Рыбалка на живца - Кораблев Артем (читаем книги онлайн бесплатно txt) 📗
Глава III
ПОКОЙНИК
Когда мне плохо, я хожу на рыбалку. Обычно встаю пораньше, когда все в доме еще спят, варю кашу, копаю червей. Аккуратно, чтобы не громыхнуть бамбуком о дощатую стену, беру удочки, зову Тамерлана и отправляюсь на речку. Правда, вовсе не всегда я ухожу на рыбалку с самого утра. Для меня не так уж важно, сколько я поймаю. Тем более что в нашей речке, кроме окуньков, ершиков и мелких плотвичек, можно наловить только подлещиков и в редкий день некрупного голавля. Но мне ценнее сам процесс и одиночество.
Кроме меня, есть в Узорове и другие любители рыбалки, правда, не так их и много, от силы человек пять насчитаешь со мной вместе. А ходят все на яму — омут у излучины реки. Глубина там метра три, может, побольше, яма заходит почти под берег, и в ней берет подлещик. Неплохо берет, на Москве-реке таких мест немного, сюда рыбаки даже из Москвы ездят. Вот и я тем прохладным июньским утром отправился не в самом лучшем настроении на яму.
Зато Тамерлан чувствовал себя прекрасно. Он любит ходить на рыбалку, что называется, с детства, хотя его первый выход чуть было не окончился трагически. Это случилось годом раньше, когда щенку было всего пять месяцев и я впервые взял его с собой на рыбную ловлю. В тот раз я собирался поставить донку и поочередно наживлял червей на крючки, отходящие от главной лески на поводках. Тамерлан, по своему обычаю, крутился рядом, лез под руки, дул в траву носом. Вдруг чувствую: леска дернулась, я думал, он лапой запутался. Гляжу — нет, не лапой, а головой мотает, и одного крючка с червем как не бывало. Не знаю уж, чем ему червяк приглянулся, только он его съел, а крюк, слава Богу, засадил в верхнюю губу, ведь мог бы и поглубже, куда-нибудь в желудок. Что тогда делать? В общем, взял я Тамерлашку в охапку и домой. Хорошо еще, у нас врачиха в Узорове есть, тоже дачница. Она Тамерлану губу новокаином обколола, чтобы больно не было, а уж тащите, говорит, сами, я — терапевт. Пришлось парню пасть завязывать. В зубы палку бамбуковую вставили, чтобы не закрыл, петлю за уши и бинтом вокруг рыла. Я щенка держал, а крючок папа тащил, плоскогубцами. Ох, и шкура ж у булей! Крючок даже разогнулся в иголку. И мы, и Тамерлан намучились. Но бультерьерам ничего впрок не идет, хоть кол на голове теши. Это точно про них сказано. Башка-то как ведро и упрямая. Так что на рыбалку Тамерлан ходит с удовольствием, даже с энтузиазмом, и если я зазеваюсь, он опять червяка съест.
…Я уже говорил, что в Узорове, кроме меня, есть еще рыбаки-любители. Несмотря на раннее время, мне навстречу попался один из них, Мишка Боровик. Он меня на год старше, но ростом ниже, крепенький такой, как его фамилия. Идет уже с речки, удочки собрал, на плече несет. Я его спросил:
— Ты что это, отловился уже? Ведь только самый клев начинается.
Это точно так и было, потому что как раз первые лучи солнышка побежали по воде, сверкнув над сосновыми макушками.
— Так ведь все крючки оборвал! — В сердцах Мишка даже плюнул. — На яме был. У первых кустов ловил. Ты там не садись, там то ли корягу принесло, то ли я не знаю что: одни зацепы. И клюет, и цепляет. Такая дос-с-сада…
Мишка опять плюнул.
— Я не взял с собой запасных крючков, ну никогда там не цепляло, а тут…
Мишка махнул рукой и пошел мимо меня в горку, ведущую в Узорово. Я еще смотрел ему вслед, как он остановился, обернулся и крикнул:
— У первых кустов не лови, только леску порвешь!
— Ладно! Спасибо! — поблагодарил я его и продолжил свой путь на речку.
Сначала я так и хотел сделать, как сказал Мишка, то есть у первых кустов не ловить. А как до них дошел, дай, думаю, проверю, запасных крючков у меня с собой сколько угодно, и грузил тоже, да и поплавки есть. Чего ж не попробовать?
Вообще-то я подозревал, что Мишка хитрит. Не верилось, чтобы такой заядлый рыбак, как он, не взял с собой запасную снасть. «Небось донку под кустами поставил, — подумал тогда я, — или еще почище, вершу». Однако ни донки, ни верши я не обнаружил.
И все ж решил проверить Мишкины слова по поводу зацепов. Расположился. Наживил червей, оберегая от Тамерлана. Закинул удочки. Никаких зацепов не было. Клевало. Вскоре я уже вытащил, правда, не подлещика, а окунька, но приличного. Закинул заново, сижу, за поплавками слежу. Хитрил, думаю, Мишка. А Тамерлан кругами по траве шастает, нюхает что-то, мышей ищет, что ли? Тоже мне охотник нашелся. Тут я на поплавки глянул, а один чуть-чуть наклонился в сторону, пошел и встал, кто-то наживку пробует. Я весь внимание…
Тем временем Тамерлан пахал, пахал носом по траве и допахался до банки с червями, ну и перевернул. Я услышал, обернулся, смотрю — все черви в длинную ребристую канавку с сухими краями высыпались. Я их собрал в банку, и тут меня как током дернуло. Смотрю, не канавка это, а след. След велосипедной шины, и не простой, а от горного велосипеда марки «Docкota», я его среди тысячи узнаю, у меня такой, и у Женьки такой же был…
Какая уж тут рыбалка. Свернул удочки. Хреновый я детектив буду, если по этому следу не пойду.
След все вдоль реки бежал, прерывался местами, где трава росла, а так хорошо был виден. Земля сухая, день вчера жаркий был, а след глубокий и четкий. Тут я вспомнил: когда у Женьки велик увели, дождь день и ночь лил, может быть, и правда, от его колес этот след отпечатался. Берег-то глинистый, под дождем мягкий. Ну да, а потом еще два солнечных дня были, вот земля и подсохла, и отпечаток сохранила. Конечно, от его, от Женькиного, велосипеда след, у кого еще тут «Dockota» есть? Только у меня, и все. Я даже заспешил, как будто теперь что-нибудь зависело от того, быстрее я иду по следу или медленнее.
Раза три я терял отпечаток шин, но неизменно находил его дальше на берегу вниз по течению реки. А в двух местах след парный был, как будто два велосипеда проехало. Видно, ездок вилял по грязи, и первый след остался от переднего колеса, а второй — от заднего.
Далеко я ушел от Узорова. Сначала все берегом Москвы-реки, потом, минуя место впадения в нее той самой маленькой речушки, название которой я никак не мог запомнить, след повел меня вдоль перепаханного края поля и дальше уже по берегу притока вверх по течению. Да еще и берег петлял, я уже уставать начал, когда потерял след в четвертый раз. Причем, как ни странно, на глинистой, площадке. Зато я нашел там след сапога, даже рисунок подошвы пропечатался. Я решил обязательно вернуться на это место, чтобы измерить и зарисовать отпечаток, а пока постарался его получше запомнить и двинулся дальше отыскивать след шин велосипеда.
Вскоре я понял, почему потерялся след. Впереди, через несколько метров, берег подмыло, он круто обрывался, а между отвесной стенкой невысокого лесчаного обрывчика и кромкой воды росли ивовые кусты. Между ними и обрывом, правда, еще оставалась небольшая низинка шириной метра полтора, но она была сильно заболочена и велосипедисту там проехать было нелегко, даже и на горном. Видимо, он поднялся на крутизну и обошел это место поверху. А след сапога появился, когда он слезал с велосипеда.
Придя к такому умозаключению, я тут же стал подниматься вверх по склону. На самом краю обрыва я остановился оглядеться, где же Тамерлан, за мной он явно не последовал. Пес копался возле гнилого бревна, лежавшего среди травы в болотистой низинке. «Опять мышей ловит», — подумал я. На мой зов он, конечно, не обратил никакого внимания, что только подтвердило основательность моих предположений.
Я быстро спустился и сделал шаг в траву по чавкающей неверной почве. И вздрогнул… Это было не бревно. В траве лежал человек. Вернее, то, что недавно было человеком. Труп, в этом не было никаких сомнений. Он лежал на спине, приоткрыв рот и откинув в сторону левую руку. Глядя на него, было понятно, что мертв он давно.
Я поспешно отскочил назад и перевел дух, меня немного мутило. Но потом, собравшись, опять ступил в мокрую траву, оттащил собаку за ошейник и взял на поводок. Оттаскивая псину, я старался не смотреть туда… Но все равно разглядел краем глаза, что покойник одет в спортивный костюм. А в голове, над ухом, ближе к затылку, в слипшихся от крови волосах чернела пробоина…
