Звезды под дождем (сборник) - Крапивин Владислав Петрович (лучшие книги txt) 📗
По углам громоздились старинные бочки с медными обручами из-под вина и масла. В нишах стояли ржавые доспехи. На стенах висели облезлые щиты с рыцарскими гербами.
Их затягивала паутина. Было зябко. Стук деревянных колес разносился под сводами. В разных концах подземного зала чернели входы в неосвещенные коридоры.
— А привидений здесь не бывает? — осторожно спросила Золушка.
— К сожалению, нет, — вздохнул принц.
— Значит, мы здесь одни?
— Конечно, — храбро сказал Генка Петух, которому, кажется, было неуютно.
И в этот момент издалека донесся неясный дребезжащий голос.
— Ой… — сказала Золушка.
— Ай, — нечаянно сказал Петух.
Принц тоже чуть не сказал «ой», — но тут же взял себя в руки и засмеялся.
— Не бойтесь! Это знаете кто? Бывший министр Унутренних дел. То есть его граммофон. Пойдемте посмотрим.
Они на цыпочках прошли в темный коридор, где светилась большая замочная скважина. В эту скважину они по очереди заглянули.
Камера бывшего министра выглядела вполне уютно. Висел ковер, стоял мягкий диван. Большой стол, покрытый плюшевой скатертью, был уставлен тарелками с яблоками, сосисками и пирожками. На тумбочке красовался старинный граммофон с громадной трубой. Вертелась пластинка, а из трубы вылетала дребезжащая песня:
О великая Унутрия,
Ты прекрасней всех на свете!
На заре тебя на утренней
Славят взрослые и дети.
И совсем-совсем не нужен нам
Никакой заморский край.
Ты прекрасна, как жемчужина!
Ты прекрасна, так и знай!
— Какая хорошая песня, — прошептала Золушка. — И какой противный дядька. Что он там делает?
— Перевоспитывается, — сказал принц.
Но бывший министр, кажется, не перевоспитывался. На песню он не обращал внимания, зевал и время от времени глотал, не жуя, длинные сосиски.
— Ну ладно, сейчас мы устроим тебе небольшой цирк… — пробормотал принц. Он вынул из кармана что-то маленькое и серебристое. При свете, падавшем из скважины, стало видно, что это баллончик — вроде тех, что делают для сифонов с газировкой.
Но ни Золушка, ни шут не поняли, зачем он.
Принц шепотом сказал:
— Вообще-то это государственная тайна. Но вы ведь не выдадите, верно?
Золушка и Генка Петух таким же шепотом поклялись молчать, как надгробные камни.
— Это баллончик для пуганья, — проговорил принц. — Тут вот в чем дело. Раньше в подземельях старой крепости и дворца водились настоящие привидения, а теперь куда-то повывелись. А туристы все требуют: подавай им тайны и призраков. Ну, папа и попросил мастера фон Ура сделать специальный газ… Мастер фон Ур — это отец Томми Стрелки. Он не только специалист по часам, а вообще ученый… Вот он и придумал этот газ. Его выпустишь облачком, а оно принимает форму привидения: то мертвец в кровавом саване, то монах в капюшоне, то бывшая завуч Королевской гимназии в белом платье. Часа три держится, не развеивается. Только перелетает по воздуху, если сквозняк…
— Ух ты… — восхищенно прошептал Генка Петух. — Эдька, где взял?
— Я просил, просил у папы, он и не выдержал, подарил один. Только велел в школе не баловаться. Но мы сейчас не в школе…
Эдоардо вставил в замочную скважину горлышко баллона и нажал кнопку. Раздалось змеиное шипение.
Ничего не было видно, зато было слышно, как бывший министр Унутренних дел басом сказал:
— Вам чего?
Потом он сказал тонким голосом:
— Ой, мамочка!
Потом завизжал:
— И-и-и-и-и…
Сдавленно хохоча и сталкиваясь лбами, принц, Золушка и Петух заглядывали в скважину. В комнате колыхалась трехметровая фигура в черном плаще и с голым черепом вместо головы. Бывший министр метался из угла в угол, стараясь найти убежище от неожиданного ужаса. Но убежища не было. Тогда Фридрих фон Ганц-Будка с полного размаха влетел головой в граммофонную трубу и скрылся в ней. Граммофон поперхнулся.
А дальше случилось небывалое. Из узкой части трубы, над пластинкой, стало выползать что-то длинное и тонкое. Оказалось, что это все тот же бывший министр, но только очень худой и вытянувшийся.
— Вот это да… — сказал Генка Петух.
— Возможно, теперь он и в самом деле перевоспитается, — сказал Эдоардо.
— Он и так стал совершенно другим человеком, — заметила Золушка.
Забегая вперед, надо сказать, что так оно и случилось. Фридрих фон Ганц-Будка в самом деле стал другим человеком. Но министром его больше не сделали. Он устроился на должность королевского гардеробщика. При его вытянувшемся росте было очень удобно дотягиваться до самых высоких вешалок.
Но что нам какой-то бывший министр? Главное — Золушка и принц. Время-то шло, и никакие хитрости с часами его не могли остановить. Кроме того, принц забыл, что часы на главной городской башне имеют свой собственный механизм, и удары этих часов слышны во всех уголках города.
И вот, когда принц, шут и Золушка рассуждали о судьбе бывшего министра, сквозь каменные стены подземелья протолкался глухой удар. Это бил полуночный часовой колокол.
— Ох, — сказала Золушка и прижала к щекам ладони.
Колокол ударил снова. Золушка метнулась к выходу, но принц и шут схватили ее за руки.
— Не держите меня! Вы же не знаете, что сейчас случится! — воскликнула она.
— Ничего плохого с тобой не случится, пока я рядом, — твердо сказал принц.
— Но уже двенадцать!
— Ну и пусть!
Они не пустили ее. Тогда Золушка прижалась спиной к холодной каменной стене и закрыла глаза…»
… Вероника Григорьевна остановила чтение и обвела взглядом ребят. Все, даже старшеклассники, сидели неподвижно.
— Дальше, — нетерпеливым шепотом сказала Иринка.
— Дальше?.. «Золушке стало очень страшно и обидно. Она опоздала, и все было кончено. При каждом ударе часов платье обвисало, расползалось, превращалось в куски серой пыльной мешковины. Хрустальная корона рассыпалась, покрыв на прощание волосы Золушки словно дождевым блестящим бисером. Только башмачки сохранились, но какой от них был прок?
Когда прозвучал последний удар. Золушка опустила руки и мокрыми глазами посмотрела на принца:
— Зачем вы меня задержали? Теперь… вот…
— Что? — спросил принц.
— Разве вы не видите? Мое платье… — И она заплакала навзрыд…»
— Было бы из-за чего, — хмуро сказал Горька.
Вероника Григорьевна обрадованно взглянула на него:
— Ты молодец! Именно так сказали и принц с Генкой Петухом. Они переглянулись и пожали плечами.
«— Подумаешь, платье, — проговорил принц.
А Генка Петух добавил с досадой:
— Все девчонки одинаковые, даже Золушки. Реветь из-за каких-то тряпок…
Принц вынул платок и шепнул:
— Вытри глаза и пошли танцевать… Ну… Зоюшка…
— В таких лохмотьях? — всхлипнула она. — Все будут смеяться.
— Я им посмеюсь! — пообещал принц Эдоардо и тронул рукоять шпаги.
… И правда, почти никто не смеялся, только удивлялись потихоньку. Лишь захихикали Золушкины сестрицы да скривила губы Шарлотта-Элизабет де Бина.
— Дуры, — сказал им Генка Петух. — Это новейшая мода. Бальный туалет «а-ля Золушка», так сейчас одеваются для праздников в Париже и Токио…
По девчонкам и дамам пошел быстрый шепот. Самые находчивые выскользнули из зала и кинулись разыскивать королевского завхоза, чтобы выпросить у него несколько старых мешков.
— Завтра в городе мешковину будут продавать дороже, чем бархат, — со смехом сказал Генка Петух принцу и Золушке.
У Золушки еще не высохли глаза, но она весело смеялась. Она знала, что прежней унылой жизни больше не будет, потому что у нее есть настоящие друзья. А музыка гремела. Ночь за окнами вдруг сделалась яркой и разноцветной. Это взлетели над парком огни праздничного фейерверка…»
