Подмена - Имшенецкий Вячеслав Андреевич (читать книги регистрация .TXT) 📗
Я объяснил ему, что отныне он лишается права ношения оружия. Он безропотно отдал мне револьвер и попросил не сообщать о случившемся в Петербург. Вогул (перед которым Гросс дважды извинялся) тоже просил меня не наказывать Гросса.
Через неделю (пятницу), когда мы перекочевали в поселок Шалаганово, ко мне пришел околоточный жандарм. Я сидел у костра и работал с картами. Вогул был рядом и выделывал шкуру оленя. Жандарм проверил личные мои документы и спросил, имею ли я какие-нибудь просьбы. Я поблагодарил. Он взял под козырек и попрощался. Но тут Вогул отбросил шкуру и стал быстро говорить, что Гросс человек худой и его надо арестовать. Я смутился. О том, что Гросс стрелял, я первый должен был заявить. Но ведь тогда Вогул сам просил меня не поднимать шума. Жандарму я рассказал, как все было. Он снисходительно улыбнулся и сделал вид, что не понял моего рассказа. Затем угрожающе посмотрел на Вогула и хотел идти. Вогул преградил ему дорогу и довольно громко сказал:
— Гросс плохо делает экспедиции. — Жандарм напружинился. Вогул подвигал пальцами у своего лица: — Гросс на черное стекло документ ложит. А стекло прячет. А черное стекло шибко большое горе приносит.
— Фотографирует, что ли? — спросил я.
— Да, да, да, — с радостью, что я понял, закричал Вогул и, быстро оглянувшись по сторонам, стал рассказывать. — Я зашел и увидел, что он делает «чик-чик», а он меня сразу стрелял. Когда я упал, то Гросс быстро стал кушать водка. А черное стекло, господин начальник, всегда несчастье приносит. В Березове на такое стекло моего сына один американец нарисовал, и сын потом умер…
Слушая Вогула, я насторожился. Дело принимало серьезный оборот. Ведь снимать рукописные копии с документов «Багульника» запрещено. И вдруг фотоаппарат в экспедиции. Вогул, как мне показалось, что-то явно напутал. Может, Гросс работал при нем курвиметром, или картографом, а Вогул подумал, что это фотоаппарат? А если нет? От этой мысли у меня холод побежал по спине. Я попросил Вогула удалиться и объяснил жандарму, что настоящая цель экспедиции является государственной тайной, а если Гросс фотографирует, то является государственным преступником. От моих слов жандарм побледнел, выхватил из кобуры револьвер и шепотом произнес:
— Если вы разрешите, я осмотрю вещи.
Мы осторожно прошли к палатке Гросса и приступили к осмотру его вещей. Акт осмотра составил околоточный жандарм, и к данной объяснительной я его прилагаю.
При осмотре обнаруженные вещи сразу указали на то, что Гросс занимался шпионством. Если судить по снаряжению, он был резидентом кайзера. Мы решили устроить в палатке засаду и арестовать его, как только он вернется из тайги».
— Эй, — раздался громовой голос, — выходи сюда.
Петька с Таней быстро спрятали документы в мешок, посмотрели в окно. Верхом на коне сидел Колесников. Длинные ноги почти доставали до земли. Он сложил руки рупором и по слогам приказал:
— Дети, живо одевайтесь, я повезу вас на стойбище.
Петька выскочил на крыльцо:
— Сейчас ехать?
— А когда же? Вы с сегодняшнего дня в должности.
В сенях Таня, надевая башмаки, крикнула:
— Колесников, надо подождать Додоевну.
— Она знает, Танюша, наши там сейчас грузятся. Но мы их ждать не будем, а поедем, и повезу я вас своей тропой, опасной, но короткой. Вещмешок свой возьмите, потому что сюда не вернемся в ближайшие десять дней. — Он повел коня к берегу на водопой. Когда Петька и Таня, одетые, с вещевым мешком в руках, вышли из дома, лошадь уже стояла у крыльца.
— Садитесь оба.
— Мы пойдем пешком.
— Не спорить! Нашагаетесь еще. Живо!
Петька залез в седло. Колесников подал ему повод уздечки. Забралась Таня и крепко вцепилась в Петькину спину. Лошадь, выгнув шею, посмотрела черным глазом, хорошо ли держатся юные седоки и, по-старчески покачивая головой, без всяких понуканий пошла вслед за Колесниковым.
Тайга, потревоженная зарей, просыпалась. Перекликались в распадках птицы. Кричала кукша. Она провожала отряд вдоль всего распадка. Отлетала по тропе шагов за сто и снова начинала горланить, посматривая на идущих глупым глазом.
Узкая тропка постепенно сошла в болото. Зачавкала зеленая жижа под копытами лошади. Серой пылью висели над болотом тучи мошки. Пахло гнилым сеном. Лошадь беспрестанно хлестала хвостом и громко фыркала, выдувая из ноздрей кусачих насекомых.
Странным березовым обломком стояла в болоте одинокая цапля. Не шелохнулась, когда люди прошли мимо. «Не мертвая ли», — подумал Петька. И тут цапля показала, что она живая. Лягушка, вспугнутая лошадью, в момент исчезла в ее зобе. Цапля носом, словно шпагой, клюнула еще раз в зеленую жижу, и вторая лягушка стала ее добычей. Птица сделала два шага, внимательно осмотрела кочки, стряхнула с клюва капли и снова замерла на одной ноге.
Болото кончилось глубокой промоиной. Лошадь понюхала зеленую воду и не пошла. Петька с Таней понукали ее, но она, переступая ногами, не двигалась. Тогда Колесников показал лошади кулак:
— Сейчас я тебе, Житуха, устрою выход на арену. Ты думаешь, я тебя не понял? Зря так думаешь.
Лошадь, топоча ногами, косилась на отдутый карман геолога.
— Я, ребятки, сам виноват, выработал у нее рефлекс — прыгать только за сахар. — Колесников поднял голенища сапог, и пошел вдоль промоины к скале. Цепляясь руками за острые выступы, перебрался на ту сторону промоины. С удовольствием несколько раз топнул по твердой земле, сбил с сапогов налипшую зеленую тину. Крикнул:
— Держитесь, сейчас будет воздушный аттракцион.
Петька бросил поводья, взялся обеими руками за луку седла. Что было сил Таня вцепилась в Петькину куртку. Колесников вытащил из кармана зеленый клеенчатый мешочек, извлек оттуда кусок сахара и стал звать:
— Житуха, Житуха, — он зачмокал губами. — На, на, на… — Лошадь прыгнула. У Тани захватило дух, но испугаться она не успела, лошадь мягко приземлилась. И сразу же потянулась губами к сахару. Геолог погладил Житуху по морде, но сахар спрятал:
— В следующий раз получишь.
— Колесников, — сказал Петька, — ты же ей обещал.
— Обещанного три года ждут.
Колесников шлепнул в ладони и, улыбаясь, пошел большими шагами по тропке. Житуха, шагая в след за ним, протиснулась между глыб и чуть не прижала ноги Тане и Петьке.
— Как же вы тут взрывчатку возите? — спросила Таня.
— Возим мы ее по другой дороге. Раньше там, говорят, зверовая тропа была, а мы ее под дорогу приспособили. Но по ней надо день добираться до нашего стойбища, а тут через часок-другой на месте будем. Ужин начнем готовить, чтоб к приходу каравана готов был. Покажу вам, где какие продукты у нас лежат и что из них можно готовить.
— А мы, что ли, всегда поварами будем?
— Поварами вы, Танюша, будете только месяц, а потом Васька Жухов обещал найти повара, а вас мы начнем учить геологическим премудростям. Научим с нивелиром работать, карты составлять, теодолит покажем, буссоль… — Шагая рядом с лошадью, Колесников как бы, между прочим, сказал: — Я, например, слышал, что по тем маршрутам, где работает наша экспедиция, много лет назад шли поисковики. Но, говорят, сработал чей-то шпион, и все пропало. Я, конечно, не верю старинным легендам, но зря люди тоже говорить не будут.
Петька с Таней поняли, что Колесников специально выводит их на разговор про экспедицию, потому что неожиданно спросил:
— А вы про старинную экспедицию что-нибудь знаете?
— Откуда? — ответил Петька.
— Мы же только из больницы, — поддакнула Таня.
Колесников, шел впереди лошади, но по его затылку ребята почувствовали, что он усмехается.
Возле скалы, похожей на голову мертвой птицы, тропа повернула под прямым углом в узкий распадок. На склонах распадка лежала поваленная ветром тайга. Вывороченные гигантские корни поднимались высоко в небо, как щупальца сказочных спрутов. Тропинка шла по дну высохшего ручья. Чтобы не поранить голову о нависающие корни, Петька с Таней поминутно наклонялись, словно кланялись застывшим чудовищам.
