Тропой смелых(изд.1950) - Коряков Олег Фомич (читаем книги .txt) 📗
Миша взглянул на листок и обратил внимание на несколько строк, торопливо набросанных на плане чьим-то тонким пером. «По ручью, у пяти пальцев, свет в правой, над головой», прочел он. Рядом стоял дважды подчеркнутый и обведенный кружочком крестик.
— Какая-то чепуха. Ты догадался, что это означает? — спросил Миша.
— Подожди, ты ведь не любишь торопиться. Я и так и этак листок вертел. Потом снова прочитал статью о пещере. Ясно, что это связано с ней. Но в статье я не нашел ни ручья, ни пальцев, ни головы. Можно бы показать план маме и спросить, чей это почерк, но я не стал.
— Правильно, — кивнул головой Миша: — надо, чтобы тайна была.
— Ну да. Но я у мамы спрашиваю: «Чья это книга — «Записки УОЛЕ»?» — «Дедушки», отвечает. А я знаю, что у дедушки был дневник, записки он вел. Вдруг, думаю, в дневнике об этом что-нибудь есть! Разыскал дедушкину тетрадь. Сравнил почерк — похож. Долго в тетради копался. Мама уж ругаться стала. «Ты что, — говорит, — не спишь?» А я ей про план ничего не говорю. Ну вот, дошел я до тысяча девятьсот двадцать первого года. А дедушка в двадцать втором умер. Думал уж, ничего не найду в этих записях, а смотри, что нашел!
Лёня подал Мише потрепанную коленкоровую тетрадь и ткнул в какую-то оборванную страницу.
— А где другая половина?
— Ну вот в этом-то и все дело. Если бы разыскать!.. Я бы за нее не знаю что отдал. Ведь сразу бы все открылось. А так очень плохо понятно.
На оставшейся части листка можно было прочесть:
Миша долго рассматривал страничку, хмурился и отмахивался от Лёни, которому не терпелось продолжить свой рассказ.
— А ведь тут кое-что можно понять, — сказал он наконец.
— Вот именно! — подхватил Лёня. — Смотри, вторая строка начинается: «карской пещеры». Ясно, что это про Джакарскую пещеру. Потом — «спустились». Значит, надо спускаться вниз.
— Во всякую пещеру спускаются.
— Совсем не обязательно… А вот дальше: «пальцы». И в надписи на плане тоже о каких-то пальцах. Только это совсем непонятно…
— А смотри, — перебил Миша: — «клад». Может, его еще этот… Джакар зарыл. А, Лёнька? Потом: «ученым и народу нашему». Ученым и народу! Понимаешь? Ведь тут что-то очень важное скрывается. Не простой клад.
— А что! Зря я тебя позвал?
Миша озабоченно потер свою рыжую стриженую голову и закусил губу. Румянец разлился по его веснущатому лицу.
— Вот бы нам… Как же докопаться до этого?
— Миша… — Худощавое загорелое лицо Лёни стало очень серьезным, значительным. — Миша, я знаешь что придумал? Поедем туда! В эту пещеру.
— Мы? Туда?.. А она где?
— Так ведь это же совсем недалеко. Вот посмотри. — Он подтащил приятеля к карте. — Видишь? Это наш город. А вот течет Шарта…
На юго-восток по карте тянулась голубая ниточка реки. Лёня ткнул острием карандаша в одну из малюсеньких точек, прилепившихся к ней:
— Это деревня Сломино. Восемьдесят километров. А пещера рядом с ней.
— Так это даже пешком можно! Как ты думаешь? Ведь сможем?
— А что! Ясно, сможем. А обратно на поезде. Только отпустят ли? Если бы вот Павел…
— Отпустят! Ведь не маленькие — тринадцать лет. — Миша нахмурил брови и надул свои толстые губы. — В седьмой класс перешли. Должны отпустить. А Павел поможет!
— Вот это было бы да! Димуса с Вовкой тоже возьмем. Верно?
— Факт. А Витю?
Тут лицо у Лёни сделалось таким, будто он только что разжевал пригоршню рябины.
С Витей Черноскутовым они познакомились недавно. Дело было в конце зимы. Ребята возили с улицы снег, помогая сторожу сада. Из ворот соседнего дома вышла незнакомая женщина с мальчиком. Он был одет в красивую куртку из оленьего меха. На бледном широкоскулом лице выделялись черные брови. Большие темносерые глаза смотрели задумчиво. Паренек спросил:
— Мамочка, я погуляю?
Женщина разрешила. Тогда он подошел к ребятам, поклонился и сказал:
— Здравствуйте, мальчики.
Лёне эта подчеркнутая вежливость пришлась не по-нутру. Он буркнул себе под нос: «Здравствуй, девочка», и отвернулся. Мальчик, видимо, не расслышал. Он с полминуты постоял молча, затем, стараясь завязать разговор, поинтересовался:
— Снег возите?
— Сеном торгуем, — вызывающе бросил Лёня.
Глаза у паренька сузились, но ответил он спокойно:
— А я думал — дрова рубите.
— Индюк тоже думал…
— Неостроумно. И грубо. — Мальчик криво усмехнулся.
Эта усмешка разозлила Лёню:
— Ладно, ты нас не учи!
— Ты не кричи на меня.
Лёня бросил лопату, двинулся к противнику, оглядел его с ног до головы и с головы до ног. Тот был высоким и крепким, и потому его тонкий голос казался странным. Лёня выставил грудь вперед:
— Ого, какой распорядитель! Хочешь получить?
— Не наскакивай: драться я не буду.
— Еще бы! Ты сначала пойдешь спросишь: «Мамочка, позволь мне получить оплеуху».
Мальчик вспыхнул, сжал кулаки, метнул на Лёню тоскливо-яростный взгляд, круто повернулся и, не оглядываясь, зашагал к своим воротам.
Такой была их первая встреча. А через день завуч ввел этого мальчика в класс, где учились Лёня, Миша и Дима, и представил:
— Витя Черноскутов. Будет учиться с вами.
По классу пошла записка: «Он маменькин сынок. Изучено. Л. Т.».
Честно сказать, Витя оказался вовсе не плохим товарищем. Он любил коллектив, был отзывчив и постоянно давал своим одноклассникам книги из домашней библиотеки, и все они были очень интересные.
В общем, пожаловаться на него было как будто нельзя. Но Лёня, а за ним и многие другие всегда насмехались над кротостью и вежливостью «маменькиного сынка», как, с легкой руки Лёни, заглаза прозвали Витю товарищи.
Витя был сын охотоведа. Охотоведы занимаются изучением охотничьего промысла и жизни животных и птиц.
Витин отец много путешествовал. Их семья жила в Казахстане, на Алтае, а потом на Северном Урале. Осенью Витя провалился в полынью и долго не мог выбраться из ледяной воды. После этого он почти три месяца пролежал в больнице и остался в шестом классе на второй год.
Теперь вот они приехали сюда. Витя с матерью остались, а отец отправился готовить очередную экспедицию. Витя мало рассказывал о своей жизни, хотя она, повидимому, была интересной.
Как-то раз Лёня сказал ему:
— Ты и в лесу-то, наверное, не бывал. Сидел дома, за маму держался.
Витя вспыхнул:
— Ты мало думаешь и много болтаешь! А я болтать не люблю. Вот летом пойдем в лес — увидишь.
О чем любил Черноскутов слушать, так это о всяких таинственных историях. Его, наверное, можно было двое суток ничем не кормить, но рассказывать о тайнах, и он остался бы доволен.
Сам он тоже рассказывал. И часто трудно было понять, передавал ли он прочитанное или выдумывал сам, так много знал он всяческих историй — начиная с рассказов Конан-Дойля и кончая приключениями советских разведчиков в тылу врага в годы Великой Отечественной войны.
Однажды Витя по секрету признался Лёне, что сам мечтает стать чекистом-разведчиком.
— Ничего у тебя не выйдет, — сказал Лёня. — Разведчик знаешь каким должен быть?
— Знаю.
— Храбрым…
— А еще?
— Сильным, ловким…
— Еще?
— А что «еще»! Сила у тебя есть, ловкость тоже, а насчет храбрости плохо.
— Ты думаешь, храбрость — это с кулаками наскакивать на незнакомых, да? А храбрость — это выдержка. Это значит уметь собой распоряжаться, сила воли. Выдержка для разведчика — главное. Вот я тебе дам почитать одну книгу…
— Да я и так знаю, ты зубы не заговаривай!
Витя неожиданно присел на корточки и, вытянув руку, положил ладонь на пол:
— Наступи.
— Зачем?
— Если хочешь, попрыгай даже на руке. И не пикну.
