Маленькие дикари - Сетон-Томпсон Эрнест (чтение книг TXT) 📗
VII. Жизнь в лагере
– Как спал, Сэм?
– Глаз не сомкнул.
– Я тоже. Всю ночь дрожал. Накрылся еще одним одеялом – и все без толку.
– Густой туман, что ли, был?
– А как ты спал, Ветка?
– Хорошо!
– Тумана не чувствовал?
– Ни чуточки.
В следующую ночь было еще хуже. Гай спал, как говорится, без задних ног, а Сэм и Ян снова дрожали до утра. На рассвете Сэм встал.
– Мне это надоело! Шутки шутками, а если придется так трястись каждый раз, я уйду домой, пока еще на ногах держусь.
Ян промолчал. Он был мрачнее тучи.
Солнце развеяло их унылое настроение, но все же мальчики не смогли без ужаса подумать о следующей ночи.
– Что это с нами? – спросил Маленький Бобр. – Бросает то в холод, то в жар. Может, мы пьем слишком много болотной воды? Или Гай нас отравляет своей стряпней?
– Похоже, у нас цинга: очень уж мясом объедаемся… Надо спросить у Калеба.
Не приди к ним Калеб в полдень, они сами побежали бы к старику. Он молча выслушал Яна и спросил:
– Вы сушили одеяла, с тех пор как живете в лесу?
– Нет, а… а разве индейцы…
Калеб вошел в типи, пощупал одеяла и сказал:
– Так и есть. Ночью вы потеете, оттого у вас постели сырые. Каждая индианка хорошенько прожаривает постель часа по три на солнце, а если погода плохая – у огня. Сделайте так – и перестанете дрожать.
Мальчики не замедлили вытащить на воздух одеяла и простыни и в ту ночь спали крепким, безмятежным сном.
Скоро им пришлось узнать еще кое-что о жизни в лесу. Вечерами комары загоняли мальчиков в типи, но скоро индейцы научились выкуривать их: перед сном мальчики кидали в костер много травы, плотно закрывали вход, а сами ужинали снаружи, у костра, на котором готовили еду. Потом они осторожно заглядывали в типи – костер потухал, вверху набиралось много дыму, но зато снизу был чистый, хороший воздух. Мальчики заползали в свое жилище и накрепко привязывали дверь. В типи не оставалось ни одного комара, а дым, стоявший у клапана, не пускал новых. Можно было спокойно спать всю ночь. Так они научились бороться со злейшим врагом – комарами.
Были в лесу еще большие синие мухи, которые не давали днем покоя. Казалось, с каждым часом их становится все больше. Они кружили над столом, попадали в тарелки.
– Сами виноваты, – сказал Калеб, когда индейцы обратились к нему за помощью. – Вон какую вокруг грязь развели!
Он был прав: около типи высилась целая гора картофельной шелухи, костей, рыбьей чешуи и прочего мусора.
– А что делают индейцы? – спросил Маленький Бобр.
– Иногда они переносят стоянку, – сказал старик, – или просто делают уборку.
Ян первым схватил лопату и стал неподалеку копать яму; к нему присоединились Сэм и Гай. Увидав, что вместе с мусором они бросают в яму кости и куски хлеба, Ян сказал:
– Смотреть не могу, как мы хлеб зарываем! Столько зверюшек были бы рады получить эти крошки.
Тогда Калеб, сидевший на бревне с трубкой в зубах, заметил:
– Если вы хотите быть настоящими индейцами, собирайте всякие остатки пищи и каждый день сносите их на какое-нибудь высокое место. Индейцы выбирают для этого большей частью скалу. Место это считается священным и называется «Вейкан». Тут они оставляют крошки, чтобы умилостивить добрых духов. Конечно, все это попадает птицам и белкам, но индейцы бывают очень довольны, когда на скале ничего не остается. Им все равно, кто поедает – птицы или духи. «Неважно», – говорят они…
Великий совет в полном составе отправился на поиски «священной» скалы. На одной поляне индейцы нашли подходящий холм и с того дня поочередно носили туда свои «жертвы добрым духам». Вскоре они заметили, что птицы охотно поедают все, что находят на этом холме, и даже кто-то из четвероногих проложил тропку от ручья.
Как-то Калеб сказал:
– Вы не должны пить воду из этой речки – в ней слишком много всякой живности.
– А что пить? – спросил Сэм.
– Что ж нам делать, мистер Калеб? – вставил Ян, знавший, что старик не будет разговаривать ни с кем из Рафтенов.
– Выройте колодец!
– Вот еще! Делать нам нечего! – фыркнул Дятел.
– Выройте индейский колодец, – пояснил Калеб, – через полчаса он у вас будет готов. Давайте я покажу.
Он взял лопату и, найдя сухое местечко в двадцати шагах от верхней части запруды, стал копать. Уже на глубине трех футов показалась вода. Когда Калеб дошел до четырех футов, вода стала бить с такой силой, что он бросил рыть. Калеб взял ковш и вычерпал грязную воду, потом, дав яме наполниться, снова всю ее вычерпал. После трех раз в яме появилась прохладная, свежая и прозрачная вода.
– Вот, – сказал Калеб, – это вода из вашей запруды, только она прошла через двадцать футов песка и земли, теперь ее можно пить. Это и есть индейский колодец.
VIII. Индейский барабан
– Настоящие индейцы сделали бы себе из этого обрубка барабан, – сказал Калеб Яну, когда они увидали сваленную грозой липу с большим дуплом вместо сгнившей сердцевины.
– Да? А как?
– Где-то здесь был топор…
Ян принес топор, и Калеб сделал из ствола ровный, без трещин чурбан в два фута длиной. Они отнесли его в лагерь.
– На барабан натягивают кожу.
– А какую?
– Лошадиную, собачью, коровью, телячью – любую, лишь бы покрепче.
– У нас в сарае есть телячья кожа. Правда, ее погрызли крысы, – сказал Гай. – Я знаю, где взять еще одну, это мои кожи. Я сам зарезал телят. Вы бы поглядели, как я ловко это делаю!
Тут Сэм крикнул: «Гоп!» – и дернул его за хохолок.
Третий Вождь отскочил и закончил свою хвастливую речь обычными воплями:
– Отстань!
– Не трогай его, Сэм, – вмешался Маленький Бобр и, обернувшись к Гаю, сказал: – Ничего, Гай, не обижайся. Ты лучше его стреляешь и видишь вдвое дальше.
– Вот он и злится! – обиженно проворчал Ветка.
– А теперь, Гай, сбегай за шкурами, если хочешь, чтобы у нас был барабан и военные танцы.
Гай со всех ног бросился домой.
Тем временем Калеб занялся обрубком липы. Он снял кору, счистил ножом все остатки гнилой сердцевины и, поставив остов барабана на землю, развел в нем огонь. А когда середина выгорела, гладко обстругал чурбан внутри и снаружи.
Калеб занимался обрубком около двух часов, а Гая все не было. Он вернулся в лагерь затемно и рассказал, что отец поймал его и заставил полоть грядки. Шкуры, которые принес Гай, были жестки, как кора, и, конечно, покрыты волосом.
– Потребуется два-три дня, чтобы размягчить их, – сказал Калеб и опустил шкуры в лужу.
Три дня спустя Калеб вытащил их из воды, и вместо жестких желтоватых шкур у него в руках оказались белые и мягкие, как шелк.
Тщательно вымыв их с мылом в теплой воде, Калеб тупым ножом выскоблил обе стороны. Большую из шкур Калеб обрезал по краю; получился круг дюймов тридцать в поперечнике и вдобавок еще длинный ремень. Этот ремень он катал и растягивал, пока наконец не получился совсем круглый шнур. Из оставшегося куска он вырезал еще два круга тридцати дюймов в поперечнике. Сложив их вместе, Калеб ножом проколол ряд дырок на расстоянии дюйма от края. Затем положил один круг на землю, поставил на него остов барабана и, прикрыв его сверху другим, прошнуровал ремнем оба круга. Сначала он шнуровал свободно, не затягивая ремня, а потом крепко стянул его, чтобы кожа на обеих сторонах барабана натянулась. Ко всеобщему удивлению, Гай тут же завладел готовым барабаном.
– Это моя кожа, – сказал он.
Возражать было нечего, но Калеб, подмигнув, сказал:
– Похоже, дерево он ни во что не ставит. Потом Калеб обмотал палочку тряпкой, и Гай стукнул в барабан. Звук получился совсем глухой.
– Повесьте барабан в тенек, – сказал Калеб, – он высохнет и зазвучит совсем по-другому.
Было очень интересно наблюдать, как барабан просыхал. Временами он издавал тихие звуки, и тогда казалось, что он напрягает все усилия, чтобы вырваться из связавших его пут. Когда кожа высохла и стала вновь тонкой и полупрозрачной, барабан зазвучал так, что, услыхав его, затрепетало бы сердце любого индейца.
