Завтрашний ветер - Файнберг Владимир Львович (читать книги без регистрации .TXT) 📗
Я ничего не ответил Владилену Алексеевичу, только подкинул ветку в костёр.
— Послушай, а ты обратил внимание, как его зовут?! Сашей, Александром! Вот, брат, и твоё заветное имечко!
Глава 24
Будущая жизнь
Ну и луна висела над Глушицей!
Большущая, желтовато-зелёная. Даже отсюда без всяких телескопов было видно, что на ней есть горы и пустыни.
Сашкин костёр угасал, а луна становилась всё огромней.
— Я тоже такой никогда не видел, — сказал Владилен Алексеевич, — опять в палатку залезать обидно. Слушай, Валер, ночь всё-таки тёплая, костёр будем поддерживать… Не постелиться ли прямо здесь, у огня?
Я взял все наши куртки, одеяла и свитера и устроил две постели. От углей ещё несло жаром.
Владилен Алексеевич улёгся и замолк. А мне пришло в голову сделать одну вещь.
Я взял фонарик, вынул из рюкзака коробку с нашим рыболовным имуществом. Вынул оттуда леску, три груза, три больших крючка, три разных колокольчика.
Луна светила так сильно, что видно было и без фонарика. Я его погасил. Скоро три удочки-донки были уже готовы. Я наживил крючки пучками червей и забросил донки в воду веером в разные стороны, а концы лесок подвязал к веткам кустов и подвязал колокольчики.
Теперь надо было только ждать, когда они зазвенят.
Я улёгся на свою постель и хотел покамест поспать. Но луна так и жарила сквозь ресницы…
— Интересно, — сказал вдруг Владилен Алексеевич, — что ты будешь делать в такую ночь лет через тридцать-сорок, в двадцать первом веке?
— Не знаю, — отозвался я. — А сколько мне тогда будет лет?
— Лет тридцать пять — взрослый мужчина… Наверное, как-нибудь ночью будешь так же сидеть и смотреть…
— Ага, — сказал я.
— Только где-нибудь там, на Луне, — неожиданно добавил Владилен Алексеевич, — и смотреть на Землю…
— С Луны?!
— Конечно! — сказал он. — Может, вспомнишь, как когда-то мальчиком глядел с берега Глушицы на Луну. Может, обо мне вспомнишь…
— Вспомню! — пообещал я.
Владилен Алексеевич усмехнулся в темноте:
— Это не обязательно. Жизнь изменится так, что многое прошедшее, особенно путешествия вроде нашего, станет смешно… А может быть, и нет…
Зазвонил колокольчик.
Я приподнялся. Мне было жалко недослушать.
— Беги-беги, — сказал Владилен Алексеевич.
Звонил самый маленький колокольчик. Я подбежал к левой донке, нащупал леску, подсек и вытянул какую-то неуклюжую скользкую рыбину. Я снял её с крючка и увидел, что это налим.
Я посадил его на кукан, ополоснул в реке руки и бегом вернулся на место.
— Налим! — сказал я. — А дальше-то что?
— Много чего дальше… Совершишь полёт к Марсу, к Венере, может быть, встретишь иные существа в космосе или там, на других планетах, научишься и с ними разговаривать, как с китами или дельфинами…
Я даже перестал дышать.
— И это всё при мне будет?
— Обязательно. Не только при тебе, а сам будешь участвовать. А путешествие к центру Земли? Да я и представить себе не могу всего, что будет.
— Здорово! — сказал я.
Луна заходила за верхушки деревьев на той стороне Глушицы.
— И ещё запомни. Надо жизнь продлить, — сказал Владилен Алексеевич. — Это безобразие, что человек не живёт больше ста — ста пятидесяти лет. Только успеет выучиться, понять жизнь — и уже старость. Надо жить лет двести — пятьсот… Вы об этом подумайте — самое важное.
— Ладно, — пообещал я.
Скоро он уснул.
А я всё лежал и думал про всё, что надо сделать.
За это время снова звонил колокольчик. На среднюю донку попался большой окунь. Я посадил его на кукан к налиму, а сам всё думал и думал.
Мне, конечно, хотелось бы и на Луну и на Марс полететь, и с китами разговаривать… Но тут я услышал, как стонет во сне Владилен Алексеевич.
И меня будто всего кипятком обожгло! Я понял, кем я буду, кем больше всего хочется быть.
Я улёгся и по привычке закинул руки за голову.
Надо быть доктором. Чтобы скорей победить все болезни. Всех проклятых микробов и вирусов. Как сделать, чтоб они все издохли? Ничего-то я не знаю. Владилен Алексеевич скоро помрёт. А я — здоровый балда — лежу рядом и ничем помочь не могу. Спасти не могу.
Снова затрезвонил колокольчик. Но я не пошёл подсекать рыбу. Я боялся, что мысли перестанут думаться…
— Смотри, что делается! — сказал утром Владилен Алексеевич.
Я открыл глаза и увидел зиму.
Я вскочил на ноги.
Ни деревьев на той стороне, ни самой Глушицы не было видно. Сквозь белое молоко у берега едва серела наша лодка.
Это был туман.
Владилен Алексеевич лежал прикрытый одеялом. Костёр уже дымился. Тоненький огонёк лизал сухие ветки.
— Сами зажгли? — обрадовался я.
— Раздул понемногу, — тихо ответил он.
Лицо у него было в саже.
Я присел и потрогал пальцем чёрную щёку Владилена Алексеевича. Она показалась мне очень горячей.
— Что это? — спросил я. — От костра нагрелись?
Он отодвинул голову от моей руки:
— Скверный признак, Валерка. Снова температура.
Говорил он непривычно медленно. Теперь-то я тоже знал, что температура для него — это очень опасно.
Я постоял рядом. Потом почему-то вспомнил, что надо выбрать ещё одну донку, и пошёл к берегу. Я пошёл потому, что не знал, что теперь делать. Растерялся.
Когда я потянул за леску, кто-то здорово плеснул по воде. Как из пушки выстрелил. В тумане ничего не было видно. Я с трудом подтаскивал невидимую рыбу, которая сопротивлялась изо всех сил.
Это оказалась молодая зелёная щука.
Она плохо заглотила крючок и тут же, у самой воды, сорвалась в траву.
Я бросился и накрыл её руками. Длинная рыба изгибалась, как тугая пружина. Я не стал сажать её на кукан и дотащил до костра.
Владилен Алексеевич приоткрыл глаза.
— Щука? — спросил он и сам себе ответил: — Щука.
Он сел. Глянул на часы.
— Обратно? — спросил я.
Он кивнул. Потом с трудом сказал:
— У нас ещё остаётся дня два… Но уже всё. Нужно к Бычьей пристани. На пароход.
Щука вырвалась у меня из рук и заколотилась в мокрой от тумана траве.
Владилен Алексеевич посмотрел на неё и сказал что-то неразборчивое.
— Пусть живёт? — догадался я.
Он снова кивнул.
Я поднял щуку и спустился к воде. «Какая-то тварь будет жить, — подумал я, — а тут человек…» Я со злостью швырнул её в воду. Щука как ни в чём не бывало ударила хвостом и ушла в глубину.
Я отвязал кукан с налимом и окунем и принёс их к костру, чтоб изжарить на завтрак.
Но Владилен Алексеевич покачал головой. Я понял, что надо спешить. Сначала он принял какие-то новые лекарства, которых я раньше не видел. Потом я скормил ему два бутерброда, потому что сам он уже ничего не мог поднести ко рту, дал попить воды, умыл и стал собираться.
Мои руки не хотели укладывать одеяла и свитера в рюкзак. Путешествие кончалось…
Я залил водой наш последний костёр, перенёс в лодку вещи и вернулся за Владиленом Алексеевичем.
Ну и большой же он был! Тяжёлый. Наверное, целых десять минут я помогал ему добираться до лодки, а потом столько же времени усаживал.
Мы отплыли.
Густой туман обступал нас со всех сторон, но Глушица — совсем не широкая речка. Я грёб вдоль берега и не боялся заблудиться.
Владилен Алексеевич молчал. Я время от времени незаметно поглядывал на него. Один раз он поймал мой взгляд и грустно улыбнулся.
Наконец неожиданно быстро в тумане возник мыс с четырьмя вётлами — выход в Казак.
Теперь надо было держать всё прямо и прямо — пересечь широкую реку и где-то на том берегу найти Бычью пристань.
Как только я отплыл от мыса, туман, как белая шапка, опустился над головой. Был виден только круг воды. Этот круг будто двигался в тумане вместе с лодкой…
Невдалеке просипели гудки.
Откуда они раздавались, было непонятно — справа или слева? Где?то шёл пароход. Он мог запросто нас раздавить.
