Кортик. Бронзовая птица - Рыбаков Анатолий Наумович (бесплатные версии книг TXT) 📗
Мальчики некоторое время постояли за своим укрытием. Затем выбрались в боковую улицу и начали совещаться, как им действовать дальше.
— Кто знает, сколько времени графиня пробудет в музее, — говорил рассудительный Славка. — Может быть, до вечера. Что же, так и будем здесь стоять? Ведь у нас есть более серьезное дело. Надо идти.
Но Миша не согласился. Упустить такой случай! Если бы «графиня» пришла сюда одна, другое дело: хочет посмотреть на имущество усадьбы. Понятно. Но почему лодочник следит за ней? Ее верный слуга и сообщник! Тут что-то есть. И очень важное.
— Я к Серову пойду один, — сказал Миша, — а ты оставайся здесь и постарайся узнать, зачем графиня пошла в музей и почему лодочник за ней следит.
— Но… — попытался возразить Славка,
— Давай, давай, — сказал Миша, — все выясни. И жди меня здесь. Я скоро вернусь.
Глава 45
ОПЯТЬ У СЕРОВА
Вот и серое здание губоно. Миша с волнением посмотрел на него. Что же скажет Серов? Хорошо бы встретить здесь Бориса Сергеевича, директора детдома. Вот кто бы их поддержал! Уж он-то не дал бы выгнать отряд. Ну ладно, если здесь ничего не выйдет, то Миша пойдет… Куда же он пойдет? Конечно, в губком комсомола. А если там не помогут, то в губком партии. Вот куда он пойдет!
Серов встретил Мишу, как старого знакомого. Он замахал руками, сокрушенно закачал головой:
— Знаю, знаю… Про все ваши несчастья знаю… Кое-как дело потушил… Могло быть хуже.
Миша остолбенел:
— Какое дело?
— Тут против вас такое поднялось, — Серов крутнул головой, махнул рукой, — такое… Хотели в Москву писать. А я говорю: «Бывает! Бывает! Ребята молодые, неопытные, вот и не поладили с местным населением. Что же, казнить их? Перейдут на другое место, и дело с концом».
— Но почему мы должны перейти на другое место? Серов придал своему голосу оттенок мягкого и дружеского убеждения:
— Долго ли перенести палатки? Сам подумай… И какая разница, где будет лагерь? Только от неприятностей уйдешь.
— Палатки перенести нетрудно, — сказал Миша, — но почему мы должны уйти? Это несправедливо.
Серов огорченно развел руками:
— Ну, товарищи, так нельзя… Газету читал?
— Там все неправильно написано, — ответил Миша.
Серов совсем сокрушенно закатил глаза и, чуть не плача, проговорил:
— Разве можно? Комсомолец, а так относишься к нашей советской печати!
— Не к печати, а к тому, кто написал заметки, — насупившись, ответил Миша.
Неожиданно строго Серов сказал:
— Редакция не печатает без проверки фактов. И газетой руководят коммунисты, твои старшие товарищи. Извольте их уважать.
Сильный довод, особенно для Миши. И все же он не мог уступить.
— Все это неправильно и несправедливо! — сказал он.— Посмотрим, что еще скажет губком комсомола.
Серов на мгновение закрыл глаза. Опущенные веки, сильно припухшие, неестественно большие для таких маленьких глазок, на мгновение превратили его лицо в толстую, неподвижную маску. И, когда он открыл глаза, они уже не перебегали с предмета на предмет, а пристально и отчужденно смотрели на Мишу:
— Вы собираетесь жаловаться?
— Не жаловаться, а поставить в известность.
— Так, так… А знаете, чем это для вас кончится?
— Чем?
— Вас исключат из комсомола.
— За что меня исключат из комсомола? — поразился Миша.
— За все, что вы там натворили,— грубо сказал Серов. — Я сам хотел передать дело в губком комсомола, но пожалел вас. И мой вам совет: забирайте свои палатки и переходите на новое место. Без шума. Комсомол вас за такие дела по головке не погладит. Так что без шума. Не ввязывайтесь в историю.
— Я комсомолец, — ответил Миша, — и от комсомола никуда не прячусь. И всегда готов держать ответ.
— Виновных в порубке яблонь должны привлечь к ответственности,— пригрозил Серов, — и привлекут. И взыщут не только стоимость испорченных яблонь, но и стоимость испорченных в клубе красок и материалов. Приятно вам будет, если об этом узнают в школе, в комсомольской организации? Так что, повторяю, самое правильное — уйти без шума и скандала. Вовремя смыться. Понятно?
Серов добавил, что история с побегом Игоря и Севы тоже выглядит не слишком красиво. Что за вожатый, у которого пионеры разбегаются! Разбегаются и попадают в дела об убийстве, воруют лодки. И неизвестно еще, просто ли стащили лодку или за этим кроется нечто более серьезное. Да, да, у него создалось впечатление, что дело вовсе не так просто, как хотят его представить. Ведь мальчики-то у него жили! Вот что получается, молодой человек! Вот какой клубок. И надо подумать! Миша только начинает жизнь, и не следует на пороге жизни пятнать себя таким делом. Самое выгодное для Миши — вовремя уйти.
Опустив голову, Миша слушал Серова. В его передаче все звучало ужасно. Как же так получилось? И ведь Серову могут поверить. А тут еще эти заметки… Какое пятно ляжет на отряд!
— Договорились? — спросил в заключение Серов, заглядывая Мише в лицо.
И в его голосе Миша услышал желание получить утвердительный ответ.
— Я подумаю.
— Очень хорошо, — удовлетворенно сказал Серов, кладя обе ладони на стол. — Губерния наша большая, везде есть место. Надо побольше путешествовать, изучать родной край. Сегодня вернешься в лагерь, а завтра рано утром и подымайтесь…
Миша вышел от Серова. Противоречивые чувства обуревали его. Как быть, как поступить?
Серов плохой человек, ясно! Никаких дружеских чувств к Мише он не испытывает, а заинтересован в том, чтобы отряд ушел из Карагаева. Но ведь его скорее послушают, чем Мишу. Даже Борис Сергеевич, директор детдома, не может с ним справиться, не может отобрать усадьбу.
И Серову ничего не стоит доказать в губкоме комсомола, что ребята во всем неправы. Он сумеет очень ловко использовать их ошибки, действительные и мнимые. И это может кончиться большими неприятностями для отряда.
Что же делать? Вернуться в лагерь, поднять ребят и уйти подальше от усадьбы? Все бросить? И клуб, и деревенских ребят, и ликбез, где люди уже читают по складам? Оставить на произвол судьбы Николая Рыбалина, Жердяя и его мать? И ничем не помочь Борису Сергеевичу в организации трудкоммуны? В общем, отказаться от борьбы, признать себя виновными? Трусливо уйти от суда своих товарищей?!
Нет! Так комсомольцы не поступают! Нельзя сдаваться! Что бы там ни было, но никакого преступления они не совершали. Ошибки были, но они честные комсомольцы и ни перед кем не боятся держать ответ… Неужели в губкоме комсомола не смогут разобраться?
Глава 46
ПОБЕДА
Секретаря губкома Миша поймал на лестнице. Это был русый паренек в кожаной куртке, брюках клёш и серой кепке.
— Тебе чего? — спросил он на ходу у Миши, когда тот обратился к нему.
Миша пошел с ним рядом и начал рассказывать свое дело. Но секретаря все время останавливали, иногда он останавливался сам, окликал кого-нибудь и в конце концов объявил что ничего не понял.
— Ничего я, брат, не понял. Сядем-ка здесь, и расскажи все по порядку.
Они уселись на подоконнике, Миша снова рассказал все по порядку. На этот раз секретарь понял и сказал:
— С убийством этого крестьянина разберутся и без вас. И уже разбираются. Что касается усадьбы, музея, птицы — это все выдумки, романтика. — Он презрительно покрутил в воздухе рукой. — Начитался ты приключенческих романов. Все вы, молодые, любите тайны, приключения и прочее такое. А ничего такого прочего нет. Есть старая усадьба, бывшие хозяева держатся за нее, не хотят отдавать под детдом, а Серов воображает себя ценителем древностей и объективно помогает бывшим помещикам. Я в курсе дела. У меня был директор московского детдома. Мы ему обещали помочь и поможем. Усадьбу они получат. А тайны и все прочее — ерунда! Что же касается вашего отряда, то Серов слишком много берет на себя. Нашелся хозяин! Если ваши ребята в чем-нибудь виноваты, то ты как вожатый будешь за это отвечать. Но не перед Серовым, а перед комсомолом. Вот как стоит вопрос. А теперь сам скажи: какую положительную работу вы проделали и какие ошибки, с твоей точки зрения, допустили?
