тайника.
Он успел вымучить из него единственное слово: «дача».
Следившие за беглецами контрразведчики решили прекратить избиение. Вызвали милицейскую машину, чтобы пугнуть их мигалками… Никто не ожидал, что Султан сбросит покалеченного сообщника под поезд. Но такая уж у преступников «дружба». Султан решил, что теперь сам сможет найти кокаин, и не хотел, чтобы разозленный на него Прохор выдал тайник милиции.
Именно так было дело. Правда, позже Таможенник намекал торговцам, что Прохор убит по его приказу. Но это враки. Хозяин Синдиката просто хотел припугнуть непослушных.
А тогда Таможенник довольно быстро узнал о побеге, о гибели Прохора и понял: Султану известно о тайнике.
Таможенник догадывался, что сам находится под подозрением у контрразведчиков. Его мог погубить единственный телефонный звонок от беглого преступника. А Султан должен был позвонить обязательно! Может, он попытается продать Таможеннику его же собственный кокаин из тайника, потому что не знает других крупных наркоторговцев. Может, будет просто клянчить деньги. Для Таможенника нет особой разницы — так и так Султан по неосторожности выдаст его контрразведке!
