Ковер-самолет - Крапивин Владислав Петрович (книги хорошего качества txt) 📗
Днем, наверно, мы так не испугались бы. Но сейчас эти живые часы в заброшенном доме показались нам жуткой загадкой. Мы тихо отступили от них и прижались плечами друг к другу, а лопатками к стене у окна. Виталька продолжал держать часы в светлом круге фонарика. Он словно боялся, что, если выпустит их из света, может случиться что-то страшное.
– А может, кто-нибудь до нас приходил сегодня? – спросил я жалобным шепотом. – Пришел и пустил их, а?
У Витальки досадливо шевельнулось плечо: он отвергал мое предположение. В самом деле, никаких следов не было ни в доме, ни в траве у крыльца.
– А может… – начал я опять, сам не зная, что скажу…
Виталька толкнул меня локтем.
В тиканье часов пробились другие звуки: легкое постукивание по половицам, словно кто-то на легких каблуках подходил к нашей комнате.
Это были тихие, но уверенные шаги.
Виталька выключил фонарик. Мы перестали дышать и сели на корточки.
Мои глаза еще не привыкли к сумраку, но все-таки я различал проем открытой двери, карнизы, белый циферблат ходиков, большие щели на стене. Стена была мутно-серой. И вот на этом сером фоне возник силуэт пришельца.
Это был зверь.
Постукивая когтями по полу, он вошел в комнату и настороженно остановился.
Виталька включил фонарик. Не знаю, нарочно или с перепугу. Свет метнулся по комнате и упал на зверя.
Зверь был собакой. Большой рыжей собакой с висячими ушами! Собака мотнула головой, замигала от света, но не отпрыгнула, не оскалилась, не зарычала. Она молча подошла и ткнулась мне в колени мокрым носом.
Это было так неожиданно и так хорошо, что страх пропал в одну секунду. Я сразу понял, почувствовал, что это добрая собака и что она рада нам. И, ничуть не боясь, обнял ее за шею, потрепал ее длинные уши и, радуясь счастливому исходу страшного приключения, сказал ей:
– Ух ты, собака. Ух, как ты нас перепугала. Ух ты, моя хорошая.
Хвост у собаки заметался так, что по ногам у нас прошел ветер.
Виталька притиснулся вплотную и спросил у собаки:
– Ты кто? Где твой хозяин?
А она мотала хвостом, толкала мне голову под мышку, прижималась косматым боком.
А правда, где ее хозяин? Он, наверно, придет сейчас следом? Что он за человек? А вдруг он не такой добрый, как собака?
Короткий гудящий толчок заставил нас вздрогнуть. Однако ничего страшного не было: это гиря часов рывком опустилась на несколько сантиметров и теперь вместе с тяжелым ключом покачивалась у самого пола.
Но собака насторожилась. Она высвободила голову у меня из-под мышки, прислушалась. А потом сделала такое, что мы притихли от изумления.
Она подошла к часам, встала на задние лапы, передними уперлась в стену, а зубами ухватила цепочку. Тр-р-р! – гиря и ключ поехали вверх. А собака встала на четыре лапы, махнула хвостом и оглянулась на нас.
– Ух ты, умница! – сказал я.
– Нет у нее хозяина, – с облегчением сказал Виталька. – Все уехали, а она одна осталась. И сама заводит часы.
– А зачем?
– Кто же знает? Наверно, привыкла, что в доме обязательно часы идут. Наверно, ждет, что люди вернутся, и думает, что часы – это очень важно. Может, она их и при людях заводила, а сейчас не хочет бросать…
Жаль мне стало эту собаку и захотелось сделать ей что-то хорошее, приласкать, помочь чем-то.
– Иди сюда, собака, – позвал я. – Тебя бросили, да?
Она опять подошла и положила мне голову на колени. К морде у нее прилипли шерсть и мелкие перышки.
– Слопала кого-то, – сказал Виталька.
Мне совсем не хотелось думать, что такая хорошая собака может кого-то слопать. Но Виталька опять заговорил:
– Конечно. Что ей делать? Раз бросили, надо самой кормиться, вот она и охотится.
Бросили! Такую собаку оставили! Что это за люди?!
– Разве можно бросать собак? – возмущенно сказал я. – Она здесь, наверно, не один год живет и все ждет…
– Откуда мы знаем, что здесь было? – рассудительно откликнулся Виталька. – Может быть, никто не виноват…
Но я не хотел думать, что никто не виноват. Как это? Собака брошена, живет одна и ждет, ждет, ждет. И заводит часы, чтобы дом не был совсем мертвым. Она бережет этот дом для людей, которые про нее забыли. А люди ни при чем?
– Какая она худая, – прошептал Виталька, поглаживая собачью спину.
Мы скормили собаке почти все наши запасы. Она ела жадно и виновато оглядывалась на нас. Извинялась, что не может удержаться.
Потом мы притащили в маленькую комнату ковер. Она казалась нам теперь самой уютной. По-домашнему тикали часы, ходила рядом с нами собака – хозяйка этого дома, и все страхи развеялись.
Мы завернулись в ковер, а собака легла у нас в ногах и стала ровно дышать.
– Хороший пес, – сказал я громким шепотом.
В ответ собака постучала хвостом.
– Рада, что люди пришли, – сказал Виталька.
– Завтра возьмем с собой? – спросил я.
– Конечно.
Мы еще немного поговорили о собаке, о старом доме, о тех, кто здесь жил. Почему ушли люди? Почему осталась собака? Кого ждала? Мы потом еще не раз будем придумывать про это всякие истории. А правду так и не узнаем.
Я проснулся от горячего солнца. Оно било вдоль промытых дождем стекол и рикошетом залетало в комнату. У Витальки на ресницах загорались золотые точки. Виталька поморгал и улыбнулся. Откинул край ковра и сел. Сразу стало зябко. Я тоже сел и обнял себя за плечи.
Тикали часы. Они показывали половину шестого, но мы не знали, конечно, точно ли они идут. Собака спала у нас в ногах. Ее рыжая шерсть местами слиплась в сосульки и казалась грязно-бурой. Сквозь шкуру проступали ребра.
– Голодная, наверно, – пожалел ее Виталька.
Собака открыла глаза и посмотрела на нас. У нее была грустная и добрая морда. И очень умная.
– Собака, хочешь с нами? – сказал Виталька. – Тетя Валя не прогонит, не бойся.
Собака медленно поднялась и шевельнула хвостом.
– Хочет! – обрадовался Виталька. – Пойдем!
Мы вынесли ковер из дома. Собака вышла за нами. Высокая трава еще не высохла и хватала нас за ноги, будто холодными пальцами. Чтобы ковер не промок, мы развернули его на просохших досках крыльца. Сели.
– Иди, собака, – позвал я.
Она послушно села рядом с нами. Я осторожно обнял ее за шею.
