Юнги (илл. И. Дубровин) - Вишнев Павел (читать книги полные txt) 📗
На этот раз Гурьки в кубрике не было. Он дежурил по классу и задержался: приводил его в порядок для передачи следующему дежурному. А когда вошел в кубрик, еще от двери увидел у себя на подушке долгожданный конверт. Сначала подумал, что ошибся — смотрит не на свою койку, потом решил, что кто-нибудь случайно бросил ему чужое письмо.
Он подбежал к койке и сразу узнал на конверте почерк отца. Схватил письмо и некоторое время вертел его в руках, не зная, с какого конца разорвать конверт.
Все письмо Гурька прочитал быстро и сразу, потом принялся перечитывать медленно, каждое предложение в отдельности, вглядываясь в неровные буквы дорогого почерка.
Василий Михайлович писал:
«Дорогой мой сынок Гуря!
Долгое время меня возили из одного госпиталя в другой, и я не знал, когда придет этому конец. Потом привезли в Сибирь. Здесь мне стало хуже, и я едва поправился. Писем ни от кого не получал и не знал, что погибла наша дорогая мама, а ты остался один. Ох, и ненавижу я фашистов!
Сейчас я снова в строю. Бьем проклятых извергов фашистов и гоним их с нашей земли.
Вчера мы ненадолго задержались в деревне, которую освободили. Деревни нет. Ее сожгли гитлеровцы. Из жителей почти никого не осталось. Гады согнали их в школу и сожгли живыми. Из всего населения остались две старухи и девочка твоих лет. Живут они вместе, в одной яме, то есть землянке. Мы им дали хлеба, сахару и немного пшенного концентрата. Больше ничего не успели для них сделать. Надо скорее вызволять других наших людей.
Твое решение учиться в школе юнгов я одобряю. Спасибо товарищам из райкома комсомола, что они позаботились о тебе, хотя ты еще не комсомолец.
Уверен, что из тебя выйдет хороший мститель за нашу маму, за все.
С тем и остаюсь твой отец
К Гурьке подошел Николай и спросил:
— Получил?
— Получил.
— Что отец пишет?
— Возьми вот, почитай.
— Давай.
— А ты сегодня тоже получил? Дай почитать.
— Да что мать пишет интересного? Вздохи да наставления разные.
— Так ведь мать! Ну, давай, давай! Мне все-таки интересно. А как же! Из родного города.
Николай достал из кармана письмо матери и протянул Гурьке.
Алевтина Сергеевна писала:
«Милый, дорогой Коленька!
Почему ты так редко пишешь нам? Я очень по тебе скучаю и уже сто раз ругала себя за то, что отпустила тебя. Береги себя, мой дорогой. Сейчас у вас, наверное, ужасные морозы. Ведь ты еще маленький. Помни: береженого бог бережет. Послала тебе денег, да ты не пишешь, нужны ли.
Немцы нас, слава богу, больше не тревожат, и мы живем помаленьку.
Пиши, как твои успехи и здоровье? Хотелось бы повидать тебя, но не знаю, как это сделать.
Целую тебя, мой хороший.
Внизу другим почерком написано:
«Коля, честно служи Родине. Наш народ победит врага. Всем, чем можно, надо помогать ему в этом. А ты, надеюсь, расстался с прежними привычками, хорошо ведешь себя и учишься.
Адрес на конверте тоже написан рукой Кузьмы Антониновича.
Гурьке больше понравилось то, что написал Николаю отец, хотя еще несколько минут назад он желал почитать именно письмо матери: ведь нет у него мамы, а он так истосковался по материнской ласке.
31
Наступила весна. Бухта Благополучия освободилась ото льда. В зимнее время единственным средством связи острова с Большой землей были самолеты. Теперь в бухту снова заходили суда. Учебный отряд получил несколько новых кораблей. Катер-охотник с несколькими небольшими пушками покачивался у пирса. Юнги уже несколько раз были на катере, с нетерпением ожидая выхода в море.
Старшина первой статьи Цыбенко, моторист по специальности, помогал инженер-капитану Вуку-лову во время практических занятий, и юнги второй смены снова встретились с ним.
Катером командовал молодой офицер лейтенант Голощапов, провоевавший около года и после ранения посланный на Соловки готовить новое пополнение для кораблей Северного флота.
Наконец наступил день, когда инженер-капитан Вукулов объявил, что завтра юнги выйдут в море.
Весна была в разгаре, и вдоль дорог бежали шумные ручьи. Из разлившихся озер в них попадала рыба. Кое-где ручьи были совсем мелкими, и заплывших сюда окуней можно было ловить руками. Но на трепыхавшуюся в траве рыбу никто не обращал внимания.
Весенний ветерок играл ленточками бескозырок. Юнги шли к пирсу и пели:
Гурька шагал в крайней шеренге и косил глазами на идущего рядом боцмана Язькова. Боцман решил во время похода заняться с юнгами морской практикой. А Гурьке хотелось сразу попасть к двигателю. Допустят ли? Может, заставят скатывать палубу, вязать узлы, драить металл? К двигателю бы!
Но такой уж это был везучий день!… Как только юнги вступили на палубу, лейтенант Голощапов, обращаясь прямо к Гурьке, скомандовал:
— Механизм осмотреть и провернуть!
Гурька стрелой бросился к люку моторного отделения. Он хотел все сделать сам. Но у моторов уже стоял старшина первой статьи Цыбенко.
— Товарищ старшина первой статьи, — обратился к нему Гурька. — Приказано осмотреть и провернуть механизм.
— Давайте будем осматривать.
— Товарищ старшина первой статьи, разрешите мне самому?
Цыбенко будто угадал настроение Гурьки и, помедлив немного, чтобы придать больше значимости моменту, разрешил:
— Добро.
И после этого Гурька уже не отходил от моторов.
Стрелка телеграфа дрогнула, прыгнула и остановилась у надписи: «Самый малый вперед!»
Гурька машинально двинул руками, услышал, как рокотнул, проворачиваясь, вал машины, но, кажется, Гурька сделал это слишком нерешительно, потому что Цыбенко положил свою широкую ладонь поверх его руки и плавно добавил оборотов. Рокот мотора круто загустел, и стрелка тахометра [9] резко двинулась вперед.
— Так держать, — сказал старшина.
— Есть так держать!
Хотя не все получалось хорошо, но Гурька торжествовал. Мощный мотор был в его руках. Гурька мог его остановить и запустить снова, если это понадобится.
Но не успел Гурька как следует опомниться, как сверху поступила новая команда:
— Стоп!
Гурька остановил мотор и похолодел: «Может, что-нибудь не так сделал?»
Но стоящий рядом Цыбенко спокойно улыбался.
Гурьку сменил у двигателя Митя Коробков. У других моторов стояли Лизунов и Жора Челноков. Каждый из них выполнял команды лейтенанта Го-лощапова, а старшина и инженер-капитан Вукулов следили, как они исполнялись юнгами.
Гурька поднялся на палубу. Винты будоражили утреннюю гладь моря, и за кормой вскипали буруны, оставляя за катером широкий пенистый след. Вверху хлопало на ветру полотнище военно-морского флага.
32
Лизунов получил телеграмму: мать сообщает, что тяжело заболела, и просит немедленно выехать домой.
В тот же день Николай получил отпуск. На пароходе «Краснофлотец» он выехал в Рабоче-островск. В Кеми пересел с пригородного на поезд дальнего следования. В вагоне ехали одни военные. Школа юнгов открылась недавно, и никто еще не видел такого маленького хлопчика в морской форме. Прослужив несколько лет в Заполярье, где гражданского населения почти не было, весь военный народ вагона был рад встрече с маленьким человеком во флотском костюме. И жадно тянулась к нему истосковавшаяся по детям солдатская душа. Один матрос уступил место мальчику на средней полке, другой угощал рыбой. Скоро все узнали, как его зовут и сколько ему лет, узнали, что у него серьезно заболела мать, сочувствовали и утешали.
9
Тахометр — прибор для измерения оборотов.
