Пистоль Довбуша - Куликова Мария Тимофеевна (книги серии онлайн .TXT) 📗
Зайдя в хату, Мишка разделся, молча высыпал в короб крупу.
— Что будем на ужин варить, дедо? — спросил мальчик степенно.
Дедо Микула, как и всегда, не сидел без дела. Он стругал деревянный башмак и одновременно наблюдал за Мишкой из-под кустистых седых бровей. «Повзрослел хлопчик. За два месяца повзрослел, переменился…» — подумал дед.
«Ничего я, дедо, не хочу», — отвечал Мишка старику на все его уговоры поесть хоть немножко. «Опомнись, Мишко! Ты ведь легинь!» — строго и ласково выговаривал ему дедо. Но Мишка будто не слышал.
Вскоре в селе начались новые аресты. Жандармы казнили троих дубчан.
Мальчик не находил себе места. Страх за дедушку, за Анцю заставил его очнуться от своего горя. Оно будто отступило куда-то в глубь души.
Что-то новое появилось в характере Мишки — задумчивость, серьезность. «Ох и рано ему приходится со своим детством прощаться!» — не раз вздыхал Микула.
Мальчика уже не интересовали, как бывало, сказки. Однажды он перебил дедушку на самом интересном месте:
— А люди видели, дедо, бога? Как он там держится на небе?
Микула долго молчал. Вон уже какие мысли у хлопчика! А как ему поведать о том, что еще недавно, встретившись тайком с Анталом, шел похожий разговор. Антал положил ему руки на плечи, вздохнул горестно: «В Чинадево люди за проволокой падают от голода и болезней. Как помочь им? Где же бог, друже, когда он накажет несправедливость?»
Этот добрый горячий венгр обо всех заботился. Рискуя жизнью, не раз помогал партизанам, доставал им пропуска, оружие. Когда-то он и Микуле помог поселиться здесь, в Дубчанах. С тех пор он был ему за брата. И вот его уже нет в живых. Казнили страшной смертью верного друга.
— Что не знаю, то не знаю, Мишко, как еще бог держится на небе, когда на земле столько зла! — наконец ответил дедушка, скрывая от внука неимоверную боль за Андрея, Палия, Антала, за всех, кто пал в бою, кто был замучен в тюрьмах, томился в лагерях. — Только одно, Мишко, знаю, — помолчав добавил он, — как ширится весной Латорица, так ширится река борцов за правду. Это половодье унесет в бездну нечестивцев фашицких, хортиков поганых.
Уверенность дедушки теплом влилась в душу Мишки. Может, потому, что рядом с ним был дедо, Мишка сумел справиться со своим горем. После похорон матери даже друзья не видели слез на его глазах. Мишка во всем старался подражать Микуле — в словах, жестах. Умение деда владеть собой, его привычка говорить, обдумывая каждое слово, твердость духа, несмотря на пережитые невзгоды, — все это отразилось на характере Мишки. Он даже шагать старался, как дедо, — широко, уверенно.
Нелегко было Мишке после смерти матери опять возвращаться к Ягнусу. Видеть пана, слышать его зычный бас было для мальчика пыткой. Перед глазами вставали картины прошлого: вот Ягнус замахивается на маму кнутом; вот он вваливается в хату и объявляет, что забирает землю…
Мука в дедушкином коробе быстро убывала. Старик истратил на похороны Гафии последние деньги. Покупать кукурузу, фасоль было не на что, и Мишке уже не сиделось дома. Он решил искать работу где-нибудь в другом селе, чтоб не возвращаться к ненавистному Ягнусу.
Однажды Анця прислала за ним соседского мальчика. Мишка тут же оделся и побежал к ней. Она редко заходила к дедушке, да и то тайком, вечерами.
— Ой, легинеку! Соскучилась я по тебе! — встретив его, улыбнулась девушка, прищурив свои голубые, как незабудки на полонинах, глаза. Она пригласила его в свою каморку, угостила горячим токаном. — Ну, как думаешь жить дальше, Мишко?
— Пойду батрачить в другое село… А может, и в партизаны убегу! — решительно добавил он.
— Ой, легинеку! Не так-то просто их найти!.. — И, помолчав, добавила: — Помнишь, в тот вечер, когда умерла твоя мама, жандары схватили дядька Антала, старого и верного друга деда Микулы… Многих посадили они тогда в зеленую машину. Потом троих повесили… Не скрою. И тяжко нам было, и страшно. Но мы не ушли. Так нужно… Оставайся и ты, Мишко. А придет время, вдвоем уйдем к партизанам.
— Правда, Анця?!
Мишка не находил слов от волнения. Он уже перестал надеяться, что Анця заговорит с ним когда-нибудь опять о партизанах.
Девушка, жарко дыша ему в ухо, обдавая запахом чебреца и еще какой-то травы, продолжала еще тише:
— Русские знаешь как быстро движутся! Скоро у нас будут! Ой, легинеку! Спевать песни хочется!
Мишке тоже хотелось петь от таких новостей и оттого, что Анця с ним разговаривает как со взрослым. В душе у него все ликовало: она уже не считает его маленьким! Хватит! И, самое главное, она, кажется, ему доверяет!
И в благодарность за это он старался прятать свои чувства в «носок башмака». Когда появлялись в доме хозяина жандармы, он уже не бегал за Анцей с откровенным страхом в глазах. Он наблюдал за хортистами исподтишка.
Ягнус, увидев Мишку опять за работой, довольно ухмыльнулся в усы:
— Ага, явился! Выходит, не прожить тебе без меня. Ладно. Знай мою доброту, батрачь. Куда ж тебе деваться!
Мишке хотелось бежать от него куда глаза глядят.
Староста при каждом удобном случае хвастался перед дубчанами:
— Приютил я опять сироту. Жалко. Есть-то и ему надо…
Пан, как от лютого мороза, поеживался под колючими взглядами односельчан. Никто из них не хотел идти ломать Гафиину хату. Пришлось нанимать людей из другого села. Теперь на том месте быстро росла мельница. Росла и тревога у пана за свое богатство, которое он преумножил при режиме Хорти. Он будет защищать этот режим, чего бы ему не стоило!
Мишка часто ходил по той улице, где раньше стояла его хата. И чудилось ему, он слышит голос матери. «Иди, сынку, домой!» Мальчик еле сдерживал слезы.
Дедо Микула закрыл на зиму комнату, что была побольше. Он жил с Мишкой в маленькой каморке. В ней теплее, да и топлива требовалось немного. В углу каморки возвышалась печь. Напротив — стол. Над кроватью висела длинная запыленная трембита. Когда-то дедушка сделал ее своими руками. Под лавкой лежали цапина и топор — свидетели того, что старик был и лесорубом, и на лесосплаве работал. Чего только не умели дедушкины руки!
— Я крупу принес, дедо. Что будем варить? — повторил свой вопрос мальчик.
— А? Чего? — очнулся старик от мыслей. — Давай кашу сварим. Да и огурцы соленые еще есть…
Только Мишка принялся раскалывать щепки, дверь скрипнула, и в хату вошла Маричка.
Она сняла платок, обмела веником деревянные башмаки и, тоненькая как тростинка, с тугими черными косичками, робко улыбнулась.
— Да кого ж это я вижу, люди добрые! — воскликнул дедушка, откладывая в сторону свою работу. — Садись, Маричка. Чего стоишь?
Девочка села на лавку, опустив голову от смущения. Она видела деда Микулу еще осенью — отвыкла. А раньше часто приходила к нему. Бывало, прибежит, подметет хату, помоет посуду, потом несется домой с новой сказкой, как пчелка с нектаром. Познакомилась она с дедом еще в раннем детстве, после того как ходила с Мишкой искать счастливый край.
Любила Маричка бегать к дедушке. Вот только в эту зиму из-за своей болезни она давненько не была у него.
Не была она и на похоронах Гафии. Ее мама ушла тогда к Мишке на два дня, и Маричке не в чем было выйти на улицу. Теперь девочка чувствовала себя почему-то виноватой перед Мишкой. Ягнус ему и про корову напомнил, хату отобрал… А она ни разу не проведала его…
Мишка, нахмурив брови, продолжал раскалывать щепки, будто не замечая ее. «Еще начнет жалеть сироту да причитать, как та бабка Ганна надо мной причитала», — подумал Мишка. Но Маричка смотрела на него не с жалостью, а с нескрываемым восхищением: «Вот он какой! Такую беду смог вынести!» А вот она, Маричка, наверно, не перенесла б такое горе. Даже страшно подумать, что бы она делала без своей мамы.
Когда на дворе очень холодно и мороз пробирается даже в хату, мама ложится на ночь рядом со своими дочками. Так им теплее. От нее пахнет сеном, парным молоком. Пахнет мамой. Потом утром она будит девочек, и они все вместе убирают в хате, варят токан. А иногда, тайком от мамы, бегут босиком в сарай — несут Ласке кусочки затвердевшего токана. «Простудитесь!» — заметив, кричит мама. Но долго она никогда не сердится. Бывает, вечерами, она играет с дочками в жмурки и хохочет, как маленькая. В такие минуты Маричка любит ее еще сильнее. Нет, нет! Она бы не вынесла, если б с мамой что-либо случилось.
