Звезды под дождем (сборник) - Крапивин Владислав Петрович (лучшие книги txt) 📗
Максим заявил, что не пора. Но Лидия Сергеевна объяснила, что Журка устал и хочет спать.
— А я буду с Жухкой?
— Нет, он будет здесь, а ты с нами.
— И Федот…
— Что Федот?
— С нами.
— Еще новости!
— Я хочу с Федотом.
— В таком случае оба будете спать под кроватью.
— Пхавда?! — возликовал Максим. И очень огорчился, когда узнал, что это шутка. Несколько минут сидел надутый, потом потребовал: — Пускай папа хаскажет сказку. Мне и Жухке.
— Что ты, мне не надо, — торопливым шепотом сказал Журка.
— Тогда песенку. Пхо кохаблик…
— Ну иди, ложись, — покладисто отозвался Валерий Михайлович. — Тогда будет песенка.
— Мы вместе…
— Хорошо, вместе.
Максимка ушел от Журки, а через минуту Журка услышал из своего угла за шкафом:
— Папа, я лег. Давай…
— Давай…
И началась песенка. Густой негромкий голос Валерия Михайловича и картавый, тонкий, как дрожащая проволочка, голосок Максимки:
Если вдруг покажется
Пыльною и плоской,
Злой и надоевшей
Вся земля,
Вспомни, что за дальней
Синею полоской
Ветер треплет старые
Марселя…
Мелодия была незнакомая. Слова тоже. Но что-то знакомое в них было. Что-то от дедушкиных книг и картины «Путь в неведомое».
Над морскими картами
Капитаны с трубками
Дым пускали кольцами,
Споря до утра.
А наутро плотники
Топорами стукнули —
Там у моря синего
Рос корабль.
Крутобокий, маленький
Вырастал на стапеле
И спустился на воду
Он в урочный час,
А потом на мачтах мы
Паруса поставили,
И, как сердце, дрогнул
Наш компас…
Под лучами ясными,
Под крутыми тучами,
Положив на планшир
Тонкие клинки,
Мы летим под парусом
С рыбами летучими,
С чайками, с дельфинами
Наперегонки…
Хорошая была песенка. Веселая и такая… по-морскому деловитая. Хотя чувствовалась в ней какая-то грусть и непрочность. Может быть, от Максимкиного дрожащего голоска?
… У крыльца, у лавочки
Мир пустой и маленький,
У крыльца, у лавочки
Куры да трава.
А взойди на палубу,
Поднимись до салинга —
И увидишь дальние
Острова…
Они замолчали, отец и сын, и несколько секунд была хорошая тишина. А потом Валерий Михайлович воскликнул:
— Эй! Ты куда? А уговор?
— Я на кхошечную минуточку…
Максимка прибежал к Журке и опять забрался на кровать. Спросил таинственным шепотом:
— Ты у нас всегда будешь? Ты будешь мой бхат?
Это был серьезный вопрос, Максимка смотрел внимательно и требовательно. И Журка сказал тоже серьезно. И тоже шепотом:
— Если хочешь, я могу как брат. Но всегда быть у вас не могу. У меня ведь тоже есть мама.
— А она где?
— В больнице пока…
— А папа?
Журка отвел глаза.
— Он уехал… В далекую командировку.
Лидия Сергеевна заглянула за шкаф. Решительно ухватила Максимку за бока и унесла. Журка услышал, как он сказал:
— Ну вот, пехебила хазговох…
— Завтра доразговариваешь. Спи.
И она вернулась к Журке. Присела на дощатый бортик:
— Ты уж не сердись на Максима за его липучесть. Он такой привязчивый. Тебя все время вспоминает и самолет, который ты ему сделал, не дает разбирать. И сегодня так обрадовался…
— Он хороший, — улыбнулся Журка. — Мне бы такого братишку… Он пел так здорово. Лидия Сергеевна, а что это за песенка была?
— Ее сочинил наш знакомый. Товарищ Валерия. Он работает оператором на телестудии, а вообще-то он моряк по призванию… Как это называется, когда человек с парусами возится?
— Яхтсмен?
— Вот-вот… Он с ребятами корабль построил. Небольшой, но совсем настоящий, они на нем в походы ходят. Называется «Капитан Грант». Если хочешь, Валерий тебя познакомит… Ты ведь, по-моему, тоже в моряки собираешься?
— Нет, — сказал Журка и помолчал. — Не в моряки…
— А куда? Секрет?
— Да нет… Для вас не секрет, — вздохнул Журка. — Только про это трудно говорить… Я боюсь, что не получится.
— А что, очень трудная профессия?
— Я еще сам не знаю… Может, такой профессии даже нет… Я хочу, чтобы на свете была такая громадная машина, кибернетическая. Не как нынешние, а гораздо сложнее. Надо так придумать, чтобы она все могла предвидеть…
— Что предвидеть, Журка?
Он мялся, не зная, как объяснить. Сказал неловко:
— Ну, случайности всякие. От которых несчастья. Чтобы их никогда не было у людей…
— Совсем?
Журка кивнул и насупился от смущения. Лидия Сергеевна сказала:
— Значит, это будет машина счастья? Такую машину, Журка, многие пытались придумать. Но, говорят, это невозможно, как вечный двигатель. Видимо, совсем без несчастий не проживешь.
Журка досадливо мотнул головой:
— Я, значит, не так объяснил… Конечно, от всех несчастий никакая машина не спасет. Но… вот если человек идет в опасный поход, в горы, он знает, что может сорваться. И все знают. И он срывается. Это плохо, это горе, но… это как-то… ну, не знаю, как сказать. В общем, тут нет такой несправедливости. Человек же заранее знал, что рискует… А если вдруг случайная горка из песка на асфальте — и сразу гибнут три человека… Как молния ударила… Или вот мама два года назад запнулась на улице за проволоку, упала, и теперь… все по больницам.
Воспоминание о маме кольнуло его неожиданно и сильно. Журка прижался щекой к подушке и стал смотреть в стенку. Не хотел он показывать мокрые глаза, сегодня и так хватало слез. Но стало опять тоскливо: мама в больнице, он здесь, все пошло в жизни наперекосяк…
Журка почувствовал, как Лидия Сергеевна тихо наклонилась над ним:
— Не грусти. И мама скоро вернется, и будут у тебя радости… А машину ты задумал хорошую. Но, наверно, это не машина счастья, а, скорее, машина справедливости…
— Может быть, — пробормотал Журка. В словах «машина справедливости» была какая-то неправильность. Это человек может быть справедливым, а машина… Видимо, Лидия Сергеевна сказала так просто, чтобы отвлечь его от грустных мыслей.
… А как от них отвлечешься? Уже в темноте, когда все заснули, Журка лежал и все думал, думал о том, что случилось. Иногда снова хотелось плакать, но он боялся разбудить Максимку и его родителей. У них и так вон сколько хлопот: квартира однокомнатная, а тут жилец свалился на голову.
