Дело о неуловимом призраке - Кузнецова Наталия Александровна (бесплатные полные книги .txt) 📗
— Видно, поначалу надеялась, что никто ничего вообще не заметит. Когда Софья Яковлевна говорить сможет, *мы у нее спросим, чем она ее так напугала? Может, она хотела потихоньку во вторую комнату пройти, а старушка ее заметила и приняла за какой-нибудь призрак? Ой, я, кажется, поняла. Бабушка ведь рано ложилась и снотворное всегда пила. А в тот день его, наверное, не оказалось. Помнишь, мы пустую упаковку от радедорма нашли? Таблетки кончились, вот она и не заснула. А тут Олеська явилась. Небось кралась, как призрак, и напугала бедную старушку чуть не до смерти, в прямом смысле этого слова.
— Я тоже так думаю, — согласился Ромка.
— А цветок она не покупала. Я сейчас вспомнила, что у них в одной из комнат на окне похожие цветы стояли. Возможно, это Софья Яковлевна Наталье Егоровне когда-то отростки своей герани дала. Ой, а я до сих пор свои цветы не посадила!
Лешка пошла в ванную комнату и извлекла оттуда пакетик с луковицей, которую месяц назад ей дала Светка. Интересно, еще не поздно сажать?
Припомнив, что в угол кладовки она бросила пакет с грязным кошкиным глиняным горшком, Лешка заглянула туда. К счастью, он с тех пор там так и валялся. Она брезгливо извлекла горшок из пакета и, поставив его в раковину, пустила на него струю горячей воды. Пусть сначала отмокнет.
Прилипшие к краям горшка слои каши и грязь отошли довольно быстро. Лешка вымыла горшок с мылом и, повертев его в руках, решила, что не мешало бы проделать в его дне дырочку, как и положено в нормальном цветочном горшке. Пожалуй, она сама с этим справится.
Девочка поискала в верхнем ящике стоящей в прихожей тумбочки большое шило, но не нашла. Наверное, его забрал Ромка, а взятые зачем-нибудь вещи он редко возвращал на место. Тогда она направилась в кухню, достала из ящика стола нож с узким острым лезвием и стала ковырять им дно горшка. Глина поддавалась ковырянию очень трудно, а потом и вовсе нож уперся во что-то твердое.
— Ты что делаешь? — вдруг раздался над ее ухом громовой голос.
— Ох! — Лешка резко вздрогнула, горшок с грохотом выпал у нее из рук. Грохот, в свою очередь, переполошил Дика. Пес громко тявкнул и отскочил в сторону, а Попка с тревогой крикнул: «Ой-ой, Омочка, Пусик мой!» — и затрезвонил, как телефон.
Сколько раз она отчитывала брата за эту его противную привычку незаметно подкрадываться сзади и пугать человека, но все бесполезно — он не унимался. Хотя, если честно, она и сама иногда поступала так же, в отместку. А Ромка даже маму пугал, и Олег Викторович частенько вздрагивал от диких воплей сына и показывал ему после этого огромный кулак.
— Балда несчастная! Что ты наделал! Хотела цветок посадить, лилию королевскую, а теперь где другой горшок брать? — с досадой воскликнула Лешка, наклоняясь, чтобы собрать с пола черепки. Но черепков на полу почему-то не видно. На линолеуме валялись не куски горшка, а меленькие кусочки глины, сам же горшок лежал целехонький и там, где глина от него отвалилась, слегка поблескивал.
— А что это у тебя за горшок такой странный? — не обращая внимания на ругань сестры, поинтересовался Ромка.
— Кошкин, — пояснила Лешка. — Мне его жалко было на помойку выбрасывать, я подумала, что горшок из такой грубой глины хорошо станет на балконе с большой лилией смотреться. Или с кактусом на окне: у меня его отросток давно лежит. А ты всегда мне все портишь.
— Погоди, погоди!
Ромка схватил горшок и забегал с ним по комнате, затем извлек из ящика письменного стола свой металлоискатель и поводил медной петлей по бывшей кошкиной посуде. Лешке стало тоже интересно, она подошла к брату поближе и приложила ухо к одному из его наушников. И замерла, ухватившись рукой за его плечо, потому что услышала, как Ромкин прибор, сменив тон, запищал совсем по-другому.
— Лешка, давай скорее отколупывать глину. Только аккуратно, — почему-то взволновался Ромка и страшно засуетился, ища предметы для колупания.
Возиться с горшком пришлось долго. Пробовали и ножичком, и отверткой, и даже пилкой для ногтей. Сначала показался желто-красный бок, потом блеснуло что-то совсем красное и прозрачное. Они с Лешкой так увлеклись, что не обратили внимание на то, как в доме появились родители и Эля с Викой. И теперь вздрогнули оба разом, хотя Эля спросила не так уж и громко:
— Что это вы делаете?
— Глину отколупываем, — ответил Ромка. — Ты хотела этот горшок на помойку выбросить, а Лешка решила в него цветок посадить. А горшок не простой, он заколдованный. — Ромка взглянул на Вику и спросил — А почему ты без своих рубинов?
— Они к этому костюму не подходят, — ответила Вика.
На ней было темное платье с закрытой шеей и кружевами, на нем ожерелье с красными камнями и вправду бы не смотрелось.
— У Олеси похожее платье есть, — непроизвольно вырвалось у Лешки, так как она постоянно возвращалась мыслями к девушке.
— Стоп, — Вика схватила ее за руку. — Я вспомнила, мне кажется, где я встретилась с ней в Москве.
— И где же? — подскочил к ней Ромка.
— В ресторане, куда мы ходили в воскресенье. Да, именно там. Я вспомнила. Она еще смотрела на меня, а потом ушла.
— А там ты в своем ожерелье была, да? — уточнил Ромка.
— Там — да. А что?
— Да так. Идет оно тебе очень.
Он принялся снова колупать горшок и прошептал Лешке:
— Вот почему Олеське так хотелось в понедельник в бабушкиной квартире одной остаться. Теперь она отлично знала, где и что искать — в Викиных вещах. Углядев в ресторане Вику в ожерелье, она, конечно, решила, что оно настоящее. Да и кто бы подумал, что поддельное? Оно же точь-в-точь как на снимке. И как только ее в ресторане их домоправительница не засекла?
— Сам знаешь, когда надо, всегда уйдешь от слежки, — ответила сестра.
Валерия Михайловна собрала веником на совок глину, отскочившую от горшка, и присела рядом с детьми.
— Да что за горшок-то?
— Он драгоценный, — таинственно прошептал Ромка. — Золотой, сразу видно.
Вскоре к колупанию глины с драгоценного горшка приступила вся семья вместе с гостями. И через некоторое время в руках у Ромки засверкал уже не горшок, а золотая чарка, инкрустированная огромными рубинами, похожими на те, что на Викином ожерелье.
— Эти-то, зуб даю, настоящие, — сказал он и протянул чарку Вике: — Вот это и есть, как я понял, завещанный тебе бабушкой антиквариат. Небось от самого Брюса достался, предка твоего. Тогда считалось, что рубины предупреждают об опасности изменением цвета, а толченым рубином лечили от всяких болезней. Брюса же колдуном считали, ты знаешь? Эй, послушай, значит, ты тоже графиня, да?
«Графиня» улыбнулась:
— Я отнесу его в больницу, бабушка мне все объяснит. Я пойму, что она скажет.
— А я уже поняла, почему Софья Яковлевна все время о своей кошке упоминала и просила о ней заботиться, — сказала Эля. — Она надеялась, что мы для Кисы этот горшок едой станем наполнять и никуда он поэтому не денется. И еще я могу высказать предположение, почему она так скудно жила.
— Почему? — спросила Лешка.
— Я думаю, что поначалу она боялась привлекать к своей квартире разных воров и жуликов, а потом, как у многих очень старых и одиноких людей, у нее это переросло в манию, и она стала отказывать себе буквально во всем.
— В Америке мы не позволим ей этого делать, — сказала Вика.
— Ромка, а вдруг эту чарку Якову Брюсу сам Петр Первый подарил? — воскликнула Лешка. — Он же Брюса жаловал.
Подумав, Ромка отрицательно покачал головой:
— А вот это вряд ли. Историю лучше знать надо, — назидательно изрек брат. — Петр не любил всякие такие слишком дорогие безделушки, он из простой посуды и ел, и пил. И вообще отличался неприхотливостью в быту и роскошь всякую не поощрял. А денежки все больше на флот, на вооружение, на строительство да на просвещение тратил. Брюсу кто-нибудь другой ее преподнес.
Олег Викторович с уважением посмотрел на сына:
— Антон Матвеевич и в самом деле тобой доволен. Я его вчера в метро встретил. Молодец, подтянулся.
