Тайна старого Радуля - Голицын Сергей Михайлович (бесплатные серии книг txt) 📗
– Фух! – Георгий Николаевич никак не мог отдышаться, его язык онемел.
Тут при свете лампы он увидел за спиной загадочного юного пришельца темную фигуру другого мальчика, чуть повыше и потоньше.
Он решил, что это жители ближайших? пионерских лагерей. Они заблудились, вышли на его огонек. Сейчас их ищут; возможно, из города вызвана милиция. Люди в такой дождь прочесывают лес, с ума сходят от беспокойства. Как плохо, что в селе нет телефона!
Наконец он заставил себя говорить:
– Из какого вы лагеря?
– Щавелю объелся, щавелю объелся… – с безысходным отчаянием бормотал мальчик.
– Из какого вы лагеря, спрашиваю я вас!
– Погибает, умирает… – повторял мальчик. – И еще Галя тяжело ранена и ногу сломала.
Эти слова Георгий Николаевич сразу понял. Ого, нужна медицинская помощь! Он выскочил из светелочки, зажег электрический фонарик, открыл заднюю калитку.
Мальчики тотчас же подбежали к нему.
– Где раненая девочка? – спросил он.
– Вот она. – И тут испугавший его мальчик показал на своего товарища.
Георгий Николаевич осветил фонариком лицо этого другого. Перед ним действительно была девочка в синих спортивных штанах. Ее светлые мокрые волосы курчавились вокруг головы, глаза смотрели на него с мольбой и надеждой.
– Раз бегаешь, значит, ногу не сломала, – буркнул он. – Где ранена?
Кудрявая девочка нагнулась и показала на коленку. При свете фонарика Георгий Николаевич различил пятнышко крови на ее штанине.
– Идемте в мой дом. Я вам обоим окажу медпомощь, а то дождь нас совсем вымочит.
Открыв калитку, он хотел пропустить ребят вперед, но они не трогались с места.
– Дяденька, с нами пойдемте… Он тут под горой, совсем недалеко, – слезно просила девочка. – Он щавеля очень много съел.
– Это кто, ваш теленок или козленок?
– Да нет, это наш воспитатель – наш начальник похода.
– Воспитатель? Начальник похода? – Георгий Николаевич выпрямился, замотал головой, чтобы стряхнуть воду со лба. – Ничего не понимаю. Кто же вы такие? Откуда?
Девочка затараторила необыкновенно быстро:
– Мы – московские туристы из школы-интерната. Мы пошли в дальний поход, идем уже пять дней. Нас тридцать ребят. Наши палатки внизу у реки, совсем близко. Наш начальник похода, Петр Владимирович, щавелем объелся, у него живот очень болит. Мы, ночные дежурные, увидели ваш огонек на горе, поднялись, хотели «скорую помощь» найти. – Тут девочка показала на мальчика: – Он щеку в кустах оцарапал, а я упала. Меня Галей зовут, а его – Мишей. Да идемте же!
До сознания Георгия Николаевича наконец дошел смысл этих слов. Но он решил, что страдания легкомысленного начальника похода столь же преувеличены, как тяжелая рана девочки и перелом ее ноги.
– Вот что, юные туристы, не спорьте, – достаточно твердо сказал он. – Идемте сейчас ко мне. Я врач. Я посмотрю, какая у тебя, Галя, рана.
Девочка вдруг встрепенулась, подскочила к нему.
– Вы доктор? Вы настоящий доктор? – спрашивала она.
– Скорее бывший, чем настоящий, – улыбнулся Георгий Николаевич. – Но бинтовать я не разучился.
– Нет, не нас лечить, не нас, а нашего начальника! – умоляла Галя.
– Дойдет очередь и до него, – оборвал Георгий Николаевич и обернулся к Мише: – Я помажу йодом твою щеку. Потом мы с тобой наденем плащи, и я пойду к вашему начальнику похода.
…Настасья Петровна встретила всех троих на кухне и всплеснула руками:
– Уму непостижимо! Свыше моих сил!
Только тут обнаружилось, что вся правая сторона костюма Гали, от плеча и до ступни, была сплошь покрыта грязью и блестела при свете электрической лампочки. Так лоснятся на солнце поросята, когда вылезают из лужи.
– Сейчас же снимай штаны и курточку! – загремела Настасья Петровна.
Галя вся сжалась. В поисках защиты взглянула на Мишу.
– Ну подожди, подожди! Нельзя же так сразу. – Георгий Николаевич попытался успокоить жену и повернулся к Гале: – Задери штанину.
Ссадина под коленкой оказалась совсем пустяковой. Он пошел за бинтом и йодом. Тем временем Настасья Петровна включила электроплитку и поставила на нее большую кастрюлю с водой.
– Где же это вы так испачкались? – спрашивал Георгий Николаевич Галю, перевязывая ее коленку.
Девочка объяснила, что упала, когда взбиралась на гору. Она проехалась на боку по скользкой тропинке.
Георгий Николаевич промыл также Мишину ссадину и украсил его щеку коричневой кляксой йода; одновременно он постарался объяснить Настасье Петровне, откуда ребята взялись и как они к ним попали.
– Мамочки ваши, наверно, дурные сны сейчас видят, – проворчала она.
– Ну пойдемте к нашему Петру Владимировичу! – настаивала Галя.
– Никуда ты не пойдешь! – резко оборвала ее Настасья Петровна. – Для чего я воду греть поставила? Я тебя сейчас купать буду. Ты у нас ночевать останешься.
Галя вся передернулась, захлопала мохнатыми ресницами.
– Я обязана стеречь больного! – звонко выпалила она. – Не беспокойтесь, у меня есть во что переодеться, у меня парадная пионерская форма – красный галстук, белая блузка и плиссированная юбка.
– Не пущу – и весь разговор! – отрубила Настасья Петровна. – Просто уму непостижимо – плиссированная юбка в такой дождь!
– Галя, ты мою жену все равно не переспоришь, – сказал Георгий Николаевич. – Но учти: она только делает вид, что сердится. Тебе же она хочет помочь, тебя же хочет получше устроить. Переночуешь у нас, а утром побежишь к своим.
– Нет, нет, нет! – Галя упрямо мотала кудрявой головой.
Тут до сих пор молчавший Миша сверкнул черными глазами, оттопырил верхнюю тонкую губу и произнес тоном важного начальника:
– Галя, как ответственный ночной дежурный разрешаю тебе покинуть свой пост и остаться в этой квартире.
И Галя тотчас же покорилась.
Георгий Николаевич надел резиновые сапоги и плащ, Настасья Петровна дала Мише свой малиновый, с капюшоном. Она вышла следом за мужем на крыльцо и напомнила ему:
– Та глава, которую ты никак не можешь закончить, кажется, опять забыта в светелочке?
– Ничего с ней не случится, пускай там переночует, – кинул он на ходу, открывая заднюю калитку, и в сопровождении Миши начал спускаться вдоль оврага по скользкой, заросшей кустами тропинке.
Дождь тем временем перестал, но часто и дробно капало с веток. Наверно, нигде в мире не пахло так упоительно, как в том овраге после дождя, да еще когда цвела черемуха. Георгий Николаевич светил фонариком. Осыпанные белыми гроздьями деревья едва выступали из кромешной тьмы. Полной грудью взрослый и мальчик вбирали в свои легкие чистейший озон, смешанный с тонким, чуть пряным запахом черемухи. Было совсем тепло и тихо. Лишь капли падали с веток: кап-кап-кап…
И вдруг совсем близко, в двух-трех шагах, защелкал соловей. Георгий Николаевич направил в черные кусты луч фонарика, соловей замолк, но тотчас же где-то в лесу за оврагом его песню перенял другой, потом третий…
– Какие это птички так хорошо поют? – спросил Миша.
– А ты разве не знаешь? Это же соловьи.
– В первый раз в жизни слышу, – признался он.
– Эх ты, московский мальчик! Миша обиделся.
– Мы уже пять дней как в походе, – сказал он, – очень много чего узнали, а вот про соловьев не успели.
Наконец оба спустились, вышли из оврага. Георгий Николаевич увидел догоравший костер и при его слабом свете различил темные очертания молчаливых палаток. Он насчитал их шесть.
– Вот тут. – Миша указал на самую крайнюю.
Внутри палатки было совсем сухо, только душно. Георгий Николаевич посветил фонариком и увидел мужчину, который лежал, закинув обнаженные мускулистые руки за голову. Под складками одеяла угадывалось его атлетическое телосложение и огромный рост.
У стенок палатки, поджав колени к подбородку, сидели две девочки и мальчик. Одна девочка была светловолосая, длиннолицая; другая, наоборот, круглолицая, толстая и краснощекая, в обычное время, видно, очень веселая и смешливая. И мальчик был такой же круглолицый, толстый и такой же смешливый. Но сейчас все трое выглядели хмурыми, осунувшимися.
