Загадка острова Раутана - Наумов Евгений (чтение книг .txt) 📗
— Оно, конечно, поймают… Но сколько бед натворит матерый зверь!
Жмакин, видимо, заметил погоню. «Татра» больше не приближалась, но и разрыв не увеличивался.
— Как же ты можешь на чужой машине уйти от меня? — приговаривал Шастун. — Пусть она в три раза мощнее, только души ее ты не постиг, вот она вполсилы и работает, хоть стегай ее кнутом. Ну, друже, прибавь ходу!
И бензовоз будто его понял. Машина вдруг увеличила скорость. «Татра» росла на глазах.
— Теперь настигнем.
Начался длинный пологий подъем. Далеко вверху маячила красная «Татра». Бензовоз несся вперед, как подхваченный ветром, и быстро настигал машину. Она перевалила гребень и исчезла. Через минуту на гребень взлетел и бензовоз. Шофер затормозил.
— Что такое? — Ленька весь в нетерпении подался вперед.
— Грамотный, читай, — Шастун кивнул на табличку, приколоченную к короткому столбу: «Шофер, впереди опасный участок. Проверь тормоза». — Я хоть и уверен в тормозах, а все ж… — он сосредоточенно подвигал рычагами. — Мы на серпантине.
Ленька вздрогнул. Он слышал о дороге-серпантине, которая ведет на старые отвалы прииска.
ЗИЛ стоял на высоченной сопке. Вдалеке синели отроги. Внизу, в долине, словно запуталась среди мхов полоска фольги — там струилась речка. Слева виднелись гигантские серые муравейники — старые отвалы прииска, а недалеко он них приземистые полуразрушенные каменные бараки. Светлая лента дороги исчезала бесследно в этом заброшенном таинственном поселении без людей и без признаков жизни.
А по крутому склону сопки дорога спускалась причудливыми извивами-петлями. В одной из петель барахтался красный жук.
— Ну, поехали.
И началось такое, от чего у Леньки волосы поднялись дыбом. Бензовоз с ревом летел в пропасть. В последний миг Шастун ударял ногой в тормоз, и машина, визжа, разворачивалась прямо на месте, словно пытаясь схватить блестящими зубами радиатора собственный кузов. Опять стремительно приближалась пропасть, и снова крутой разворот со стоном тормозов.
Теперь и Шастун был бледен — он закусил губу, намертво вцепился в баранку. Поворот, снова поворот! Красный жук находится всего на один виток ниже. Но шофер даже не смотрит на него, руки рвут баранку.
Врз-з-з!
Голубой радиатор висит над пропастью, передние колеса его, наверное, разворачиваются по воздуху. Ленька, сжавшись и тоже закусив губу, поднял камеру и припал к визиру. Теперь он не упустит момент, будет снимать.
«Татра», вильнув, спрыгнула на нижнюю петлю. Голубой ЗИЛ висел уже у нее на хвосте. Они почти одновременно вышли на очередную прямую. Тяжелый, высоко поднятый кузов подпрыгивал в нескольких метрах впереди. И…
Вдруг он разросся до чудовищных размеров, закрыл собой весь горизонт. Ленька вместе с камерой так и врезался бы в ветровое стекло, если бы рука шофера не придержала его. Тут он понял: «Татра» неожиданно затормозила, чтобы ЗИЛ на полной скорости разбился, ударившись о кузов.
— Не подловишь! — Шастун принялся выворачивать влево, чтобы срезать поворот. «Татра» опередила его. Она тяжело перевалила передними колесами через бровку дороги и ухнула вниз. Как только передние колеса ее достигли нижней петли, радиатор потянул в сторону, выходя на прямую. Но не вышел.
Ленька не успел ничего понять. «Татра» вдруг накренилась, показав задний мост. Шастун тотчас затормозил.
— Соскочила… Ы-ых!
Красная машина секунду держалась на бровке, потом качнулась и сорвалась. Со все нарастающей скоростью она катилась по крутому склону. Подпрыгнула на следующей петле, и от этого несильного, казалось, толчка одно колесо отломилось и взмыло выше кабины. Тотчас облако пыли окутало машину, в нем на миг показались колеса, потом кузов, потом радиатор… Ударила острая длинная струя пламени. Дымный шлейф потянулся за кувыркающейся маленькой коробочкой. Она остановилась и жарко заполыхала, выстреливая острыми огненными копьями.
— Жалко, — хрипло сказал Шастун, — хорошая машина была…
Камень Собачья голова
— А — обрадовался ребятам Ксаныч. — Все сразу пришли. Хорошо… отлично даже! Что нового у вас?
— Как вы себя чувствуете, Ксаныч? — загалдели ребята. — Когда выпишетесь?
Ксаныч показал большой палец:
— Во чувствую! Но врачи не хотят выписывать. Говорят, рано еще. А по-моему, — он понизил голос, — они просто-напросто эксплуатируют меня.
— Это как? — поразился Эдька.
— А так. Где вы видели человека, который летал бы по воздуху вместо самолета, сверзился на землю… то есть на диван, и получил бы при этом всего-навсего легкое сотрясение мозга. Говорят, один врач обо мне пишет научный труд.
— У вас не легкое, а тяжелое сотрясение мозга! — вскричал Василек.
— Это у тебя тяжелое, — сердито отрезал Ксаныч. — Тяжелое — это когда человек своих не узнает. А я ведь узнал вас. Да или нет?
Ребята рассмеялись. Нет, Ксаныч и в больнице оставался прежним.
Ксаныч расспросил ребят и дал каждому новое задание. Соседи-больные проявили к этому «производственному» совещанию большой интерес.
Вдруг раздался голос лейтенанта Гусятникова:
— Вот вы где! А я вас по всему городу ищу.
Он сел и вытер лоб полой белого халата:
— Плохи дела, Бекоев…
— Сбежал? — переполошился Ленька.
— Хуже. Не можем его шараду-викторину отгадать, — и он потряс обгорелой бумажкой, которую Ленька подобрал в руднике.
Ребята сгрудились вокруг. На листке шариковым карандашом был нарисован неровный, вытянутый, как яйцо, кружок. С одной стороны кружка пестрели запятые, с другой — тире. Несколько поодаль был нарисован непонятный предмет и рядом — два гриба. Между предметом и кружком стоял жирный черный крест.
— Ясно, что это примитивная карта местности, — пояснял ребятам Гусятников. — Кружок обозначает сопку, запятые и тире — какую-то растительность и болото. Неподалеку от сопки лежит большой камень. А между сопкой и камнем зарыт, по-видимому, похищенный металл.
— А самого Бекоева спрашивали? — поинтересовался Ленька.
— Спрашивали… — вздохнул Гусятников. — Он, как увидел эту бумажку, побелел как стена. Говорить категорически отказался.
Листок переходил из рук в руки. Все посмотрели его, даже больные.
— Сопок на Чукотке черт знает сколько! — жаловался Гусятников. — Какая из них нарисована, вот вопрос. У кого листок?
Все недоуменно переглядывались.
— Вот он! — Дрововоз вытолкнул из-за спины Эдьку вместе с листком. Тот глядел растерянно, крепко сжимая бумажку в руке.
— К-кажется, я знаю, где это место… — сказал он. Гусятников, сидевший на стуле, приподнялся:
— Где?!
— Остров Раутан. Это не сопка. Это озеро. А тут нарисован камень Собачья голова. Кругом грибы растут…
Гусятников посмотрел в бумажку.
— Как же я раньше не догадался, что это озеро… Клочок бумажки принялись вырывать друг у друга.
— И верно, похож на собачью голову…
— Мы же были там, — улыбаясь говорил Миша, — и видели этот камень с собачьей головой.
— Даже сидели на нем! — добавила Светка. Гусятников обнял Эдьку.
— Ну, Галкин, ну, друг… если под этой собачьей головой действительно собака… то есть клад зарыт, я тебя к медали представлю.
Берег Раутана был изрыт так, будто по нему прошли танки. Три бригады землекопов рыли землю то там, то здесь, но безрезультатно. Съемочная группа толкалась у камня с собачьей головой, где Ленька расстелил на мху палатку и разложил аппаратуру, запасные кассеты.
Прибежал Дрововоз.
— Я уж записываю, записываю на магнитофон копание, а все без толку, — кисло бормотал он. — Самого главного звука не дождусь…
— Какого? — полюбопытствовал Миша.
— Стука лопаты о железный сундук, — понизил голос Степа. — И крика: «Золото!»
— А если крика не будет? — простодушно спросил Миша. Дрововоз на секунду задумался.
