Секрет лабиринта Гаусса - Имшенецкий Вячеслав Андреевич (читаем книги бесплатно .txt) 📗

Первой проснулась Таня. Внезапно. Видимо, что-то ее разбудило. Она открыла глаза. Брезжила заря, и в зыбком утреннем свете она осмотрелась. Мальчишки еще посапывают, валяются лук и стрелы… Таня вдруг вскочила. Затрясла за плечо Петьку, зашептала:

— Проснись, Петька, проснись! Мешка с салом нет!

Тимка тоже проснулся. И тихо, чтобы не разбудить Шурку, вылез из-под телогрейки:

— Росомаха, видать, балуется. — Он схватил камень: — Надо догонять, далеко не унесет.

Какие-то вмятины, похожие на следы, шли к оврагу. Тимка пошел туда, Петька держал лук наготове и крался сзади. И увидел, как сбоку от них, за валуном, качнулась тень. Петька обогнул кусты и бросился туда. Но там никого не оказалось.

— Странно, — сказал вслух Петька.

В овраге они тоже ничего не обнаружили. Тимка вернулся к стоянке, но здесь следов не было. Как будто мешок с салом улетел по воздуху.

Проснулся Шурка. Минуту сидел молча, потом стал ругаться.

— Проспали сало, разини! Опять будем траву жрать. По кусочку делили, жадничали, а теперь зверям на съедение отдали. Таких дураков больше нигде не сыщешь. Заготовили, закоптили, — Шурка глотнул слюну, — и принесли, — Шурка скорчил рожу, — отдали: нате, звери, росомахи, жрите на здоровьице. — Он снова лег, накрылся телогрейкой: — Я никуда не пойду, потому что есть хочу, а есть нечего!

За время скитанья по тайге Таня заметила, что Шурка, когда есть пища, ест, в общем-то, немного и часто забывает о ней. Но если пищи нет, он начинает хныкать и постоянно твердит, что умирает от голода.

Петька сидел на камне и молчал. Во всем он обвинял себя. Вчера вместо того, чтобы спрятать мешок, зарядить капкан или хотя бы разложить сало на два мешка, решил немного передохнуть. И незаметно заснул. Чем теперь они будут питаться? В капкан летом никого не заманишь, а стрелой из самодельного лука не всякого зверя убьешь.

Солнечные лучи освещали теперь правый край глубокого ущелья. Мелкие трещинки в стенах искрились от солнца, как весенний снег. Петька взял нож, позвал Тимку:

— Давай ущелье просмотрим. Может, туда унесла.

Они пошли, а вслед им что-то проворчал из-под телогрейки Щурка. На втором уступе, где лежали песчаные холмики, Тимка увидел продолговатую ямку. Обошел ее вокруг, щупал пальцами голубой песок и как будто принюхивался. Потом сам осторожно лег в ямку на спину. Вытянул руки и ноги. До концов вмятины не достал. Поднялся встревоженный. Подошел Петька, спросил, кто это мог быть.

— Не знаю, — ответил Тимка. — Вроде медведь, но ни одной шерстинки не нашел. И следов нету.

— Может, все-таки, человек. Может, тот бандит?

— Но человеческих следов тоже нету.

Они вышли из голубого коридора, и тут Петька увидел подозрительную вмятину, как будто кто-то опирался ладонью. Тимка сел на корточки, осмотрел и решил, что это был медведь, потому что у человека не бывает таких здоровенных ладоней.

ЦЕНТРУ (ИЗ ТОКИО)

Два дня ушло, пока Петькин отряд спустился с южного склона хребта. Питались корешками, травой, жевали нежные побеги пихты. Мелкие птички на тонких ногах, прыгающие по россыпям, были слишком маленькой целью для лука.

Глава 12

Однажды они обходили озеро, и попали в странный распадок. Невысокие скалы ограждали его с четырех сторон. Вход походил на туннель. И Петьке показалось, что этот туннель когда-то пробивали люди. Он поднял глаза и удивился. Прямо над аркой был высечен из камня сидящий человек с вывернутыми наружу пятками. Ребята внимательно рассмотрели его. У человека было несколько рук. Две показывали на небо, две на землю, и еще две были изогнуты, как у танцора…

— Мальчишки, откуда он здесь?

— Ха, — сказал Шурка, — понятно откуда. Ранешные люди здесь молились. У нас, на Байкале, я в лесу видел такого же, только медного, в зимовье у бурята Зандры Бадаева. На полочке стоит. Он ему молится. А в идолов, как другие буряты, он не верит.

Ребята заметили на скалах давно поблекшие рисунки: люди, костры, покойники и большие собаки возле них. Из собачьих глаз текли слезы.

— Здесь не молились, — сказал Петька, — а людей хоронили. Сжигали мертвых, а пепел закапывали. Некоторые народы и сейчас так делают, мне отец рассказывал.

Среди курчавой травы, как черепа, лежали рядами круглые белые шары. На одном из них Таня различила шестирукого человека, печально смотрящего в небо.

Ребята тихо вышли с давно забытого древнего кладбища. Шурка немного отстал и, оглянувшись на сидящего человека, незаметно перекрестился, по-видимому, на всякий случай.

У Тимки старинные захоронения никакой грусти не вызвали. Он, наоборот, стал деловитым, начал оглядываться по сторонам и полез прямо в гору.

— Тимка, зачем в гору-то, давай по распадку

— Вы стойте, а я залезу, посмотрю. Избы здесь должны быть. Мертвых издалека же не возили.

— Ты что, Тимка. Это же тыщу лет назад было.

— Там тумба одна, совсем как новая стоит, и слова на ней: «Регина Блажиевская и Ян Самборский».

Как угорелые, бросились в гору.

Тимка оказался прав. В конце распадка куполами белели холмы. Возле них несколько деревянных построек и дорога, заросшая травой. Может быть, это была деревня Жаргино. Опережая друг друга, пошли вдоль горы. И уже не обращали внимания ни на птиц, ни на горный чеснок, ни на бурундука, настойчиво мелькавшего между камней.

Поднялись на взлобок и поразились. Широченный распадок был весь перерыт. Пирамидами высились кучи белого песка, лежали лиственничные бревна, покрытые плесенью, крыша какого-то сарайчика. На уступе скалы стояла высокая четырехугольная будка, рубленная из толстых бревен. Она походила на сторожевую башню с маленькими, как щели, окнами. Вокруг нее шел деревянный балкончик.

Ребята спустились и стали рассматривать давно заброшенный карьер. Возле бревен лежала аккуратная кучка чугунных заржавленных колес от тачек. Стальные обломки кайл. Под цинковым листом, горячим от солнца, обнаружили шесть лопат и кувалду, красную от ржавчины. Доски в полбревна толщиной подпирали нависшую над песчаной кучей эстакаду. Шурка шарахнул заржавленной лопатой, и доски, и эстакада рухнули. Поднялась туча тяжелой пыли. Доски, оказывается, закрывали вход в туннель. По скрипучему песку ребята подошли к провалу.

— Это забой, — сказал Тимка, — наверное, золото добывали, как у нас на Байкале.

Таня вместе с Петькой вошла в забой. Потолок его был укреплен бревнами, но все это едва держалось. На каменистом полу валялись кайлы, колеса, какие-то тяжелые обручи. У выхода стояла толстая, чугунная плита с круглыми дырочками, наподобие сита.

— Пойдемте на ту сторону карьера, заберемся в башню, — предложил Петька, — в ней можно и заночевать.

Шурка оживился:

— Пошаримся. В таких башнях всегда интересные штуки находят.

— Ничего там не найдешь. Там охрана жила.

— Найду. На Байкале, в Сенной, такая же башня была. И на чердаке старик Башкурин бутылку с золотом нашел. И наган нашел, восьмизарядный. Помнишь, Тимка?

— Помню. Наган был только шестизарядный.

К башне вели едва заметные в скале ступеньки, заросшие зеленым мхом.

— Мальчишки, вы бы лучше не лазили, оборветесь еще.

— Не по таким вышинам ходили, — хвастаясь, заявил Шурка.

Положили вещи у скалы, сбросили лишнюю одежду и полезли вверх, цепляясь руками за скользкие камни. Петька докарабкался до уступа, схватился за деревянную балку и стал подтягиваться…