Дети шпионов 2008 - Гусев Валерий Борисович (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .txt) 📗
– Что-то тут неладно, – задумчиво проговорила мама, закрывая за ним дверь. – Ты в курсе, Дим?
Наивная у нас мама. Даже если бы я и был в курсе, то, конечно, Алешку бы не заложил.
Но я был не в курсе. И поэтому опять залез в Алешкин стол. Раскопал там спрятанный в коробочку из-под чая календарик и стал его изучать.
Ничего особенного. Так, типа маленькой открыточки. На одной стороне – Санта-Клаус, в очках и с бородой, а на другой – календарь. Дни и месяцы.
До сих пор не знаю, что меня заставило внимательно разглядеть числа. Так, из любопытства – какие у нас теперь красные числа календаря, какие праздники? Все праздники были на месте. Но все-таки чего-то не хватало. Триста шестьдесят пять цифр – каждая на своем месте. Но что-то мне казалось неправильным. Я даже разозлился. И вдруг – удивился. В марте было всего тридцать дней! А я знал точно – их тридцать один. Помню, как мама учила нас по косточкам кулака определять, в каком месяце сколько дней. Это было очень просто. И точно. Косточка выступает – длинный месяц, в тридцать один день; вмятинка между косточками – короткий месяц. В тридцать дней. Но я вдруг засомневался. И это понятно. Сколько тысяч лет, например, люди считали, что Солнце вращается вокруг Земли, а потом вдруг оказалось, что это не так! Совсем наоборот. Впрочем, и сейчас многие люди считают, что не Земля вертится вокруг Солнца, а Солнце крутится вокруг Земли. Наш Алешка, например. Хорошо еще, что он согласен с тем, что Земля имеет форму шара. Согласен, но не совсем уверен. И предпочитает на эту тему не спорить. «А мне все равно», – говорит он при этом. Да и мне тоже.
Но тут... Тридцать дней в марте... Я засомневался в себе и в своих косточках. И пошел в кухню.
– Мам, сколько дней в марте?
– Один, – сказала она. – Зато самый хороший. Восьмое число. Женский праздник.
У меня сам собой распахнулся рот. Еще одна новость! Я не сразу сообразил, что мама говорит образно.
– А всего? – спросил я. – Хороших и плохих?
– Тридцать один, – сказала мама, переворачивая картошку на сковородке. – Пора бы знать! Хочешь, я научу тебя по косточкам определять, сколько дней в каждом месяце!
– Научила уже, – вздохнул я.
– Плохо научила, – вздохнула и мама, – если ты уже забыл. Не веришь мне – позвони папе.
Папе я звонить не стал. Еще чего! Звонить в Министерство внутренних дел полковнику Оболенскому с таким нелепым вопросом!
(А этот вопрос, как выяснилось гораздо позже, очень даже его касался. И не только полковника, но и генерала. И не только МВД).
Я вернулся в нашу комнату и снова стал разглядывать календарик с неправильным мартом. Может, там и в других месяцах такое же вранье? Нет. Другие месяцы оказались в порядке.
А вот сам календарик – не в порядке. С какой-то щелочкой. Словно он был склеен из двух половинок – на одной половинке Санта-Клаус, на другой – сам календарь. Я эту щелочку зачем-то расширил... Из нее выпала какая-то узенькая полупрозрачная пленочка.
Я посмотрел ее на свет. Ничего не разглядел. Похоже, на пленочке есть какие-то тоненькие царапинки. Увеличить бы...
И тут меня осенило! Увеличитель! Лешка быстрее меня сообразил. И засуетился. А после того, как Алешка засуетился с увеличителем, он очень изменился, загадочный такой стал. И задумчивый. Как верблюд в пустыне. Заблудившийся. И английским решил заняться (не верблюд, конечно).
Я быстренько пошарил в ящиках его стола и в книге «Три мушкетера» нашел сложенный листок бумаги. На нем Алешкиной рукой была нарисована некая сложная, совершенно непонятная схема с какими-то буквами, цифрами и значками. Одно только слово было понятно. И это слово было – «Аленка».
Ясно, что схему Алешка, увеличив изображение, срисовал с этой полоски-пленочки.
Я пытался хоть что-то, кроме Аленки, понять на схеме. Не получалось. Но почему-то все тревожнее становилось на душе. Не простой, однако, календарик!
Мне никак не удавалось разгадать эту схему, но все время казалось, что нечто подобное я уже видел. И даже где-то на чердаке памяти вертелось название такой вот штуки.
Еще чуть – и я вспомню! Но тут явился Алешка. С ускоренных курсов английского языка.
– Би хэппи! – сказал он с порога.
Ни фига себе – «хэппи»! Скорее – хиппи. Весь какой-то встрепанный, взъерошенный и без двух пуговиц на куртке.
– А пуговицы где? – спросил я.
– В кармане, – Алешка присел, переобуваясь, – я их подобрал.
– Подрался?
– Поспорил.
– С кем? С бульдозером?
– С Липошкой. Он без очереди лез.
– В книжном магазине, за календариком?
– В квартиру к Витьке.
Липошка – это Костя Щедрин, Лешкин одноклассник. Страшно умный и грамотный. Он научился читать раньше, чем говорить. К первому классу он прочел уже всего Шекспира и Льва Толстого. И еще у него был прекрасный почерк. Каллиграфический, как говорит Любаша. Этот почерк и подвел Костю.
Ему понадобились деньги на какую-то редкую книгу. Родители ему денег на книги больше не давали, их квартира и так уже напоминала городскую библиотеку среднего масштаба. И Костя пошел на рынок, наши ребята иногда там подрабатывают. Пустые коробки на склад отнесут, товар помогут с тележки в ларек занести, метелкой могут помахать и всякое другое. А Косте повезло больше всех. Мама ему наказала, чтобы он заодно купил на рынке кое-какие продукты, и Костя аккуратно все записал, чтобы не забыть, на клочке бумаги. И эту записку увидел хозяин нескольких торговых точек – Азебарджан, – так он себя сам называл.
– Вах! Какой красивый буквы! – И предложил Косте написать «красивым буквом» ценники на товары. Костя обрадовался и согласился. И написал под его диктовку этих ценников десятка три. Или даже пятьдесят. Очень красиво и старательно написал. Азебарджан ему заплатил и потом водил всех своих коллег любоваться на ценники. Они, эти коллеги, любовались, цокали языками и восхищались на «азебарджанском» языке. «Красивый буква – красивая товар!» И покупателям эти ценники тоже понравились: «Фарел» (форель, значит), «Кифал» (кефаль), «Шпанат» (шпинат), «Перашки» (пирожки), «Подсливочная масла» (подсолнечное), «Липошка медальной» (лепешка миндальная, пирожное такое), «Дынии сладкий», «Сёмка» (семга). Все читали их с улыбками и хорошо раскупали товар.
Но вот что произошло потом. На рынок пришла Любаша. Она прочла эти ценники и чуть не упала в обморок. И набросилась на Азебарджана:
– Как вам не стыдно! Вы калечите русский язык!
– Зачем, скажи, калекчите? Куда калекчите? Ты кто такой, красивый девушка? Учител? Какой плохой учител! Зачем так плохо малчик учишь? Тебе стыдно! Два раза стыдно.
Любаша, не сделав покупок, прилетела в школу, провела следствие и без труда вычислила Костю – по каллиграфическому почерку. Но тот был безмятежен. Ему не было «два раза стыдно».
– А что такого? Как он диктовал, так я и писал.
– Эх, ты! – Любаша не находила слов. – Липошка медальной!
Так Костю в школе и прозвали. Но он не обижался. Он вообще весь в себе был. В литературе, в Шекспирах и Чеховых. Он даже разговаривал одними цитатами. Его спросишь: «Липошка, в бассейн пойдешь?» Он задумается, как знаменитый Гамлет, и ответит: «Плыть или не плыть?.. Достойно ль – в бассейн ходить помимо книжной лавки?»
Вот с ним Алешка и поспорил на пороге Викиной квартиры. Правда, она теперь уже была не Викой, Алешка стал ее называть попроще – Витькой.
– И что? – спросил я.
– Что-что? Ему Любаша поручила Витьку по русскому подогнать. Витька говорит хорошо, а пишет с американским акцентом. Вот мы с ним и поспорили. В подъезде.
– А он свои пуговицы собрал? Сколько ему не хватило?
– А я знаю? Я их считал, что ли? Он там так разорался!
– И что же он орал?
– Он, Дим, орал, что, прежде чем учить английский, нужно свой родной язык изучить. И обозвал меня.
– Неприлично? – удивился я. Костя неприличные слова никогда не употреблял. А когда их слышал, то хмурил брови и сжимал кулаки.
– Еще как, Дим! Он, знаешь, как меня обозвал? – Алешка наморщил лоб, вспоминая. – А! Вот как: «Ты чЕрезвычайно перЕспективный жентельмен!» Клево, да?
