Чудо-камень - Сотников Иван Владимирович (лучшие книги читать онлайн TXT) 📗
Он коротко рассказал, как пропала Злата, как искали ее и не нашли, как на ее поиски сбежал Сенька Вихров.
Альда как стояла, так и опустилась на траву. Сразу подкосились колени. Сжала ладонями рук щеки и не чувствовала, как текли из глаз слезы. Безотчетно ловила их соленую влагу губами и также безотчетно глотала их.
Биктимер сжал кулаки. Азат весь напрягся и молча слушал профессора. Петька испуганно опустил голову и не смел поднять глаз.
Альда все расспрашивала про Сеньку. Как выбрался из подвала, как долетел до Белорецка, как ушел на поиски девочки. Ей вдруг самой захотелось пропасть, заблудиться. Пусть бы Сенька искал ее, а не Злату. Смешная! Что удумала. До того ли теперь!
— Вот что, ребята, — за всех решил Платон Ильич, — тревога! Быстро собираемся в поход. На поиски!
Сборы были недолги, и очень скоро все были готовы. В лагере оставался один Юрка Дежнев.
Один в горах
Сеньке стало страшно. Один в горах! Без никого. Да еще с пустой фляжкой. Когда все горит в тебе от жажды. Когда глоток, нет, даже капля воды — самая лакомая сласть. Самая-рассамая! Когда солнце уходит за горы, и близится ночь. Когда все с тобой может случиться, и ты беззащитен. Когда не знаешь, куда идти и где искать злосчастную девчонку. Страшно стало Сеньке.
Его одолевало знобящее нетерпение найти Злату, помочь ей в беде. Уже за час он окончательно запутался в лабиринте тропинок, и его по-прежнему со всех сторон обступала высоченная трава. Тут слона не найдешь, не то что девочку. Казалось, напрасно остался: ничего он не найдет, ничем не поможет Злате. И все же поступил он верно. Пусть тяжело ему, пусть страшно — поступить иначе все равно нельзя. Сам виноват и сам должен найти Злату! Сказал же отец, ты теперь большой и сам за все в ответе.
Выбившись из сил, Сенька присел передохнуть. До чего же пить хочется! Во рту невозможная горечь. Хоть бы пососать какую-нибудь сочную травинку. А такой нигде здесь нет. В лес бы сейчас! А как выйти теперь к лесу? Только выйти нужно. Не ночевать же здесь, в травах.
Сколько читал Сенька про людей, оказавшихся в беде, об их мужестве. Как завидовал им. Самому бы пережить такое! Ему всегда хотелось услышать неслыханное, увидеть невиданное, сделать несделанное! Теперь, пожалуйста!
Нет, сейчас нужно меньше рассуждать, а действовать. Но что делать? Как быть? Нужно идти и идти, искать и искать! А тут ночь близится. Еще страшнее. Вольно или невольно, а ему уже мерещатся и волк, и рысь, и медведь. А из травы и костра не разжечь. Ясно, надо выбираться к лесу.
Выбрав направление, двинулся в путь. Еще долго блуждал, долго кружил в заколдованном лабиринте тропинок. В конце концов они как-то расступились, и перед ним стеною встал лес. Он сразу и обрадовался, и испугался. Надвигалась ночь, и здесь не менее страшно.
Набрал еловой суши, разжег костер. Стало чуть веселее. Огляделся. В подлеске есть редкие кустики дикой малины. Набрал с горсть ягод, и во рту стало меньше горечи. Вблизи ни ручейка, ни родничка. С заходом солнца сразу померк день, и сумерки быстро загустели. Лес почернел, и кругом непроглядная темень. Усталость валит с ног, слипает глаза. Разжег еще костер, еще и еще. С четырех сторон. Хорошо много суши. Теперь к нему не подступиться. А в случае чего — дерево рядом. На сучьях безопаснее.
И все же заснуть страшно. Ведь кругом не просто лес, а тайга. Сколько тут хищников. Может ужалить змея. Погаснут костры — его ничто не защитит. А сушь горит быстро. Заготовленного не хватит и до полуночи. Не лучше ли забраться на дерево, привязать себя к стволу ремнем? Все безопаснее.
Лес сначала притих, притих до жути. Затем задышал, как богатырь-исполин. Какие-то птицы громко били крыльями. Кто-то бродил вокруг. Явственно доносились шаги. Не крадется ли волк или рысь? Не медведь ли вышел на огонь и кружит за деревьями? Какой-то непонятный вскрик, нет, не человеческий, вовсе переполошил его. Лес сделался таинственно страшным, опасным каждым шорохом, каждым звуком.
Как ни крепился Сенька, страх одолел его. Лучше все же на дереве. Быстро забрался по сучьям. Туго пристегнул себя ремнем к тонкому стволу ели. Сидеть неудобно. Ремень больно давит. Сводит ноги. Зато уже не страшно. Усталость в конце концов сломила его, и Сенька задремал.
А проснулся — уже светло. Сквозь ели пробились первые лучи солнца. Костры вокруг дерева едва тлели. Тело все затекло. Больно шевельнуться. С трудом отстегнул ремень. Ноги зашлись — сделались чугунными.
Он не слез, а, можно сказать, сполз, вернее, даже свалился с дерева. Исцарапал себе грудь, руки, лицо. Долго отлеживался на траве. Живой все-таки! Днем будет легче.
Встал и огляделся. Костры теперь не нужны. Затоптал их, чтобы не было пожара. Набрал с пригоршню дикой малины. Завтрак ничего. Чуть приободрился и осмелел. Можно и снова в путь.
Видимо, Златка выбралась из травы, и лучше искать ее где-то в лесу, в горах. Побродил по тайге — никого. Пошел опушкой. Изредка кричал, звал Злату. Опять никого. Лишь рассыпчатое эхо. Будто перескакивает с горы на гору.
Выбрался на какую-то тропку. Не выведет ли она его к жилью? Шел долго. Все никого. Тайга вдруг поредела, и по нагорью опять раскинулись травы. Низкие, зеленые.
Узкая тропка выбежала на дорогу. Куда ведет она? Лучше все же идти дорогой. Что там чернеет вдали? Даже движется. Пока не разобрать. Ага, стадо! И со всех ног бросился бежать.
Едва приблизился, как налетела на него сторожевая собака. Лохматая, злющая. Задыхаясь от злости, она кидалась под ноги, пыталась прыгнуть на грудь, отчаянно заливалась лаем. Сенька перепугался. Пастуха не видно: не отобьешься — разорвет. Он пинал ее ногами, наносил удары геологическим молотком. Собака взвизгивала, еще больше ярилась, ожесточенно кидалась ему под ноги. Схватила зубами за рукоять молотка и чуть не выбила его из рук.
Ожесточился и Сенька, с силой угодил ей молотком в голову. Собака заскулила, стала кататься по земле. Затем вдруг стихла и судорожно подергивалась всем телом. Он обрадовался и испугался. Обрадовался, что уцелел, спасся. Испугался, что убил собаку, Но что делать? Не нарочно же, ведь загрызла бы.
С горки бежал пастух и что-то кричал. Сенька глядел на него и не знал, радоваться ему или страшиться этой встречи. У собаки кончились судороги, и она как-то подобралась. Неужели сдохла? Подошел ближе, с опаской притронулся молотком. Собака сжалась, напружинилась, зарычала. Не успел Сенька отскочить, как она прыгнула ему на грудь, сбила с ног и стала рвать зубами фланельку, добираясь до живого тела.
С трудом схватил ее за челюсть и стал раздирать пасть. Только сил у него уже не было…
К счастью, налетел пастух, рывком отбросил собаку в сторону. Рыча и взвизгивая, она поползла на брюхе.
— Что ты наделал, чертяка! — наскочил он на Сеньку. — Зачем трогал. Загрызла бы.
Черный, курчавый, он чем-то напоминал своего пса. Такой же яростный и страшный. Казалось, набросится сейчас с кулаками, и, как ни защищайся, уже ничто тебе не поможет.
— Правда, чуть не загрызла! — стиснув зубы, сказал Сенька.
— Ладно, обошлось, — чуть отдышался гигант. — Жаль, если оглушил собаку. Ты знаешь, какая она! Семерых чабанов заменяла.
— Я не хотел… — оправдывался Сенька.
Чабан подошел к собаке, приласкал, заговорило нею по-башкирски. Чувствовалось, собака понимала его, ластилась к нему, словно винилась в случившемся.
— Кажется, отойдет, — сказал чабан. — Такой во всей округе не сыщешь! — все хвалил он свою собаку.
Сенька с опаской подошел ближе.
— Ничего, не бойся: при мне не тронет…
— Как ее зовут?
— Альда.
— Альда? У нас в группе девочка Альда. Самая умная.
Чабан только теперь разглядел, как растерян паренек, как испуган еще, как полон невыразимого огорчения.
— Ты кто будешь, откуда? Вон оно что!.. Заблудился. Девочку ищешь. Да ты геройский парень! — все больше остывая, дивился чабан. Идем ко мне. Гостем будешь.
