Терновая крепость - Фекете Иштван (читать книгу онлайн бесплатно без txt) 📗
Самое разумное слушаться наставлений Матулы, подумал Дюла, припоминая свои сандалии. В них было бы хорошо разгуливать по песчаному пляжу на каком-нибудь курорте или по аллеям парка, но здесь от них проку было мало. Здесь годились только резиновые сапоги, в которых можно шлепать по лужам среди осоки, по грязи — всюду.
Но Серка не знал, что Матула запретил кататься на лодке, и одним прыжком очутился в ветхом корыте, перепугав лягушку. Она тотчас оттолкнулась от скамейки и красиво нырнула в воду вниз головой.
— Сюда, Серка. Мы пойдем пешком.
«И на суше неплохо». Собачонка выпрыгнула на берег и, повертевшись перед Дюлой, весело понеслась вперед, оглядываясь, не прикажет ли ей что-нибудь новый друг.
Вдруг мальчик улыбнулся, и усталость его как рукой сняло, потому что у противоположного берега появились маленькие лысухи. Собака посмотрела на них, затем на Дюлу и замахала хвостом, словно говоря: «Старые знакомые!»
«Пи-и-ить… пи-и-ить… — пропищал черный птенец. — Мы тут просто поклевываем кое-что».
— Здорово, малыши! — приветствовал их Плотовщик, но тут же застыл на месте, потому что возле него пронеслась какая-то черная тень.
Маленькие лысухи с громким плеском скрылись под водой, а черный коршун взмыл над рекой. Он сделал круг над взбаламученной водой, не обращая никакого внимания на Дюлу, грозившего ему кулаком. Но добыча от него ускользнула и, покружив еще немного, он полетел к камышам.
— Вот гад! Ну погоди! — закричал Дюла и прибавил еще несколько слов, которые мама Пири безусловно сочла бы вульгарными.
Серка же сохранял спокойствие, и весь его вид словно говорил: «Ну промахнулся, случается!»
Маленькие лысухи вынырнули не сразу и метрах в двадцати ниже по течению.
«Пи-и-ить… — оглядывались они по сторонам. — Он улетел? — и преспокойно склевывали с осоки букашек. — Каждый день он на нас нападает!»
Поразмыслив над этим происшествием, Дюла решил, что у маленьких лысух крепкие нервы. Они живут в» постоянной опасности, но нельзя же постоянно волноваться, трепетать от страха, так и с голода можно погибнуть. Но они вечно настороже. Сеть нервов и антенна чувств не отключаются ни на минуту, но это для них так же естественно, как добывать пищу, летать или плавать.
Так же радовался, наверно, первобытный человек, когда ему удавалось спрятаться в пещере от саблезубого тигра. Оказавшись в безопасности и очнувшись от страха, он, возможно, смеялся.
«Промазал тигр, — усмехался он. — А ведь чуть не сцапал меня!»
— Пошли дальше, Серка. Коршун вряд ли вернется, да мы все равно не убережем птенцов. Они сами будут осторожны.
Теперь мальчик с собакой явно приближались к широкой водной глади, потому что птичий гомон усилился, хотя и звучал более приглушенно, чем утром. Птицы носились повсюду. Но по полету Дюла узнавал лишь некоторых из них. И травы, деревья, летающих и водяных насекомых он знал далеко не всех.
Впрочем, Плотовщик чувствовал себя здесь уже почти как дома, и боль в мышцах как будто унялась. Места теперь были ему знакомы. Вдали вырисовывался большой вяз, растущий на границе луга, в зарослях камыша — холм Терновой крепости, а позади виднелась излучина реки, и Дюла четко представлял себе, где находится шалаш. Он не видел его, но представлял, где он, и мог бы провести прямую линию между старой лодкой и шалашом и вообразить, что сам он стоит в одном углу треугольника, в двух других углах которого расположены вяз и шалаш.
Притом Плотовщик не отдавал себе отчета, откуда он все это знает. Он иногда останавливался и смотрел на свою тень, которой прежде не пользовался для определения времени, а теперь он думал: наверно, пять часов. Впрочем, бег времени, несмотря на сытный обед, отмечал и его желудок.
У Плотовщика, конечно, были часы, но по совету Матулы он оставил их дома.
«Во-первых, какая разница, сколько времени показывают часы, — сказал Матула. — Сколько времени есть, столько есть. Во-вторых, стукнутся еще обо что-нибудь, вода в них попадет. Словом, они ни к чему. Но можешь захватить их, если тебе охота».
И часы остались дома, да они и не были здесь нужны. Здесь не надо ждать, когда прозвенит звонок, не надо оттягивать минуту утреннего пробуждения. Дюла как-то не замечал, что встает теперь на три-четыре часа раньше, чем в городе, и засыпает сразу после обеда, чего дома никогда не случалось.
«Фррр…» — затрещал яркий фазан, вспугнутый Серкой, и наш Плотовщик присел от неожиданности, а собака возбужденно бросилась по свежему фазаньему следу.
«Здесь он пробежал, — сопел Серка. — Здесь он пробежал!»
— Серка, только попробуй еще раз меня напугать! — рассердился Дюла, но собака посмотрела на своего друга как ни в чем не бывало.
«Прекрасная птица, верно? — била она своим коротким хвостом. — Лакомый кусочек!» — И она еще раз ткнулась мордой в траву.
— Серка, вперед!
Когда Плотовщик подошел к широкому разливу, птицы не поднялись в воздух. Они сидели довольно далеко от него, и было их раз в десять меньше, чем на заре, но теперь, видно, они совсем не испугались.
«Почему они не испугались?» — задал себе вопрос Дюла и только позднее понял, что птицы, бодрствующие всю ночь на воде и в камышах, в бессильном страхе следят за опасностями, таящимися во мраке. Птицы лишены обоняния, слух не всегда их выручает, а острый глаз никого, за исключением сов, во тьме не спасет. Поэтому сон у них прерывистый и тревожный: то здесь раздается подозрительный шорох, то там кто-то вскрикивает — это вышли на охоту проголодавшиеся ночные хищники.
В воде выдра, в камышах лисица, хорек, ласка, горностай, а если мало попадается мышей и перевелся майский жук, то и большие совы нападают на спящих птиц.
В страшном напряжении проводят они всю ночь до рассвета, пока не становятся различимыми окружающие предметы, но и тогда при первом подозрительном шелесте они стряхивают с себя оцепенение, и стремительно взлетают.
Но теперь был тихий, ранний вечер, и птицы не обращали внимания на мальчика и собаку, которые шли по берегу. Мальчик, правда, останавливался, но на большом расстоянии, и поэтому цапли продолжали наставлять своих птенцов, чирки ныряли, чайки с хриплым криком нападали на неосторожных рыбешек и с добычей в клюве взвивались вверх.
«Отчего рыбы не замечают птиц?» — спрашивал себя Дюла, еще не зная, что рыбы не видят происходящего над ними так же, как не видел бы человек, если бы не задирал голову. Но для такого движения человеку служит шея, а у рыбы ее нет. К тому же рыбы близоруки. Когда они замечают опасность, обрушивающуюся на них сверху, как летящий вниз камень, то спасаться уже поздно.
Дюла не отнимал от глаз бинокля и с благодарностью думал о том, кто так хорошо отшлифовал эти линзы. В неподвижной воде неподвижно стояла свая, а на ней — неподвижная черная птица.
«Точно темно-зеленая бронзовая статуэтка, мелькнуло в голове у Плотовщика. — Для гуся она мала, для чирка велика. Кто же это? Ого! А та, другая, откуда взялась?»
Возле сваи вынырнула точно такая же птица с довольно большой рыбой в клюве. Первая словно лишь того и ждала, она сразу нырнула, а вторая вспорхнула на ее место. Дюла отлично разглядел рыбу, трепыхавшуюся в ее клюве, и брызги воды, летевшие с ярких перьев. Птица устроилась поудобней и без особого усилия проглотила рыбу шириной в ладонь.
«Ух ты! — изумился Плотовщик. — Вот здорово! Но кто это? И рыба еще билась у нее в клюве. Неужели и в зобу будет биться?» Но этого Дюла уже не видел: грудь статуэтки оставалась неподвижной. Да и не мог видеть, потому что зубчатый клюв дробил рыбью голову, и даже если рыба еще подавала слабые признаки жизни — некоторые рыбы дергаются, когда их потрошат, — то, попав в крепкую желудочную кислоту, она перестала шевелиться.
— Ты смотришь на баклана? Дюла чуть не выронил бинокль. Этот негодник Серка убежал от него и радостными прыжками встретил своего хозяина, когда тот был еще далеко.
— Башковитая птица.
— Баклан? — переспросил мальчик, надеясь, что старик не заметил его испуга.
