Кортик. Бронзовая птица - Рыбаков Анатолий Наумович (бесплатные версии книг TXT) 📗
— Найди ему, Соня, найди, — благосклонно проговорила бабушка, снова принимаясь за карты.
Тетя Соня колебалась, но представившаяся возможность отложить выливание помоев взяла, видимо, верх. Она поставила ведро обратно в лужу и начала указывать Мише, что надо делать. Он передвинул шкаф, комод, влез на рояль, вытащил ящик, за ним корзину. Тетя Соня нагнулась над корзиной и вытащила из груды бумаг пакет, на котором потускневшими от времени буквами было написано: «От В. В. Терентьева».
— Большое спасибо, — сказал Миша, задвигая обратно корзину и надевая шапку,— большое спасибо!
— Пожалуйста, молодой человек, пожалуйста, — сказала бабушка, не отрывая глаз от карт. — Заходите к нам. До свиданья.
Сжимая в кармане пакет с письмами, Миша выскочил на улицу, к дожидавшимся его ребятам.
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ.
ДОМИК В ПУШКИНО
Глава 64
СЛАВА
Все письма были в одинаковых конвертах. Аккуратным почерком на них был выведен адрес: «Его Превосходительству Петру Николаевичу Подволоцкому. Москва, Ружейный переулок, собственный дом. От В.В.Терентьева, С.Петербург, Мойка, дом С. С.Васильевой».
Содержание писем тоже было одинаково: поздравления с днем ангела, с Новым годом и тому подобное. Только одна открытка, датированная 12 декабря 1915 года, была несколько пространнее.
«Уважаемый Петр Николаевич, — писал в ней Терентьев,— пишу с вокзала. До поезда тридцать минут, и я, к сожалению, лишен возможности лично засвидетельствовать Вам свое почтение. Задержался в Пушкине, а к месту назначения должен явиться не позднее 15-го сего месяца. Какова бы ни была моя судьба, остаюсь искренне преданный Вам В. Терентьев».
— Дело в шляпе, — сказал Генка, — нужно ехать в Питер.
— В открытке упоминается еще Пушкино,— заметил Миша.
— Чего тут думать, когда у нас точный адрес есть,— возразил Генка. — Нужно ехать.
— Письма написаны восемь лет назад,— сказал Слава. — Может быть, там никто из Терентьевых не живет.
— Запросим сначала адресный стол,— решил Миша.
Мальчики тут же сочинили письмо, вложили его в конверт, но марки у них не оказалось, и они решили отправить письмо завтра утром.
Мальчики сидели у Славы. Алла Сергеевна, как обычно, была в театре, Константин Алексеевич еще не пришел с работы.
— Да, — мечтательно произнес Генка, поглядывая на лежащий на столе зеленый конверт, — да… Теперь уж клад от нас не уйдет.
— Ты все о кладе мечтаешь,— засмеялся Слава.
— А что? — Генка упрямо тряхнул головой. — Я все точно узнал. В те времена все боялись Бирона и прятали от него сокровища. Это я точно узнал.
— Что ты еще узнал? — насмешливо спросил Миша.
— Еще я узнал, — невозмутимо продолжал Генка,— что тому, кто найдет клад, принадлежит двадцать пять процентов. Так что нужно свою долю сразу забрать, а то будешь за ней целый год ходить, — добавил он деловито.
Мальчики засмеялись, потом Слава посмотрел на друзей и сказал:
— Конечно, я ни в какой клад не верю. Но допустим, там действительно сокровища. Нам достанется какая-то их часть. Что мы будем с ней делать?
— Я уж давно решил! — воскликнул Генка.
— Что?
— Ты первый скажи, тогда и я скажу.
— Если там действительно клад, — сказал Слава, — то я бы отдал его на детский дом или санаторий для ребят.
— Нет уж, пожалуйста, — замотал головой Генка, — свою долю можешь на это дело отдавать, а моей я сам распоряжусь. Детдомов у нас хватает. И вообще, скоро никаких беспризорных не останется. Если по-серьезному говорить, так нужно, чтобы на эти деньги в Москве, в самом центре, построили большой стадион с катком, футбольным полем и теннисной площадкой. Вот. Для ребят вход бесплатный, а всяких контролеров и билетеров за версту не подпускать.
— Все распределили, ничего не забыли? — насмешливо спросил Миша.
— Видишь ли, Миша,— улыбаясь, сказал Слава,— это, конечно, не всерьез, но скажи: если там действительно клад, то на какое дело ты его отдашь?
— Не знаю,— сказал Миша,— я об этом не думал. И ни в какой клад я не верю.
— А я верю,— сказал Генка. — Обязательно стадион построим. А детские дома, санатории… это всё Славкины фантазии. Ты еще придумай какую-нибудь музыкальную школу построить.
— А что в этом такого? — обиделся Слава.— Думаешь, стадионы нужней, чем музыкальные школы?
— Сравнил! Музыкальные школы! Эх, ты… Вообще, Славка, тебе нужно как следует подумать о своем будущем.
— То есть?
— Чего «то есть»? Если ты хочешь, чтобы тебя приняли в комсомол, то надо серьезно подумать о своем будущем.
— Почему?
— Будто и не знаешь! — усмехнулся Генка.— Ведь ты музыкантом собираешься стать?
— Допустим. Что же из этого?
— Как — что? Ведь ты на сборе был? Беседу о задачах комсомола слышал? Что Коля говорил? Он говорил, что задача комсомольцев — строить коммунизм. Так?
— Так. Но при чем тут музыка?
— Как — при чем? Все будут строить, а ты будешь на рояле тренькать. Этот номер не пройдет.
— Ты много построишь! Тоже строитель нашелся! — обиделся Слава.
— Конечно, — Генка развеселился, — конечно. Кончу семилетку, поступлю в фабзавуч. Буду металлистом, настоящим рабочим. Меня в комсомол и без кандидатского стажа примут. Мы с Мишей это давно решили. Правда, Мишка?
Миша медлил с ответом.
На последнем сборе отряда Коля читал речь Ленина на III съезде комсомола. И одно место в этой речи поразило Мишу: «…поколение, которому сейчас пятнадцать лет… увидит коммунистическое общество и само будет строить это общество. И оно должно знать, что вся задача его жизни есть строительство этого общества».
Миша много думал над этими словами. Они относились прямо к нему, к Генке, к Славе. Задача всей их жизни — строить коммунизм. То же самое говорил ему Полевой: «Будешь для народа жить — на большом корабле поплывешь». Это и значит строить коммунизм — жить для народа, а не для себя. А как же Слава? Разве он для себя будет сочинять музыку? Разве песня не нужна народу? А «Интернационал»?.. Миша посмотрел на Славу и сказал:
— Не беспокойся, Слава: я думаю, тебя примут в комсомол.
Глава 65
КОНСТАНТИН АЛЕКСЕЕВИЧ
Послышался шум открываемой двери. Кто-то раздевался в коридоре, снимал калоши, сморкался.
— Папа пришел, — сказал Слава.
Продолжая сморкаться в большой носовой платок, Константин Алексеевич вошел в комнату. Всегда красные, его щеки были теперь пунцовыми от мороза. Плохо повязанный галстук обнажил большую медную запонку на смятом воротничке. Маленькие, заплывшие глазки смотрели насмешливо и добродушно.
— Ага, пионеры! — приветствовал он мальчиков.— Здравствуйте.— он поздоровался за руку с каждым, в том числе и со Славой: — Мы ведь сегодня с тобой еще не виделись.
Вслед за Константином Алексеевичем вошла домработница Даша и начала накрывать на стол.
Константин Алексеевич вымыл руки, повесил полотенце на спинку стула и сел за стол. Слава перевесил полотенце в спальню и вернулся в столовую.
— О чем беседовали? — Константин Алексеевич заметил лежащий на столе конверт, взял его в руки, начал рассматривать. — «Петроград, адресный стол…» Кого это вы разыскиваете?
— Так, одного человека.— Слава забрал у отца письмо и спрятал в карман.
— Ну-ну, дела секретные! — засмеялся Константин Алексеевич, отщипывая и жуя хлеб. — Так о чем беседовали? О чем разговор?
— Мы, папа, о разных специальностях говорили. Кто кем будет, — ответил Слава.
— Гм! Ну и что же, кто куда?
