Кортик. Бронзовая птица - Рыбаков Анатолий Наумович (бесплатные версии книг TXT) 📗

А Коровина вперед послали. Узнать, что к чему.

Из скромности Миша умолчал о том, что это, собственно говоря, его идея. Вчера он встретил Коровина на улице и узнал от него, что детдом ищет под Москвой место для трудовой коммуны. Миша объявил, что знает такое место. Их лагерь размещен в бывшей помещичьей усадьбе Карагаево. Правда, это Рязанская губерния, но и от Москвы недалеко. Усадьба пуста. В огромном помещичьем доме никто не живет. Отличное место. Ничего лучшего для коммуны не придумаешь… Коровин рассказал об этом своему директору. Директор велел ему ехать с Мишей, а сам обещал приехать на другой день.

Вот как было на самом деле. Но Миша не рассказал этого, чтобы ребята не подумали, что он хвастается. Он им только сообщил что здесь будет трудкоммуна.

— Фью! — засвистел Генка. — Так и пустит их графиня в усадьбу!

Коровин вопросительно посмотрел на Мишу:

— Кто такая?

Размахивая руками, Генка начал объяснять:

— В усадьбе раньше жил помещик, граф Карагаев. После революции он удрал за границу. Все с собой увез, а дом, конечно, оставил. И тут живет теперь одна старуха, родственница графа или приживалка. В общем, мы ее зовем графиней. Она охраняет усадьбу. И никого туда не пускает. И вас не пустит.

Коровин опять втянул носом воздух, но уже с некоторым оттенком обиды:

— Как — не пустит? Ведь усадьба государственная.

Миша поспешил его успокоить:

— Вот именно. Правда, у графини есть охранная грамота на дом, как на историческую ценность. Не то царица Елизавета здесь жила, не то Екатерина Вторая, И графиня всем тычет в нос этой грамотой. Но ты сам пойми: если будут пустовать все дома, в которых веселились цари и царицы, то где, спрашивается, народ будет жить?— И, считая вопрос исчерпанным, Миша сказал: — Пошли, ребята! Мы с Коровиным от самой станции мешки тащили. Теперь понесете вы.

Генка с готовностью ухватился за мешок. Но Слава, не двигаясь с места, сказал:

— Видишь ли Миша… Вчера Игорь и Сева…

— Ах да, — перебил его Генка, опуская мешок, — я только хотел сказать, а Славка вперед вылез. Всегда ты, Славка, вперед лезешь!

Потом он заканючил:

— Понимаешь, какое дело, Миша… Такое, понимаешь, дело… Как бы тебе сказать…

Миша рассердился:

— Что ты тянешь? Тянет, тянет… «Как бы», «что бы»!

— Сейчас, сейчас… Так вот… Игорь и Сева убежали.

— Куда убежали?

— Фашистов бить.

— Каких фашистов?

— Итальянских.

— Глупости ты болтаешь!

— Почитай сам.

Генка протянул Мише записку. Она была очень короткой: «Ребята, до свиданья, мы уезжаем бить фашистов. Игорь, Сева».

Миша прочитал записку раз, потом другой, пожал плечами:

— Чепуха какая-то!.. Когда это случилось?

Генка начал путано объяснять:

— Вчера, то есть сегодня. Вчера они легли спать вместе со всеми, а утром просыпаемся — их нет. Только вот эта записка. Мне, правда, они еще вчера показались очень подозрительными. Вздумали ботинки чистить! Никакого праздника нет, а они вдруг ботинки чистить… Смешно…

И он неестественно засмеялся, приглашая Мишу тоже посмеяться над тем, что Игорь и Сева вздумали чистить ботинки.

Но Мише было не до смеха.

— Где вы их искали?

— Всюду. И в лесу и в деревне…

— Может, они с жиганами связались? — сказал Коровин.— У нас как кто убежит — значит, ищи жигана поблизости. Он подбил. И обязательно в Крым бегут. Сейчас все в Крым бегут.

Миша махнул рукой.

— Какие здесь жиганы! Просто эти вот помощнички всех распустили. — И он смерил Генку и Славку взглядом, исполненным глубочайшего презрения.

— При чем здесь мы? — в один голос закричали Генка и Славка.

— При том! Раньше не бегали, вот при чем!

Генка прижал руки к груди:

— Честное благородное слово…

— Не нужно твоего благородного слова! — оборвал его Миша. — Пошли в лагерь!

Генка и Славка взвалили на плечи мешки. Мальчики двинулись к лагерю.

Глава 3

УСАДЬБА

Тропинка, по которой шли мальчики, вилась полями.

Генка болтал без умолку. Но разговаривать он умел, только размахивая руками. Мешок с книгами как-то незаметно, сам собой перекочевал обратно на плечи Коровина.

— Если вам даже удастся перебороть графиню, — разглагольствовал Генка,— то все равно организовать здесь коммуну, наладить хозяйство будет очень трудно. Прямо скажем — невозможно. В усадьбе ничего нет. Только один дом. Инвентаря никакого. Ни живого, ни мертвого. Ни бороны, ни сохи, ни плуга, ни телеги. И думаешь все крестьянам досталось? Ничего подобного. Кулаки растащили. Честное слово! Тут, брат Коровин, такие кулаки, каких, может быть, больше нигде и нет. Ты себе представить не можешь, что они вытворяют.

— А что?

— Ах ты, чудак! Ведь мы сюда приехали, чтобы организовать пионерский отряд. А все против нас. Во-первых, кулаки. Во-вторых, религия. В-третьих, несознательность родителей: не пускают ребят в отряд. Даем спектакль — битком набито. Объявим после спектакля собрание — все разбегаются.

— Дело известное, — глубокомысленно заметил Коровин.

— Вот именно, — подхватил Генка. — А сами ребята деревенские… Сколько у них предрассудков! Только и рассуждают о леших и чертях. Поработай с ними!

— Трудно, значит?

— Нелегко, — сокрушенно подтвердил Генка. Но тут же хвастливо добавил: — Но мы ведь и потруднее дела делали. Раз должны организовать — значит, организуем. Вот книжечки им привезли,— он тронул рукой мешок, который за него тащил Коровин,— спектакли даем, в ликбезе работаем, ликвидируем неграмотность. Увидишь: мы здесь самые первые организуем пионерский отряд. Правда, Миша?

Миша ничего не ответил. Он молча шагал по дороге думал о том, как неудачно начинается его работа в качестве вожатого отряда. В первый же день пропали два пионера. Куда они делись? Без денег, без продуктов они далеко не убегут. Но мало ли что может случиться с ними в дороге. Могут и в лесу заблудиться, и в реке утонуть, и под поезд попасть… Такая неприятность!

Поставить в известность их родителей или нет? Пожалуй, не стоит. Зачем зря волновать? Ведь все равно беглецы найдутся. А родители всех взбудоражат. Подымут на ноги всю Москву. Неприятностей не оберешься, В школе, в райкоме только и будут говорить об этом происшествии. А в деревне уже, наверно, сплетничают, что пионеры разбегаются и, значит, не надо отдавать ребят в отряд. Вот, что наделали Игорь и Сева… Подорвали авторитет отряда. Отряд целый месяц работал в таких трудных условиях, и, на тебе!

Эти мрачные размышления прервал Генкин выкрик:

— А вот и усадьба!

Мальчики остановились.

Перед ними, высоко на горе, в гуще деревьев, стоял двухэтажный помещичий дом. Казалось, что у него несколько крыш и много дымовых труб. Большая полукруглая веранда, огороженная барьером из белых каменных столбиков, разделяла дом на две равные части. Над верандой возвышался мезонин с двумя окнами по бокам и нишей посередине. К дому, пересекая сад, вела широкая аллея, вначале ровная, земляная, затем в виде отлогих каменных ступеней, постепенно образующих каменную лестницу, двумя крыльями огибающую веранду.

Генка прищелкнул языком:

— Красиво!

Коровин с шумом втянул воздух:

— Хозяйство — вот что важно.

— А хозяйства там никакого нет,— заверил его Генка.

Действительно, усадьба казалась заброшенной. Сад зарос. Скамейки вдоль аллей были сломаны, большая гипсовая ваза на клумбе разбита, пруд затянулся ядовито-зеленой тиной. Все было мертво, безжизненно, мрачно.

И только когда мальчики углубились в сад, звонкие ребячьи голоса нарушили эту угнетающую тишину…

За сломанной оградой на лужайке белели палатки. Это и был лагерь. Ребята бежали навстречу мальчикам. Впереди — Зина Круглова. На своих толстых, коротких ногах она бегала быстрее всех.

Глава 4

ОТРЯД

Собственно говоря, здесь был не весь отряд, а только пятнадцать ребят, самых старших. Из них девять комсомольцев. Остальные будут вступать в комсомол этой осенью. Но называли они себя отрядом — а как же еще?