Детективы в тогах - Винтерфельд Генри (версия книг .txt) 📗
– Он в хорошем настроении? – поинтересовался Антоний.
– Не очень, – ответила Клавдия, сморщив носик. – Я говорила с ним только через дверь, и он рычал, как медведь. Ну что, боитесь?
– Ничуть, – отрезал Муций, но все же бросил на дверь обеспокоенный взгляд.
– Смело входите, – продолжала Клавдия. – Он не укусит. В конце концов, он вас знает.
Она уселась на кушетку, грациозно откинулась на подушки и ободряюще улыбнулась. Муций еще раз одернул свою тогу и распахнул двери.
Сенатор возлежал на широком мраморном столе, а его спину растирали двое рабов. В комнате сильно пахло ароматическими маслами.
Виниций повернул голову к мальчикам и сурово спросил:
– Ну, что вы хотите?
Сенатор был совершенно седой, но с густыми и абсолютно черными бровями, что показалось мальчикам весьма странным. Произносил он слова очень отрывисто, в ритме стаккато, так как рабы как раз в этот момент мелко колотили ладонями по его спине.
– Мы пришли насчет Руфа, – начал Муций.
Виниций свирепо посмотрел на своих гостей.
– Если вы пришли, чтобы наврать мне с три короба, лучше сразу убирайтесь прочь! – пригрозил он.
«Отвратительное начало», – подумал Муций, но попытался продолжить: – Видите ли, мы-друзья Руфа. Мы ходим вместе в школу…
– Знаю, – прервал его сенатор. – А почему с вами нет Руфа?
– Он заболел. Простудился, – объяснил Муций.
– Чепуха, – прорычал Виниций. – Он прячется, потому что совесть нечиста.
– Честное слово, он не виноват, – поспешил заверить его Муций. – Мы готовы на огне поклясться за него.
Отстранив рабов, сенатор сел.
– Можете ручаться чем угодно, – сказал он. – Меня этим не проймешь.
Виниций надел поданную рабами тунику и, несмотря на внушительную комплекцию, ловко соскочил со стола. Наклонившись, он подобрал несколько вощеных табличек и сунул их под нос Муцию.
– Вот! Взгляни на последние новости. Мой переписчик только что принес их. Весь Рим знает об осквернении храма. Люди ждут, что я найду преступника и предам его правосудию. Я намерен прямо сейчас отправиться к префекту города и выдвинуть обвинение против Руфа. Его злодеяние – это оскорбление нашего горячо любимого императора, и Руф должен поплатиться. Мне жаль, но даже уважение, которое я питаю к моему другу Претонию, не сможет поколебать этого решения.
Муций встревожился, услышав, что до сенатора уже дошли дурные вести. Все-таки он и его друзья пришли слишком поздно.
– Но Руф поклялся, что это сделал не он, – в смущении пробормотал староста класса.
Вот и все, что он успел сказать.
– Значит, Руф солгал! – резко прервал мальчика сенатор. – Мой сын утверждает, что это почерк Руфа, а он не станет лгать.
– Но почерк Руфа подделан! – выкрикнул Муций. Сенатор опешил.
– Что ты сказал? – не поверил он своим ушам.
– Почерк подделан, – повторил Муций. – У нас есть верное доказательство.
И Муций рассказал сенатору о том, как у Ксантиппа украли вощеную табличку.
– Кто-то выкрал ее, чтобы скопировать почерк Руфа, – закончил он свою историю.
Тут заговорил Юлий. Надувшись от собственной важности, он произнес:
– Вот настоящий почерк Руфа.
И вручил Виницию табличку, которую только что принес Публий.
Сенатор пристально посмотрел на нее и тут же со злостью воскликнул:
– Что?! Опять «Кай – болван»!
Мальчики испугались; они никак не ожидали такой реакции.
– Это… это наша вина, – пролепетал Муций. – Я хочу казать, мы заставили Руфа снова написать то же самое, потому что хотели сравнить эту надпись с той, что на стене храма.
– Хм, – пророкотал Виниций, но, казалось, он несколько смягчился. – А как вы думаете, кто мог подделать почерк Руфа?
– Это нам неизвестно, – признался Муций.
– Но, конечно, не мы, – поспешно добавил Флавий, покраснев.
Виниций снова обратился к Муцию.
– Так ты говоришь, что это написал Руф? – спросил он, указав на табличку.
– Да, – подтвердил Муций. – Мы подумали, что с вашим опытом судьи вы сразу же увидите, что надпись стене храма поддельная.
– Я не очень разбираюсь в графологии, – признался сенатор, но по всему было видно, что эта мысль заинтриговала его.
Шагнув к окну, он постоял там немного, попеременно разглядывая то табличку, то надпись на стене.
Наконец он произнес:
– Эти две надписи, безусловно, выглядят очень похожими.
– Они и должны быть такими, если кто-то нарочно постарался, – хмыкнул Публий.
Виниций вновь повернулся к мальчикам. Усевшись прямо перед ними, он принялся пытливо их разглядывать.
– Так и быть, – наконец проговорил он. – Я займусь вашей теорией.
Сенатор обратился к хорошо одетому рабу, который в течение всего разговора почтительно держался в стороне:
– Сульпиций, пойди узнай, дома ли Скрибон. Попроси его зайти ко мне немедленно. Если он уже в библиотеке Аполлона, найми носилки и доставь его сюда.
Раб поспешил выполнить приказание. Виниций уселся поудобнее и разрешил мальчикам сесть тоже.
– Скрибон – директор библиотеки Аполлона, – пояснил он. – Самый известный в Риме знаток почерков. Если Скрибон подтвердит, что надпись подделана, значит, она подделана. А если он скажет, что она настоящая, так оно и есть.
– Она подделана, – убежденно произнес Муций.
– Это Скрибону решать, – рассудил Виниций.
– А что вы сделаете, если окажется, что она все-таки подделана? – спросил Флавий.
– Не знаю, – рассмеялся Виниций. – Но, по крайней мере, мы будем знать, что Руф не виноват. Вряд ли бы ему взбрело в голову подделывать собственный почерк, как думаете?
– Конечно нет! – хором отозвались мальчики.
Они чувствовали себя гораздо лучше. Виниций оказался не таким уж несговорчивым. Теперь они беседовали вполне дружески; сенатор расспрашивал ребят о родителях, о школе и о том, кем они хотят стать.
– Я хочу быть сенатором, – заявил Юлий. – Отец иногда берет меня с собой в Сенат, чтобы я учился.
– А я собираюсь стать возничим колесницы, – звонко и пронзительно громко поведал Антоний. – Как это здорово – мчаться по арене в колеснице, запряженной четырьмя горячими арабскими скакунами! Зрители будут забрасывать меня цветами, а император увенчает лавровым венкам…
Приятную болтовню прервали голоса за дверью. Через секунду вошел Сульпиций в сопровождении маленького старичка с длинной седой бородой – Скрибона. Мальчики тут же сообразили, что он, должно быть, грек. Почти все ученые мужи в Риме были греками; кроме того, римляне не носили бороды.
Скрибон обходился без тоги. На нем была только потрепанная туника, которую давным-давно нужно было отдать прачке. И хотя пришелец выглядел как нищий, сенатор приветствовал его с большим уважением.
– Очень любезно с вашей стороны, что вы пришли, – сказал Виниций и начал объяснять, зачем он пригласил Скрибона.
Старик внимательно слушал, наклонив набок голову.
– Громче! – то и дело нетерпеливо повторял он. Наконец взял табличку, поднес ее близко к глазам и раздраженно спросил:
– Кай-болван? Кто этот Кай?
Добродушие Виниция тут же испарилось, он досадливо поморщился и буркнул:
– Кай – это мой сын.
– Я так и думал, – невозмутимо заметил Скрибон. Он прочистил ухо пальцем, а потом изрек приговор: – Это написано мальчиком примерно двенадцати лет. Почерк неустойчив, но уже обрел свой характер. А где предполагаемая подделка?
– Вон там, на стене храма, – ответил Виниций, указывая на окно.
Скрибон подошел к окну, но едва взглянул на храм.
– Слишком далеко для меня, – заключил он. – Я близорук, поэтому придется подойти поближе.
Виниций и Скрибон вместе с мальчиками вышли из дома. Когда они проходили по главному залу, с кушетки вскочила Клавдия и присоединилась к ним.
– Ну, как отец? – шепотом спросила она Муция.
– Мы нашли с ним общий язык, – ответил тот довольно снисходительно.
Они вышли через парадную дверь и прошли совсем немного до храма Минервы. Скрибон вновь внимательно рассмотрел табличку. Затем он подошел к стене так близко, что кончик его носа почти касался каменной кладки, и долго стоял в тишине, изучая буквы, написанные красной краской.
