Граната (Остров капитана Гая) - Крапивин Владислав Петрович (прочитать книгу .TXT) 📗

– …Первый помощник капитана Ауниньш.

Гай вздрогнул и опять опустил руки по швам.

У подошедшего высокого моряка было твердое лицо с чуть раздвоенным подбородком и очень светлые глаза.

– Чем могу служить? – спросил он. Его едва заметный прибалтийский акцент понравился Гаю. Так же, как нравилось тут все остальное.

– Инженер Нечаев, – уже третий раз сказал Толик и покосился на Гая. – А это мой племянник… м… Михаил.

Ауниньш наклонил гладко причесанную голову, сказал Гаю:

– Станислав Янович… – И снова вопросительно взглянул на Толика. Тот вздохнул:

– Ваш коллега уже сообщил мне, что штурман Морозов на “Крузенштерне” больше не служит…

– Да. Он ушел два года назад.

– Понятно. Я познакомился с ним гораздо раньше…

– Значит, вы уже не первый раз у нас на барке? – осведомился Станислав Янович.

– Первый. С Морозовым мы встречались на “Сатурне”, он был туда на время откомандирован… Проект “Дина”. Слышали?

– О, – сказал первый помощник и глянул внимательно.

– Да… – кивнул Толик, и Гай почуял, что он слегка расслабился. – Это было славное время.

– Значит, вы тоже гидрограф? – спросил Ауниньш Как-то незаметно получилось, что они уже не стояли, а втроем неторопливо шли вдоль борта.

– Я не гидрограф… Точнее – не совсем гидрограф. Я был в группе технического обеспечения.

Ауниньш глянул так, словно снова хотел сказать “о”. Но сказал другое:

– А мы вот превратились в плавучую школу. К Министерству рыбного хозяйства приписаны.

– Жалеете? – с пониманием спросил Толик.

– Дело нужное. Но трудно перестраиваться, привык под синим флагом… – И он объяснил уже специально для Гая: – До недавнего времени мы были гидрографическим судном военного флота. У гидрографов флаг синий. Только в углу на нем – военно-морской флажок.

– Почти как флаг вспомогательных судов, – слегка гордясь своим знанием, сказал Гай.

– Так. Но на нашем флаге еще белый круг с маяком.

– Я знаю. В Южной бухте много таких…

– Да… А теперь у нас в каждом рейсе больше полутора сотен практикантов. Масса хлопот…

– Можно представить, – посочувствовал Толик.

– Да… Но не это самое опасное. Вы, наверно, слышали уже: нас взяли на абордаж две киностудии, “Ленфильм” и “Молдова-фильм”. Кому-то пришла фантазия снимать на учебном судне художественную кинокартину. Можете полюбоваться.

Навстречу шли три густо-бородатых матроса в широченных штанах, атласных блузах и шапочках с помпонами. Они серьезно приложили к шапочкам пальцы.

– Самые бестолковые курсанты – ангелы по сравнению с ними, – отчетливо сказал Станислав Янович. – Где кино – там порядка нет вообще. Эти понятия несовместимы.

Толик сочувственно кивнул. И спросил:

– А что за фильм-то?

– “Корабли в Лиссе”. По Александру Грину.

– Да? Ну и… как у них получается?

– Я не знаток, – ответил Ауниньш, тоном давая понять, что не одобряет легкомысленного интереса инженера Нечаева. – Не могу судить… Но, по-моему, слишком много пустой экзотики.

Толик, видимо, не удержался:

– Наверно, вы не любите Грина?

Станислав Янович сбоку медленно посмотрел на Толика:

– Как ни странно, я люблю Грина… Хотя есть мнение, что латыши – люди излишне хладнокровные и не склонные к романтике… Но я считаю, что Грина облепили розовыми слюнями: ах мечты, порывы души к несбывшемуся, ах зов блистающего мира… А потом – кафе “Алые паруса”, косметический набор “Ассоль” и на том же уровне – пошлые статейки о “кудеснике из Зурбагана”.

– Но есть и другое. Например, у вас на Балтике – траулер “Зурбаган”. Название гриновского города на борту судна – чем плохо?

– Так. Это хорошо. Но это не кино, а флот… Кино с флотом надо держать подальше друг от друга. Для обоюдной пользы… Кстати, поэтому я не одобряю вашего товарища, Морозова, если правда то, что про него говорят.

– А что говорят?

– Будто бы он ушел консультантом на Ялтинскую киностудию. Там строят шхуну для “Острова сокровищ”, искали специалиста для проводки бегучего такелажа. Морозов якобы согласился.

Толик помолчал. Потом сказал с коротким смешком:

– Станислав Янович, не хочу дальнейшее знакомство омрачать хитростью. Во-первых, Морозов не товарищ мой, а почти случайный знакомый. Во-вторых, я знал, что он уже не на “Крузенштерне”. Я просто придумал повод, чтобы попасть на судно. Мой племянник так страстно мечтал об этом, что я не устоял.

Они оба глянули на Гая, и он засопел, опустив голову. И мысленно сказал Толику: “Вот попрут сейчас, будешь знать”.

Ауниньш помолчал и суховато улыбнулся:

– Я подозревал что-то похожее. В командировку не ездят с племянниками…

– Нет, здесь я не хитрил… – Толик был, видимо, уязвлен. – Я и правда приехал по делу. А Михаила пришлось взять с собой по семейным обстоятельствам. Днем я на работе, а он свищет по окрестностям. К счастью, сегодня я оказался свободен… Мы просим извинить за вторжение.

– Ага, – сказал Гай и постарался глянуть на первого помощника ясно и доверчиво. Тот усмехнулся:

– Причина, я думаю, все равно уважительная… Но я, к сожалению, должен оставить вас: дела… Я дам практиканта потолковее, он будет для вас экскурсоводом. Только… – Ауниньш посмотрел на Гая.

– Я понял, – кивнул Толик. – Не спущу глаз.

Ауниньш окликнул пробегавшего паренька в форме и попросил показать экскурсантам судно. Слово “экскурсанты” досадливо царапнуло Гая, но он тут же забыл об этом.

Курсант Лебедев, угловатый, с пушком на губе, на ходу сбивчиво начал лекцию. Сообщил, что “Крузенштерн” неправильно называть кораблем и надо говорить “барк” или “судно”, потому что кораблями именуют лишь суда с парусным вооружением фрегатов, то есть с реями на всех мачтах, а здесь бизань – “сухая”, с гафелями и гиком… Потом он перепутал год постройки и парусность, и Толик опасливо глянул на Гая: не вмешивайся.

А Гай и не вмешивался. И почти не слушал уже известные сведения. Корабельная сказка опять взяла его в плен. Так, что Гай казался себе легким, будто чайка. Весело кружилась голова.

– …Лебедев! – гаркнули из темного дверного проема рубки. – Тебя где носит? Сейчас консультация по прокладке!

– А мне первый велел гостей водить!

– Вот пускай тебе первый и ставит зачет!

Лебедев беспомощно глянул на Толика.

– А вы идите, – улыбнулся Толик. – Про барк я кое-что знаю, мы тут сами… сориентируемся.

Лебедев с облегчением исчез.

– Хватит голову задирать, – сказал Толик Гаю. – Позвонки свихнешь. Смотри лучше, какой табор…

На кормовой палубе, у подножья необъятной бизань-мачты и у громадного двойного штурвала расположились разноцветные матросы – вроде тех, что недавно повстречались у борта. Живописная компания беседовала, закусывала и, судя по смеху, травила анекдоты. Среди пиратов (а это были явно пираты, не просто моряки) сновали озабоченные люди в обычной одежде. Сияли несколько матовых зеркал (одно такое Гай недавно уже видел). Возвышался помост на колесах, на нем – тренога с камерой. С помоста прыгнул тощий лысый дядька в мятых шортах и распахнутой рубахе. Закричал тонко:

– Александр Яковлевич, я так не могу! Через час начало, а троих еще нет! Это не работа, это моя родная мама не скажет, что это такое!

– Это кино! – ответствовал курчавый невысокий парень. Он поддернул парусиновые брюки, ловко завязал узлом на животе расстегнутую ковбойку и с удовольствием зашлепал босыми ногами по теплой палубе.

– Александр Яковлевич! – кинулась ему вслед квадратная, увешанная фотоаппаратами девица с мужской прической.

Тот, не оглядываясь, помахал рукой:

– Сейчас, сейчас! Берегите творческий запал для съемки! – И помчался куда-то. Проскочил мимо Гая и Толика.

Толик сжал Гаю плечо.

– Постой-ка, Майк… – и смотрел вслед курчавому Александру Яковлевичу непонятно.

– Что? – недовольно сказал Гай. Он не хотел отвлекаться.

– Сейчас… подожди.

Толик оставил Гая и шагнул к девице с аппаратами.