Таинственное путешествие Томека - Шклярский Альфред Alfred Szklarski (лучшие книги читать онлайн TXT) 📗

Пожалуй, сразу три грозных стихии объединились, чтобы уничтожить тайгу. Ураган рвал ее, как когтями, гнул деревья до самой земли, ливень вымывал землю из-под корней деревьев, а молнии жгли их огнем. Тайга дрожала от страшных ударов, деревья почти ложились на землю, но после каждого удара поднимались вновь и бесчисленными вершинами, словно копьями грозили разгневанному небу.

Для охотников это была тяжелая, тревожная ночь. К счастью, девственный лес, окружавший лагерь, ослаблял удары вихра. Все же им пришлось до рассвета спасать имущество, потому что ветер срывал палатки, переворачивал телеги, поднимал в воздух лагерное оснащение и утварь.

Буря утихла только к утру; ветер ослабел, ливень превратился в мелкий дождь.

Измученные звероловы кое-как привели лагерь в порядок и легли отдохнуть.

V

Капитан Некрасов

Караван звероловов три дня пробирался через размокшую после ливня тайгу, пока добрался до левого берега Амура [28], четвертой по величине реки Сибири. Смуга распорядился разбить лагерь у небольшой речной пристани, к которой причаливали суда, чтобы пополнить запас дров, которыми в те времена питались судовые котлы.

Путешествовать на пароходе по реке было значительно удобнее, чем трястись на телегах по плохим дорогам. Во-первых, во время такого путешествия можно было высмотреть и выбрать на берегу реки соответствующее место под лагерную стоянку, во-вторых, добыть пищу для тигров и корм для лошадей, потому что пароход, по требованию путешественников, можно было остановить в любом месте.

Речная пристань состояла из небольшой дощатой платформы, уложенной на трех старых баркасах. Рядом с пристанью на берегу стояло несколько жалких шалашей, покрытых кедровой корой, в которых ночевали китайские рабочие, заготовлявшие и грузившие дрова на суда. Речные пароходства часто нанимали жителей соседней Маньчжурии для рубки леса, так как жившие на берегу Амура шилкинские, амурские и уссурийские казаки неохотно занимались этой работой.

От китайцев наши охотники узнали, что завтра ожидается два парохода: вниз по реке пойдет пассажирско-грузовой, а вверх – почтово-пассажирский.

Это не очень обрадовало путешественников; экспедиции нужен был простой грузовой пароход, идущий вверх по реке порожняком. Поэтому звероловы решили ожидать вблизи пристани более удобного случая.

Нучи и его сыновья вместе с Удаджалаком занялись устройством лагеря, а белые охотники, воспользовавшись вынужденным отдыхом, повели беседу с китайскими рабочими.

Они работали весь день, от восхода до заката солнца, валили деревья в тайге, пилили их на дрова необходимой длины, кололи их, укладывали на берегу возле пристани и грузили на останавливающиеся суда. Стремясь отложить кое-что на черный день из нищенских заработков, они добывали себе пищу кто как умел. Поэтому короткие минуты отдыха уходили у них на ловлю рыбы, которой – к счастью для прибрежных жителей – в Амуре и в его притоках насчитывается девяносто девять видов [29].

Благодаря щедрости Амура, китайцы питались широко распространенными тут миногами, тайменями, линками, амурскими хариусами и встречающимися в Амуре рыбами из семейства карповых – амурским сазаном, а из сомовых – касаткой-скрипуном и китайским змееголовом, осетровыми рыбами Амура: амурским осетром и калугой [30].

Несмотря на это, бедные кули бывали сытыми только тогда, когда начиналась путина лососевых [31], то есть ход рыбы из моря к истокам рек на икрометание. Тогда почти все жители прибрежных селений превращались в рыбаков. Из Охотского моря шла кета, из Японского – горбуша. Путина, состоящая из огромного количества рыбы, простиралась на расстояние 500 до 1000 км вверх по Амуру и его притокам вплоть до мелких горных ручьев. Во время путины рыбу можно было брать прямо руками. После нереста почти вся рыба погибала, и вода выбрасывала мертвую рыбу на мели, где она гнила и удобряла почву.

Во время путины жители Приамурья готовили запасы сушеной рыбы, которая служила им пищей. Вблизи селений по всему берегу Амура тогда расставлялись длинные ряды специальных заборов, увешанных блестящими розовато-желтыми полосами лососины.

Китайцы, одетые в латаные голубые куртки, штаны и шляпы, сделанные из бересты, любезно давали путешественникам объяснения на ломаном русско-китайском жаргоне.

Сообщение кули подтвердилось. Еще до полудня к пристани причалил, идущий вверх по реке, почтово-пассажирский пароход «Вера», принадлежащий Компании амурского пароходства. Пока кули грузили дрова, путешественники, приглашенные капитаном на чашку чая «с огоньком», как называл капитан добавку арака к чаю, вошли на палубу парохода.

Все пассажиры первого и второго классов столпились у борта. Среди них были богатые купцы из Сретенска и Нерчинска, военные, едущие в отпуск, простые казаки, православный священник с длинной, седой бородой, который воспользовался случаем и стал собирать пожертвования на свою церковь, жены офицеров из Владивостока, едущие в Нерчинск, несколько бурятов и группа эвенков и удэгейцев.

Все они с любопытством смотрели на лагерь звероловов, и когда те появились на палубе, окружили их плотным кольцом. Посыпались приветствия и вопросы. Томек стал оживленно беседовать с купцом из Нерчинска, но Вильмовский шепнул ему, чтобы он ни о чем не спрашивал. Сыщик Павлов внимательно прислушивался, и каждое неосторожно сказанное слово могло возбудить у него подозрения. Капитан Крамер, немец по происхождению, сам того не зная, избавил охотников от настойчивой толпы, пригласив их в свою каюту. Они уселись за продолговатым столом, на котором сразу же появились две бутылки арака и пышущий жаром самовар.

После первого знакомства Крамер спросил Вильмовского, почему экспедиция остановилась в столь пустынном месте. Услышав ответ, он хлопнул рукой по колену и сказал:

– Ваше счастье, господа! На рассвете я обогнал буксир «Сунгач» с двумя баржами. У капитана «Сунгача» настроение неважное, потому что по распоряжению купца Нашкина он едет в Сретенск за мехами, почти порожняком, лишь с мелким грузом рыбных консервов.

Как только Крамер упомянул фамилию Нашкина, заинтересованные звероловы обменялись друг с другом многозначительными взглядами. Хитрый боцман, чтобы отвлечь внимание Павлова от беседы, что-то шепнул ему на ухо. Павлов повеселел и согласно кивнул головой, тогда боцман наполнил свой стакан и стакан Павлова чистым араком. Вильмовский это сразу заметил и, воспользовавшись тем, что занятые собой боцман и Павлов стали чокаться стаканами, сказал:

– Это в самом деле было бы для нас счастливым стечением обстоятельств. Лишь бы только капитан «Сунгача» согласился взять нас на борт.

– Согласится, я уверен, – ответил Крамер с иронической улыбкой. – Такие как он умеют ждать и никогда не спешат. Это бывший каторжник!

– Спасибо за ваши сведения, – сказал Вильмовский. – Мне будет легче разговаривать с ним.

– Он согласится, ему необходимы деньги, – продолжал Крамер. – В Сибири никто не отталкивает руку с государственными кредитными билетами. Это страна, где все возможно и где царят... взятки. Не подмажешь – не поедешь!

Вильмовский молчал, а вместо него в беседу вмешался Смуга:

– Еще во Владивостоке мне приходилось слышать о Нашкине. Если не ошибаюсь, он торгует мехами. Однако мне говорили, что он живет в Нерчинске.

– Верно, вам сказали правду, Нашкин живет в Нерчинске, притом в великолепнейшем дворце, который он купил у Бутина после банкротства его золотых россыпей. Нашкин – могущественнейший финансовый воротила Сибири, – пояснил Крамер. – Фактории Нашкина разбросаны по всей Восточной Сибири. У него есть отделение также и в Сретенске, откуда начинается навигация по Амуру.