Предпоследняя передряга - Сникет Лемони (книги онлайн полностью TXT) 📗
— Отдайте ружье, — сказал Клаус. — Судьбе не угодно, чтобы вы были негодяем.
— La Forza del Destino, — сказала Солнышко, и больше никто ничего не сказал. В вестибюле стало так тихо, что Бодлеры слышали, как Олаф набирает в грудь воздух, чтобы выкрикнуть слово «десять».
Но тут все внезапно услышали другой звук, а именно очень громкий кашель, — и в одно мгновение все изменилось, как часто бывает в этом жестоком мире. В одно мгновение можно зажечь спичку и запалить пожар, который унесёт бесчисленное множество жизней. В одно мгновение можно вынуть пирог из духовки и предложить десерт бесчисленному множеству гостей — если, конечно, пирог очень велик, а гости не очень голодны. В одно мгновение можно поменять несколько слов в стихотворении Роберта Фроста и посредством Гармонически-Поэтической Версификации передать сообщение союзникам, и в одно мгновение можно понять, где спрятан определённый предмет, и решить, пойти ли его раздобыть или пока оставить в тайнике, где его никогда не найдут и постепенно забудут о нем — все, кроме нескольких крайне начитанных и крайне отчаявшихся людей, о которых, в свою очередь, тоже все постепенно забудут, и так далее, и так далее, и так далее, и ещё несколько и так далее. Все это может произойти в одно мгновение, словно одно мгновение — это бездонная бочка, в которой надёжно, безопасно и аккуратно сокрыто множество животрепещущих тайн, например животрепещущие тайны отеля «Развязка» или громадного подводного каталога, спрятанного за его подёрнутым рябью отражением. Но в это конкретное мгновение бодлеровские сироты услышали кашель, не менее знакомый, чем громкий, и в это мгновение Граф Олаф повернул голову посмотреть, кто идёт, и поспешно сунул гарпунное ружье в руки Бодлерам, как только увидел человека в пижаме, сплошь расписанной изображениями денежных купюр, и с изумлённым выражением лица. В это мгновение Бодлеры вцепились в ружье, чувствуя его массивную мрачную тяжесть, и в это же мгновение ружье выскользнуло у них из рук и загремело, ударившись о зелёный деревянный пол, и в это мгновение они услышали «клац!» красного курка, и в это мгновение предпоследний гарпун со свистящим шелестом вылетел из ствола и, промчавшись по громадному вестибюлю под куполом, нашёл свою жертву — а здесь это выражение означает «Убил одного из находившихся в вестибюле».
— Что здесь происходит? — сурово спросил мистер По, поскольку судьбе было угодно, чтобы это не он погиб, пронзённый гарпуном, по крайней мере не в ту ночь со вторника на среду. — Мне в 174-м номере было прекрасно слышно, что здесь спорят. Так что же… — И в это мгновение он остановился и в ужасе уставился на троих сирот. — Бодлеры! — ахнул он.
И не он один ахнул. Вайолет тоже ахнула, и Клаус ахнул, и Солнышко ахнула, и судья Штраус и Джером Скволор ахнули, и Хьюго, Колетт и Кевин — которые привыкли к жестокости ещё во время работы на карнавале и в качестве подручных негодяя — ахнули, и Кармелита Спатс ахнула, и Эсме Скволор ахнула, и даже Граф Олаф ахнул, хотя негодяи обычно не ахают, разве что раскрыв животрепещущую тайну или от очень сильной боли. Но громче всех ахнул Дьюи Денуман — громче даже, чем двойное «Не так!», которое разнеслось по отелю, когда часы пробили два. «Не так! Не так!» — прогремели часы, но все Бодлеры услышали полное боли, задыхающееся «ах!», и Дьюи начал пятиться к выходу, прижав одну руку к груди, а другой схватившись за хвост гарпуна, торчавшего из его тела под странным углом, словно коктейльная соломинка или отражение тощей руки Дьюи.
— Дьюи! — закричала Вайолет.
— Дьюи! — закричал Клаус.
— Дьюи! — закричала Солнышко, но библиотекарь-подпольщик не ответил и, пошатываясь, вышел из отеля.
Некоторое время дети от потрясения не могли двигаться и лишь смотрели, как он исчезает в облаке дыма, валившего из трубы прачечной, но потом, услышав донёсшийся со стороны пруда всплеск, помчались по ступеням. Однако когда Бодлеры добежали до Дьюи, он уже тонул, и от трепещущего тела по поверхности пруда бежали круги. Иногда говорят, будто мир — это тихий омут и будто совершить даже самый крошечный поступок — это все равно что бросить в этот омут камень, пустив по воде круги во все стороны, и поэтому даже незначительное деяние меняет целый мир, но Бодлерам невыносима была самая мысль о незначительном деянии красного курка и о том, как изменился мир в одно мгновение. Думать об этом они не стали, а подбежали к краю пруда как раз тогда, когда библиотекарь-подпольщик начал тонуть. Клаус схватил его за одну руку, Солнышко за другую, а Вайолет стала гладить его по лицу, как будто утешая плачущего.
— Все будет хорошо! — закричала Вайолет. — Только дайте мы вытащим вас из воды!
Дьюи покачал головой и страшно нахмурился, как будто пытался говорить, но не мог найти слов.
— Вы поправитесь, — сказал Клаус, хотя и из прочитанных книг об ужасных событиях, и по собственному ужасному опыту знал, что это попросту неправда.
Дьюи снова покачал головой. Теперь над поверхностью пруда осталась лишь его голова и дрожащие руки. Его тела и гарпуна детям видно не было, и это можно считать ложкой мёда в бочке дёгтя.
— Мы вас подвели, — сказала Солнышко.
Дьюи ещё раз покачал головой, на сей раз очень яростно, чтобы показать, насколько он не согласен. Он открыл рот и, вытащив руку из воды, указал за спины Бодлеров в тёмное-тёмное небо и выдавил то единственное слово, которое ему хотелось произнести сильнее всего.
Глава десятая
— О моя Кит, — произнёс он наконец и, выскользнув из бодлеровских рук, исчез в темной воде, и сироты в одиночестве оплакали своё погибшее будущее и бесконечную злобу мира.
Глава десятая
— Что это было? — послышался чей-то голос.
— Как будто стреляли из гарпунного ружья! — воскликнул другой голос.
— Из гарпунного ружья? — третий голос. — Здесь отель, а не тир!
— Я слышал всплеск! — крикнул кто-то.
— И я! — крикнул ещё кто- то. — Как будто кто-то упал в пруд!
Бодлеровские сироты посмотрели на почти уже успокоившуюся гладь пруда и увидели отражения ставней и окон, которые распахивались на каждом этаже отеля «Развязка». Загорались огни, появлялись силуэты людей, которые вывешивались из окон и показывали на плачущих детей, но сироты от горя не обращали внимания на весь этот гвалт.
— Что за гвалт? — спросил ещё один голос. — Только я заснула!
— Прямо посреди ночи! — возмутился ещё кто-то. — Почему все вопят?
— А я вам скажу, почему все вопят! — завопил кто-то в ответ. — Кого-то застрелили из гарпунного ружья и сбросили в пруд!
— Ложился бы ты спать, Брюс, — сказал ещё кто-то.
— Какой может быть сон, когда убийцы разгуливают на свободе? — воскликнул другой постоялец.
— Аминь, брат! — сказал кто-то третий. — Совершено преступление, так что теперь наш долг оцепить эту местность прямо в пижамах — во имя справедливости!
— Мне все равно не уснуть! — пожаловался ещё один голос. — Из-за этой паршивой индийской кухни я даже лечь и то не смог!
— Эй, кто-нибудь, расскажите мне, что происходит! — послышался другой голос. — Читатели «Дейли пунктилио» хотят быть в курсе последних новостей!
При звуке голоса Джеральдины Жюльен и воспоминании о её лживых публикациях дети даже перестали плакать, хоть и ненадолго. Они понимали: сейчас следует отложить скорбь на потом — здесь эти слова означают «Оплакать смерть Дьюи Денумана в более подходящий момент» — и позаботиться, чтобы в газете напечатали правду.
— Произошёл несчастный случай! — крикнула Вайолет, не отводя глаз от поверхности пруда. — Ужасная трагедия.
— Погиб один из управляющих отелем, — сказал Клаус.
— Который? — спросил кто-то с верхнего этажа. — Франк или Эрнест?
— Дьюи, — сказала Солнышко.
— Никакого Дьюи не существует, — сказал Другой постоялец. — Это мифический персонаж.
— Он не мифический персонаж! — возмутилась Вайолет. — Он биб…
Клаус дотронулся до руки сестры, и Вайолет умолкла.
