Путешествие на «Тригле» - Сахарнов Святослав Владимирович (бесплатные версии книг .txt) 📗
Вершины гор озарились первой вспышкой молнии. Сухой треск прокатился над бухтой. Море почернело. Над палатками тонко запел ветер.
Около Сашиной загородки суетились водолазы.
Ими командовала женщина. Сашу вытащили на берег, положили в ящик с водой. Шесть парней поволокли ящик в глубь берега.
— Осторожнее, осторожнее! — говорила женщина. Она шла следом. Саша послушно пыхтел.
БУДЕТ ШТОРМ!
Ветер усилился. Волны, до сих пор беспорядочно плясавшие у входа в бухту, выстроились рядами. Они шли теперь, как солдаты на приступ, вал за валом. Белые одиночные шапки пены слились в длинные гребни. Плеск воды превратился в угрожающий гул. По брезентовому пологу палатки застучали первые капли дождя.
Мы сидели на командном пункте и смотрели, к&к на экране телевизора неторопливо перемещаются силуэты наших товарищей.
— Надо им сказать, — пробормотал Павлов.
Он взял телефонную трубку, нажал кнопку вызова и, когда человек на экране тоже поднес к уху трубку, сказал:
— У нас ветер южный, семь баллов. Ожидаем дальнейшего ухудшения погоды. Как себя чувствуете?
Силуэт на экране закивал головой и громко, через динамик, ответил:
— У нас все в порядке.
Павлов кивнул.
— Будьте внимательнее!
Палатку рвануло. Дождь зашумел ровно и сильно. Через минуту он хлестал, как из пожарного рукава.
Грохот волн на берегу превратился в сплошной рев.
Стемнело.
— Надо пойти посмотреть, как лагерь, — сказал Павлов.
— Я с вами.
Мы закутались в плащи и вышли из палатки в темноту.
Ветер подхватил нас. Потоки воды били по лицу, мелкие холодные струи бежали за воротник.
Прикрывая глаза рукой, я посмотрел, где Павлов. Его черная фигура маячила впереди. Павлов размахивал руками и что-то кричал.
Увязая в песке, я направился к нему.
Впереди метались и шумели люди: опрокинуло палатку. Трое парней собирали и прятали под упавший брезент вещи, заново крепили углы. Веревки в их руках извивались, как змеи.
Мы вышли на берег. Море слабо светилось. Было видно, как возникают в темноте волны. Они появлялись, росли и опрокидывались, заливая пляж сияющими потоками.
Под ногами шевелился песок, перемешанный с водой. Он двигался, тек.
В разрыве между тучами показалась луна. Призрачный зеленый свет упал на скалы. Позади нас гудели и надувались парусами палатки. Пробиваясь сквозь рев ветра, откуда-то из-за палаток доносился неясный шум.
— Бежим туда! — крикнул Павлов.
Спотыкаясь и увязая в мокром песке, мы выбежали из городка. Огибая наш лагерь, к морю стремился поток. Неизвестно откуда взявшаяся река рвалась к бухте. С водой мчались ветки, охапки травы, стволы деревьев.
Край берега, на котором я стоял, зашатался. Я отпрыгнул. Подмытый водой берег обрушился, распался на куски и исчез, унесенный течением.
— Может смыть лагерь! — крикнул мне в ухо Павлов.
Мы побрели назад.
Откинув полог, протиснулись внутрь первой палатки.
Голубой экран на пульте управления не горел.
Люди, тесным кружком стоявшие около него, молчали.
— Нет связи с домом, — сказал дежурный, — оборвало все кабели!
В эту ночь в лагере никто не спал. Мы сидели на командном пункте и ждали.
Ждали рассвета. Ждали, когда утихнет шторм.
В голову лезли нехорошие мысли. Дом может дернуть или наклонить. От этого выйдут из строя электрические батареи, и люди будут сидеть в кромешной тьме.
От удара может дать трещину корпус, часть воздуха выйдет, и люди окажутся в тесном воздушном пузыре, под самой крышей…
К утру ветер переменился и сбил волну. Ливень прекратился. В воздухе повисла мелкая морось.
Мы вышли из палатки. Поток, бушевавший за лагерем ночью, иссяк. Угасли белые гребни в бухте. Тяжелая, идущая против ветра зыбь лениво катила на берег ровные желтые валы. От глины и песка, принесенных с гор, вода в бухте стала непрозрачной.
Буек с флажком, который стоял над домом, исчез.
— Если бы их сорвало с якоря, дом был бы уже на берегу, — сказал Немцев.
— Не каркай!
Павлов сказал это и стал раздеваться. Он натянул на себя гидрокостюм и нацепил баллоны.
— Я тоже, — сказал Игнатьев.
Ступая пятками вперед, они вошли в воду. Первая же волна отбросила их назад.
Отдуваясь и отплевываясь, они встали, проверили автоматы дыхания — не попал ли песок? — и пошли снова. Их опять опрокинуло.
— Надо не так, — сказал Марлен. — Сейчас вдоль берега идет отбойное течение. Надо найти место, где оно поворачивает в море.
Он набрал кучу палок и стал бросать их в воду.
— Вроде бы тут! — сказал он: палки плыли от берега.
Павлов и Игнатьев, работая изо всех сил ластами, ушли под воду.
Мы уселись на мокрый песок и стали ждать.
Дождь сеял, как из сита. Сквозь его пелену казались призрачными громады входных мысов. Окружающие бухту горы исчезли в серой мгле. Наши плечи медленно, капля за каплей, покрывались пленкой воды.
Прошло полчаса.
— Вижу! — закричал Немцев.
Он вскочил и показал рукой на середину бухты.
Там, то скрываясь, то выходя на гребень волны, маячила черная точка. Рядом с ней появилась вторая.
— Плывут! Оба плывут!
Точки росли. Наконец среди желтых гребней заблестели костюмы и баллоны.
Люди, видно, выбились из сил и не стали искать место, где им лучше выходить. Они плыли прямо на нас.
Огромная волна выросла над их головами, поднялась, понесла их, опрокинула. Пена и песок покрыли тела, уходящая вода потащила обратно.
Несколько человек без команды бросились в воду. До одного аквалангиста удалось добраться. Его ухватили за руки. Следующая волна поднесла второго.
Их вытащили на берег, сняли маски и баллоны.
Павлов и Игнатьев лежали на песке, тяжело дыша. Потом нехотя сели.
— Ну как там? Что в доме? — спросил Марлен.
Мы настороженно ждали.
Павлов поскреб подбородок.
— Пьют растворимый кофе, вот что.
Он выплюнул изо рта песок.
— Кейфуют. Их даже не качнуло. Все-таки двадцать пять метров! А вот видимость под водой — ноль. Муть с берега идет — кругом облака.
— Сейчас они выпустят аварийный буек с антенной, — сказал Игнатьев.
Он сказал это и замолчал. На желтой взгорбленной поверхности бухты уже плясал красный буек. Он торчал из воды, как стручок перца, качался, скрываясь в ложбинах волн, и появлялся вновь.
Со стороны палаток что-то кричал дежурный. Он стоял около палатки № 1 и махал руками.
— Что там случилось? — спросил Павлов.
— Он кричит, что есть связь, — сказал Немцев.
На следующий день погода наладилась. Я ходил между палатками и прощался с водолазами.
Около первой палатки я встретил Киношника.
— До свидания! — сказал я. — Уезжаю.
Он мне очень обрадовался. Выглядел он неважно и был весь какой-то помятый.
— Очень жаль, — сказал он. — Все-таки еще один человек искусства. Мы так с вами и не поговорили. Как ваши дела?
— Так себе. Не рисовалось.
— И у меня хоть плачь. Я не могу уехать отсюда, не сняв какой-нибудь сюжет. Придется снять о недостатках. Должны тут быть какие-нибудь недостатки?
— Почему должны?
Я разозлился и не попрощавшись ушел.
С Марленом мы говорили долго.
— Понимаешь, — сказал он, — звуки животных под водой — это, очевидно, то, к чему я шел всю жизнь. Все остальное, оказывается, было только подготовкой. Разведкой. Ты в разведку ходил?
— Нет.
— Так вот, когда идешь в разведку, всегда знаешь, зачем идешь. Сказано: засечь огневые точки. За ними и охотишься. Или: взять «языка». А в науке, чтобы найти дело, которому стоит посвятить всю жизнь, нужно все время искать. Что я за эти годы не изучил! И стаями рыб занимался, и органами чувств… И вот оно: новое, интересное, настоящее мое дело!
