Загадка острова Раутана - Наумов Евгений (чтение книг .txt) 📗

Миша с сомнением покачал головой.

— Никогда не слышал, чтобы здесь кто-то у кого-то крал. А шлюпку…

— Не могло же ее унести! — горячился Эдька. Миша посмотрел на море.

— Ветер на берег… Да, кто-то взял лодку.

И ребятам стало совсем холодно.

Вокруг пленки

Ленька распахнул дверь мастерской и увидел Бекоева. Тот склонился над столом, пристально рассматривая что-то. Он даже вздрогнул, увидев Леньку, ведь, по его расчетам, тот должен быть именно в это время на острове.

— Отдайте… пленку! — выдохнул Ленька. Мастер инстинктивно пытался загородить собой полку, но было поздно: мальчишка уже заметил блестящий край коробки. — Вон она лежит!

«Эх, черт! — выругался про себя мастер. — Надо было ее спрятать».

С трудом овладев собой, он безразлично усмехнулся:

— Лежит, ну и лежит. Только собирался ее отнести, самолет уходит, — он взглянул на часы.

— Нет, нет, — перебил Ленька. — Я проявлю ее сегодня же!

— Как? — насторожился мастер.

— В школе-интернате. Там химикалии привезли.

Бекоев взял остро отточенный нож и провел им по ногтю. Осталась тоненькая белая бороздка.

— Та-ак… Ты чем-то взволнован?

— Нет, — Ленька как зачарованный смотрел на тонкое узкое лезвие.

— Ты, может, думаешь, что я не верну тебе пленку?

— Ничего я не думаю, — Ленька упрямо нагнул голову, не сводя глаз с ножа. Бекоев уставился на него тяжелым неподвижным взглядом. У Леньки по спине побежала струйка холодного пота.

— А ты почему не на острове? — неожиданно спросил мастер. — Ты же собирался за грибами.

— Я не ездил, — выдавил Ленька.

— Ага, — нож со стуком упал на стол. — Ну, возьми свою пленку.

Ленька ослабевшими руками взял скользкую холодную коробку с нарисованным пионерским значком на этикетке и выскользнул за дверь. И тут, не выдержав, он припустил во весь дух, так что ветер свистел в ушах. Вдруг он остановился: у гостиницы он увидел светлую «Волгу». Рядом с ней топтался Саночкин, задумчиво глядя на дорогу и покуривая папиросу.

— Эй! — сказал он, увидев Леньку. — А я за тобой заехал.

В жаркие солнечные дни, если не было срочных съемок. Василек загорал на крыше гостиницы.

— Это же красота! — доказывал он студийцам. — Рядом льдины толкутся, на берегу ромашки цветут, а ты на крыше загораешь под рев белых медведей. Здешний загар самый сильный!

Вот и сегодня денек выдался на славу: солнце пекло совсем по-южному, и Василек даже задремал. Проснулся он оттого, что кто-то дергал его за ногу.

— Ты что здесь делаешь? — кричал Ленька. Василек подскочил и недоуменно посмотрел на него.

— Как что? — прохрипел он. — Не видишь — загораю…

— Загораешь или замерзаешь?

Только тут Василек почувствовал адский холод. Где же солнце? Взглянул на небо и ахнул — падали снежинки.

— Так недолго самому белым медведем стать! — пошутил Ленька. Василек, стуча зубами от холода, кинулся к слуховому окну. Спустившись, он влетел в кабинку душа и открыл вентили. Но тотчас с криком отскочил. Подошел Ленька.

— Ты чего? Вода-то теплая, — он подставил ладонь под кран.

— Сжег спину, — просипел Василек. — Так и горит… Видать, на солнце перележал.

— Фокусник! И сжег, и обморозил спину — все сразу.

Потом Василек сидел на табуретке посреди комнаты и пил горячий чай с медом.

— Ты почему не забрал пленку в быткомбинате, как я тебя просил? — подступил к нему Ленька.

— Забыл.

— Эх ты! Ну, ладно, я сам забрал, — Ленька показал коробку. — Только ты прояви ее сейчас, а, Василек? Это очень важно, понимаешь?

— Ты знаешь правило, — Василек налил новую кружку. — Важные пленки проявляешь сам.

— А если я не могу? Ты забыл другое правило: помоги товарищу?

— Ничего я не забыл, — Василек смахнул пот со лба. — А ты почему не можешь?

— За мной горняк приехал, повезет на рудник. Буду снимать, понял? «Волга» ждет! — с гордостью сказал Ленька.

— Это где же она тебя ждет? — Василек подскочил к окну.

— Ну… сейчас не ждет, взрывник поехал по делам в порт, а на обратном пути меня возьмет.

— Угу, — сказал Василек.

— Так проявишь?

Василек деловито взвесил коробку на руке.

— Надо разрешение Ксаныча.

Ленька застонал. Напуганный разносом Ксаныча после их самовольного путешествия. Василек стал дисциплинированным до тошноты. Все свои поступки он «согласовывал» с Ксанычем и без его разрешения не делал и шагу. Даже уходя в столовую или кино, он ставил Ксаныча об этом в известность.

— Да разрешит Ксаныч, разрешит!

— Вот когда разрешит, тогда и проявлю.

Ленька яростно сверлил его глазами. Но и это не подействовало на Василька. Он пил чай и осторожно почесывал сгоревшую спину.

— Ну, ладно. Побежали в штаб!

Еще в коридоре они услышали рокочущий бас начальника штаба Виктора Семеновича Лебедя, высокого человека с совершенно белой головой:

— Положение предвидится исключительное — скорость ветра достигнет шестидесяти и более метров в секунду. Мы приняли срочные меры. Работы в порту приостановлены, грузы закреплены и укрыты брезентами, краны принайтовлены с двойной страховкой. Мелкие суда привязаны за все кнехты, крупные выгоняем за остров Айон. Два ледокола — «Ермак» и «Адмирал Лазарев» стоят на аварийном дежурстве. Поднята по тревоге группа водолазов и спасателей.

Ленька подошел к самой двери и, улучив момент, дернул Ксаныча за рукав. Тот бросил на него искоса быстрый взгляд.

— Можно Васильку проявить пленку в интернате?

Ксаныч молча кивнул и опять приник к визиру. Рядом Дрововоз держал в высоко поднятой руке яркие лампы-софиты, от блеска которых недовольно морщились моряки. Лицо его побагровело от напряжения и важности. Он даже не взглянул в сторону Леньки.

— Погодка для серьезных дел! — пробормотал мастер Бекоев, низко пригибаясь и защищая лицо от секущего ветра. — Как раз вовремя…

Он захлопнул за собой дверь подъезда старого многоквартирного дома, прошел по коридору, заставленному бочками с питьевой водой. Потом юркнул в какую-то каморку и прислушался. Скоро забухали тяжелые шаги.

Вошел Жмакин. Он настороженно огляделся.

— Лодку угнал?

— Угнать-то угнал, — Бекоев посмотрел в щель. — Да вишь ты, сорвалось дело. Шкет объявился и пленку забрал. Он не пошел на остров.

— Чего ж ты отдал? — Жмакин почернел лицом.

— А как не отдать? Увидел ее, плохо лежала…

— Ну, тогда надо было… — Жмакин сжал пальцы.

— Ишь чего захотел! — насмешливо процедил Бекоев. — В комбинате, в общественном месте… Это все равно, что с сопки вниз головой.

— Гм… Верно. Да на карте-то сколько! Что же делать?

По губам Бекоева скользнула ухмылка. Он знал, что Жмакин без него шага не может шагнуть. И тот знал, что мастер хитрей змеи, в любую щель проникнет. На этом пока держалась их дружба, если можно было назвать дружбой то, что их связывало.

— Иди к трансформаторной будке и отключи школу-интернат. Он там пленку проявляет. Как свет отключишь, он и уйдет оттуда. Если без коробки в руках, пропусти его, а сам — в школу. В лаборатории увидишь коробку с пионерским значком на этикетке, бери.

— А если возьмет с собой пленочку-то?

— Отними. Только закутайся так, чтобы и носа твоего не увидел. Да, впрочем, в такую погоду вряд ли что увидишь… Действуй!

Южак

Ветер усиливался. Пролив кипел волнами, пока еще маленькими, но злыми. Они бросались на берег, как разъяренные крысы, одна за другой, и свирепо грызли его. Пена стлалась по воде длинными лентами.

Ребята укрылись в небольшом овражке, промытом в крутом берегу снеговыми ручьями. Но овражек плохо защищал от ветра. Чтобы согреться, они плотно прижались друг к другу. Лада лежала в ногах у Миши, свернувшись калачиком.

— Д-дело плохо! — Наконец выговорил Миша. — Замерзнем. Южак сильный идет…