Кортик. Бронзовая птица - Рыбаков Анатолий Наумович (бесплатные версии книг TXT) 📗
— А когда мы будем копать? — спросил Славка.
— Я думаю, откладывать не следует, — вставил Генка: — ведь в среду должен приехать этот тип в зеленом костюме. А сегодня уже пятница.
— Откладывать нельзя, — согласился Миша, — но делать надо с умом. Прежде всего надо перерисовать чертеж и положить его на место. Иначе графиня заметит и примет меры предосторожности.
— Согласен, — сказал Генка, — Но рыть-то когда?
— Рыть надо со свидетелями и с представителями власти. Мало ли что там может быть,— объявил Миша.
Генка был вне себя. Как! Рассказать председателю сельсовета? Ведь он немедленно передаст Ерофееву, а Ерофеев — лодочнику.
— О таком деле не скажет, — успокоил его Миша.— Кроме того, мы вызовем представителей из уезда или из губернии. Ведь клад — это государственное имущество. Все должно быть сделано законно.
Генка огорчился:
— Всегда так! Мы проводим всю работу, подвергаем свою жизнь опасности, и в итоге приходит чужой дядя и пожинает лавры. Неправильно это!
Глава 58
РАССКАЗ ВРАЧА
Мальчики вернулись домой хотя и усталые, но очень веселые. Не всем удается раскрывать такие вот секреты, а они уже раскрывают второй раз: тогда — с кортиком, теперь — с бронзовой птицей.
Они дошли до помещичьего дома, Миша велел Генке и Славке идти в лагерь, а сам зашел в людскую узнать, как чувствует себя Кит, и вообще проверить, что там делается.
У Кита сидел доктор. Увидев Мишу, он сказал:
— Хорошо, что ты пришел. Ему, — он кивнул на Кита, — можно встать. Но он должен соблюдать строжайшую диету.
Вот так штука! Выпускать отсюда Кита вовсе не входило в Мишины планы. Это значило бы лишиться людской и, следовательно, возможности еще раз проникнуть в дом. А ведь надо положить обратно чертеж. Миша сразу сообразил ответ:
— Он встанет и тут же обожрется. Мы его хорошо знаем Если нужно соблюдать диету, то пусть лежит.
— Такой обжора?
— Ужасный.
— Неужели ты не можешь удержаться? — спросил доктор Кита.
— Не могу, — со вздохом признался Кит.
— Все же надо выпустить его на улицу, на чистый воздух, — сказал доктор, — а диету пусть соблюдает в порядке дисциплины.
Миша с отчаянием проговорил:
— Если он встанет, то все пропало.
— Что пропало?
— Вообще… — спохватился Миша. — Опять заболеет, а положить будет некуда. Сюда, в людскую, нас больше не пустят. Придется его держать в палатке. А вы сами говорите, что больному в палатке нельзя.
— Всегда найдем, куда больного положить, — ответил доктор, — а ему хватит лежать.
— Можно встать? — спросил Кит, откидывая одеяло.
— Конечно.
Не говоря ни слова, Кит поднялся и, не глядя на Мишу, вышел из людской. Через минуту его громкий голос уже слышался возле костра, где варился обед.
Миша и доктор тоже пошли к лагерю; врач оставил там свою лошадь.
Пройдя несколько шагов по аллее, врач обернулся. Миша перехватил его взгляд: он смотрел на бронзовую птицу.
— Что означает эта бронзовая птица — спросил Миша. — Торчит и торчит здесь.
Доктор снял пенсне, протер его, снова надел, забросив за ухо крученую черную нитку.
— Знаменитая птица,— засмеялся доктор. — Из-за нее много людей посходило с ума.
— Неужели? — спросил Миша и затрепетал от радости: доктор что-то знает.
— Давняя и длинная история, — сказал доктор, — и, по правде сказать, малоинтересная.
— Расскажите, пожалуйста, — попросил Миша. — У нас ребята интересуются стариной. Спрашивают, что за птица, а я ничего не могу ответить.
— Длинная, длинная история, — повторил доктор.— В другой раз.
— Я вас очень прошу, расскажите, — умоляющим голосом проговорил Миша, — ну хоть пока мы дойдем до вашей лошади.
— Ладно, — согласился врач, несколько задерживая шаг. — История, в общем, довольно глупая. Смесь барского самодурства с уездным романтизмом. Надо тебе сказать, что графы Карагаевы — старинный, но захудалый род. Древо свое будто бы ведут от татарского мурзы, выехавшего в Россию из Золотой Орды. Но обеднели, оскудели, особенно после того, как Елизавета казнила одного графа с сыном и велела бросить их в болото.
— Значит, про Голыгинскую гать это правда? — изумился Миша.
— Да, — подтвердил доктор, — исторический факт. Казнены и затоптаны в гать… Поместья их были отобраны в казну, вообще род подрублен под основание. Но благодаря удачной женитьбе одного из графов на дочери Демидова род Карагаевых снова поднялся, графы стали владеть поместьями и рудниками на Урале.
— Про это я что-то слыхал, — сказал Миша.
— Так вот, — продолжал доктор, — в роду у них была страсть к драгоценным камням, просто мания. Особенно у последнего графа. Большой был охотник. И камни хорошо знал. Но фантазер и мистификатор. Он широко вел уральские разработки, но находил мелочь. А мелочи и цена небольшая. Стоимость алмаза возрастает с его величиной чуть ли не в геометрической прогрессии. Находил он мелочь, а слухи распускал, будто нашел нечто выдающееся. На поверку все это оказывалось блефом. До того изолгался, что ему не только перестали верить, но даже чуть было не притянули к суду за какую-то подделку. Вообще вся его деятельность грозила разорением. Вот тогда и начался этот процесс. Сын попытался объявить старика сумасшедшим. Даже меня хотели использовать для этого, но не удалось. Я все дело чуть не испортил. Так и боятся меня с тех пор. Впрочем, нашлись люди, которые помогли сыну оттягать наследство раньше, чем отец умер. Старый граф уехал за границу. Но он не остался в долгу и изрядно посмеялся над своим неблагодарным наследником.
Доктор и Миша дошли до дрожек. Доктор сел на них, закурил и продолжал:
— Наследничек его, надо тебе сказать, был хотя и балбес, но порядочный негодяй. Довольно неприглядную роль в деле сыграла и эта особа, — доктор кивнул на дом.
— Графиня?
— Какая она графиня? Впрочем, в свое время — красавица. — Доктор на минуту замолчал, какая-то тень пробежала по его лицу. — Красавица, — повторил он, — только от красоты уже ничего не осталось… Да, так вот, молодой граф… Его тут крестьяне называли Рупь Двадцать… Он немного хромал от рождения, хотя мужчина видный. И вот как отец его наказал…
Доктор опять помолчал, как бы вспоминая всю эту историю, потом продолжал:
— Самое удивительное то, что старый граф рассказывал не только басни. Перед самым процессом он объявил, что нашел два алмаза размером чуть ли не по пятьдесят каратов каждый. И даже показывал эти алмазы. Никто ему, конечно, не верил. А алмазы-то оказались настоящими. Это подтвердили голландские ювелиры. И вот граф прислал сыну письмо приблизительно следующего содержания:
«Один алмаз я увез с собой, второй спрятал. Если у тебя хватило ума выгнать меня из дому, то посмотрим, хватит ли у тебя ума на то, чтобы найти этот бриллиант. На место, где он спрятан, указывает наш родовой герб». Вот приблизительно, что написал старый граф. Это была жестокая месть. Поиски алмаза стали бичом и несчастьем этой семьи.
Искали его до самой революции, всё тут перерыли, перессорились, посходили с ума, поотравлялись и пострелялись.
— И не нашли его? — волнуясь, спросил Миша. Он едва удержался от того, чтобы не крикнуть: «Я знаю, где этот тайник! Я знаю, где спрятан алмаз!»
Доктор отрицательно качнул головой:
— Тут такое было… Но нет, ничего не нашли…
Стараясь не выказывать своего волнения, Миша спросил:
— Но ведь граф написал, что это связано с родовым гербом. Что же он имел в виду?
Он спросил это, не поднимая глаз: боялся, что выдаст себя.
Доктор перекинул ноги через дрожки, уселся на них верхом, взял в руки вожжи, вынул из кожаного кармашка торчавший там кнут.
— Что он имел в виду? Герб. Вот этого самого орла,— кнутом доктор показал на фасад барского дома, где в лучах заката золотилась бронзовая птица. — Этот орел и должен был дать ответ.
Деланно смеясь, Миша спросил:
— Как орел может указать? Он же безгласная птица.
