Подмена - Имшенецкий Вячеслав Андреевич (читать книги регистрация .TXT) 📗
— Пьяный, что ли? — Сказали из кабины. — Вроде садиться приказывал.
Геологи промолчали. Мысленно они были за сотни километров отсюда, там, где Тимка Булахов и эвенк Додоев искали давно пропавших Петьку и Таню.
В штабе экспедиции дежурил Иван Иванович. Последние тревожные дни неузнаваемо изменили его: похудело и обострилось лицо, под глазами синие круги, сгорбилась спина. Нервными шагами он передвигается по штабу, поминутно выходит на крыльцо. Дверь оставляет открытой настежь, чтоб слышно было, если запищит рация. С тревогой посматривает на небо, снимает шапку, прислушивается. И, кажется, не замечает собравшихся у штаба жителей поселка. Третьи сутки они приходят сюда. Стоят в молчании, ожидая известий от поисковых групп. Был здесь и Гарновский, но люди его «не замечали» и отворачивались, если он что-то пытался говорить. И он перестал сюда приходить. Сидел в больнице и сочинял объяснительную о напавших волках. Он обвинял Анатолия Васильевича Сидорова за приказ искать несуществующий третий вариант. «Не будь такого приказа, — писал Гарновский, — никто бы и не погиб». Свою объяснительную он послал в Москву. И не знал, что она вернется оттуда и до нужного времени будет лежать в сейфе начальника следственного отдела контрразведки майора Платонова.
Засигналила рация. Иван Иванович залетел в дом, закрыл дверь на крючок, схватил наушники. Простуженным и уставшим голосом Тимка Булахов докладывал:
— Мы на карнизе. Путь прегражден. Примерно два дня назад здесь произошел снежный обвал. Лавина снега и камней срезала деревья и снесла в ущелье. Полностью разрушила карниз. В ущелье на глубине видны на камнях пятна, похожие на кровь. В двадцати метрах, не доходя до обвала, нашли остатки костра, не засыпанные еще снегом. Следы обнаружены только в сторону обвала. Если они все-таки успели проскочить, то ищите их на реке Миренге. В ущелье спуститься невозможно, стены после лавины совершенно ровные. Ждем указаний. Прием.
Иван Иванович машинально повернул рычажок и склонился к рации.
— Ждите на месте. Утром снимем вертолетом. Сами будьте осторожны. Сегодня в семь ноль-ноль выйди на связь, сообщим о поиске вертолетом по реке Миренге и ее левому притоку.
Долго сидел Иван Иванович, положив седую голову на деревянную коробку рации. Железные тиски сдавили сердце. Но он заставил себя встать и выйти на крыльцо. Однако не хватало духу сообщить людям страшную весть, только сказал:
— Они могли выйти на Миренгу, вся надежда на вертолет.
К вечеру в небе послышался гул двигателей. Роняя серебристый куржак, задрожали березы. Зеленая машина резко пошла на снижение у пристани. Люди бросились к берегу. Заторопился туда и Гарновский, вышедший из-за угла продовольственного склада. Одет он был уже в пальто и белые бурки. Вертолет сел поперек широкой улицы. Люди с надеждой смотрели на зеленую дверцу. Остановились винты. Щелкнул в тишине замок. Толпа подалась вперед. Вышел Сидоров, виновато посмотрел на людей, снял шапку и опустил голову. Вышли Колесников, Бурмаков… и тоже сняли шапки.
Печальную тишину вдруг разорвал жуткий визг собачьей стаи. Люди обернулись. В конце улицы, нахлестывая запряженных собак, летел на легких нартах охотник Бурмейстер. Он остановил рычащую свору в двадцати метрах от вертолета и тяжело поднялся с нарт. Шапка, шуба, унты были покрыты толстым слоем морозного куржака. Правую щеку отморозил, белая. Усталой приседью подошел к людям. Увидал Колесникова, стоящего без шапки, и заорал на него.
— Ты слепой, что ли? Я же показывал вертолету садиться. Раньше ты, Славик, в таких делах понимал…
От обиды у Бурмейстера задрожала челюсть. Раздвигая людей, прошел в центр и, не размахиваясь, ударил в лицо Гарновского. От тяжелого удара Гарновский рухнул.
— В тайге еще раз увижу, застрелю, — и повернулся к оторопевшим людям.— Петька и Таня у меня в зимовье. Живые.
От усталости закачался Саня Бурмейстер и упал рядом со своими собаками. И заснул. И уже не слышал, как люди бережно подняли его, унесли в штаб, положили на теплые нары. Саниных собак (они уже не стояли, а могли только ползти) одну за другой перенесли в сарай, положили на солому и перед каждой поставили чашку с едой.
Иван Иванович бросился к рации. В промороженный эфир полетела радостная весть.
— Всем геологическим партиям, звеньям, отрядам… Петр Жмыхин и Таня Котельникова найдены и спасены охотником Александром Бурмейстером.
Потом новость была передана в город, а в семь часов вечера ее приняли в районе Удаянского ущелья Тимка Булахов и Додоев.
Утром летающий «вагон» растревожил рассвет ревом двигателей. Все, кто вчера летал на Миренгу, сидели в его необъятном чреве. Туда же загрузили всех ездовых собак вместе с нартами. Военный штурман уступил своё место в кабине Бурмейстеру, а сам ушел в салон к геологам. Зеленая громадина тучей взмыла в небо и пошла по курсу, указанному охотником.
А через час почтовой утренней лошадью выехал из поселка Георгий Николаевич Гарновский. На столе в больнице он оставил заявление об увольнении из экспедиции.
Глава 13
Петьку и Таню доставили в Шалагановскую больницу. Самостоятельно стоять на ногах они не могли. Исхудали так, что Колесников, взяв обоих на руки, без труда занес в палату. Поселковый врач осмотрел их истощенные тела и поставил одинаковые диагнозы — хроническое недоедание.
Через Тимку Булахова (ему разрешили дежурить в палате) о «хроническом недоедании» узнала уборщица школы, бабка Ольгуша. И понеслась по поселку весть: «Сироты, едва спасенные, умирают с голоду, а врачу кормить их нечем».
Началась осада больницы. Охотники и рыбаки несли пострадавшим гостинцы: соленую черемшу, ягоды, котлеты из козлятины, грибы, жареную рыбу… Бабка Ольгуша принесла горячих блинов и трехлитровую банку клюквенного кислого сока.
— Ты уж родной, Глеб Спиридонович, не будь супостатом, отмени свою «хронику», разреши им кормиться, а при надобности и сам кушай. Не лишай жизни детишек.
Врач пообещал исполнять ее наказ, но, когда бабка Ольгуша ушла, сказал медицинской сестре:
— Старую сочинительницу сюда больше не пускай, а на дверь магазина повесь объявление: «Ввиду несъедаемости больными всех продуктов, прием передач прекращен до субботы».
Вечером в сумерках бабка Ольгуша пробралась к магазину и объявление сорвала…
Десять суток подряд Глеб Спиридонович не выходил из больницы. Спал урывками у себя в приемной на твердом топчане, прислушиваясь через стенку к дыханию Петьки и Тани. И был благодарен Тимке — тот даже ночью умудрялся уговорить больных поесть. Таня с Петькой быстро шли на поправку.
Наконец доктор позволил допустить к ним, «в виде исключения», Сидорова и летчика Сашу. В палату они вошли бесшумно и сразу приказали: Булахов, дверь на крючок — и никого сюда.
Крючка у палатных дверей не было. Тимка запер ее по-своему: вставил отломанную ножку стула в медную ручку двери. Анатолий Васильевич развернул во всю длину палаты карту-планшет Главного хребта. Летчик Саша открыл портфель и положил на табуретку перед Сидоровым чертежные инструменты, логарифмическую линейку, блокнот и карандаши. Анатолий Васильевич заторопился.
— Ребята, расскажите очень подробно о вашем третьем варианте.
Петька удобно устроился на кровати, прислонился спиной к теплой печке и стал рассказывать.
…Таня с Петькой вели обследование высоты И-39, когда подул обмораживающий лицо ветер. От летящего сухого снега и песка, казалось, зазвенели пики высоких гольцов. Ледяная стужа вынудила ребят спускаться в седловину. Закутав лицо шарфами, они крепко вцепились друг в друга и начали опасный спуск… Пристанища в седловине не нашли. Ураганный ветер свалил их с ног. Петька потерял Таню. Перевертываясь через голову, он коснулся ее рукой, но схватить не успел. Встал на ноги. И в белой мгле спутал ориентировку. Стал кричать, но в грохоте бурана сам не услышал своего голоса. Где-то сзади раздался выстрел из карабина. Сопротивляясь напору ветра, почти на четвереньках, он стал пробираться туда… Таню нашел в каком-то узком распадке. Уцепившись ногами за голые корни лиственницы, она лежала на спине и стреляла в качающуюся над ней пургу, Петька привязал Таню к себе и двинулся вниз по распадку. Начались кусты стланика. Они сдерживали порывы ветра, но цеплялись и рвали одежду.
