Ущелье белых духов - Новиков Валентин Афанасьевич (серии книг читать бесплатно .txt) 📗
– Кто вам дал указание выносить овощи? – крикнул он.
– Евсей Митрич велел просушить, – ответил ему кто-то из ребят.
Семенюк спустился в овощехранилище. Старой печи уже не было, Митрич и четверо мальчишек закладывали основание новой. Другие месили в корыте глину, вытаскивали на носилках мусор и обкапывали столбы.
– Вон отсюда! – закричал Семенюк, топнув сапогом.
Все, прекратив работу, уставились на него.
Старик бросил на кирпичи мастерок и выпрямился.
– Чего орёшь?
– Вы мне ответите! Я вам покажу! – Он выбежал из подвала и бегом бросился к конторе.
– Пускай пробежится, – махнул рукой старик, – застоялся.
Спустя час, когда уже заходило солнце, возле овощехранилища остановился газик директора совхоза.
Омарбеков, грузный, тяжёлый, выбрался из машины и прищурившись оглядел рассыпанные по земле овощи.
– Вот, полюбуйтесь, – показал на ребят пальцем Семенюк. – Я им велел огурцы перебирать, а они…
– А сам-то ты где в это время был? – спросил директор.
– Отлучился по делу.
– По какому делу?
Семенюк что-то забубнил. Не слушая его, директор спустился в овощехранилище.
– Здравствуйте, Евсей Митрич, – поздоровался он со стариком. – Не простудитесь тут?
– Ничего. Я разогрелся, – улыбнулся старик. – С ними не замёрзнешь.
Директор осмотрел овощехранилище.
– Сколько кирпича вам надо?
– Да хоть сотни три. Старый тоже в дело пойдёт. Глины надо машины две, крышу обмазать. Течёт.
Директор вышел и закурил, поглядывая на Семенюка.
– Докладную написать? – спросил тот.
– Насчёт чего?
– Насчёт безобразия.
– Напиши, если тебе делать нечего.
Спустя минуту газик исчез в густой дорожной пыли.
Через неделю овощехранилище стало неузнаваемым. Ребята сколотили стеллажи и барьеры. И как раз вовремя: в овощехранилище стали поступать овощи. После того как сложили печь, Виталька и Игорь несколько дней чинили корзины для яблок и винограда. Другие ребята пытались им помочь, но только без толку переводили прутья. От этой работы у Витальки и Игоря нестерпимо болели спины и пальцы, но они решили во что бы то ни стало починить все корзины.
Печка получилась что надо. Семенюк пришёл к Митричу ставить магарыч, но старик его выгнал, и Семенюк выпил водку один. Размахивая пустой бутылкой, ходил по посёлку и, встречая школьников, кричал:
– Молодцы! Орлы! Достойная смена!
Усталый, голодный Виталька пришёл домой и увидел на столе письмо.
Почерк был незнакомый. Обратный адрес – Москва. Виталька осторожно разорвал конверт.
«Дорогой Виталик!
Уже месяц, как мы дома. Дедушка книги тебе отправил, а написать письмо всё никак не соберётся. Пока он был в экспедиции, тут у него накопилась уйма дел.
Я поступила в институт. И теперь уже не школьница, а студентка.
Пока сдавала экзамены, думала только о том, как бы не провалиться. А теперь на меня напала жуткая хандра. Слоняюсь по дому, как лунатик, на книги не хочется смотреть. Села писать тебе письмо и двух слов не могу связать. Просто ужас. Думаю только о тебе, о горах, о нашем озере. Закрою глаза и вижу опрокинутые в воду вершины. Всё это сейчас кажется волшебным сном.
На днях едем на уборочную, куда-то недалеко. А мне бы хотелось приехать к вам, увидеться с тобой, сходить в горы.
Виталик, пришли мне хоть маленький букет эдельвейсов. Они сейчас осенние, но всё равно. Заверни их в бумажную трубку и пришли авиабандеролью. Букет, что я принесла с озера, впопыхах забыла. Но дело не в этом. Я хочу, чтобы ты мне прислал цветы.
Элла».
Все эти дни Виталька всецело был поглощён корзинами, а по вечерам плотничал с отцом. Отец затеял пристроить к дому закрытую веранду, в совхозе ему дали два кубометра списанного горбыля. Горбыль предназначался на дрова, но отец решил его использовать для дела.
Виталька так уставал за день, что не было сил думать о чём-либо, кроме корзин и веранды. Он даже во сне чинил корзины.
Прочитав письмо, Виталька подошёл к окну и посмотрел на горы. Солнце уже уходило. На отроги легли прозрачные тени, и лишь дальние вершины сияли красноватым блеском. Где-то там, далеко-далеко погружалось в глубокую вечернюю мглу горное озеро. Но ничто уже не нарушало первозданного покоя его берегов.
Виталька вспомнил, как в первый же день, едва они разбили палатки, над озером пролетел шумный внезапный ливень. Как потом они с Эллочкой, ошалев от восторга, носились друг за другом по мокрому лугу, по ослепительно ярким травам и цветам.
Как он мог всё это забыть? Виталька словно проснулся. Вспыхнула в памяти яркая горная весна; запахи снега и цветов, синее небо, пустынные альпийские луга.
4
За несколько дней до занятий в школе Анжелика прибежала к Витальке. Вид у неё был какой-то необычный – не то радостный, не то испуганный.
– Виталик, – сказала она, и голос её оборвался. Потом невнятно добавила: – Давай попрощаемся.
Виталька растерянно смотрел на неё. Что он мог сказать? Пожелать ей хорошо учиться? Или благополучно добраться до интерната? Ясно, что она и благополучно доберётся и будет хорошо учиться. Но при чём тут он? Лучше бы и не знать её вовсе, не видеть никогда её глаз. Не было бы сейчас непреодолимого желания перебить всё в доме.
И знал ведь, что она уедет, но не думал об этом. Последнее время даже виделся с ней редко, занят был починкой корзин в овощехранилище. А сейчас и овощехранилище, и Анжеликин интернат, и вообще всё показалось Витальке ерундой.
Завтра Анжелики он уже не увидит. Будет лишь вспоминать её, как озеро, как шумный дождь, как капли воды на траве. Эти капли быстро высохли тогда под солнцем.
Анжелика ни слова больше не говорила, только глядела на него, ни на миг не отводя глаз. Смотрела бесконечно долго. Кто её знает, о чём она думала?
И вдруг произошло что-то совсем уж неожиданное. Анжелика закрыла ему глаза прохладными маленькими ладонями. Он думал, что она вот-вот рассмеётся. Но нет, в тишине только чётко стучали часы. Время! Из-за времени всё кончается! А Анжелика не убирала и не убирала ладоней, будто наперекор времени. Ему же было никак невозможно дотронуться до её рук. Раньше, если она плакала, когда не могла найти свою тряпичную куклу, он мог гладить Анжелику, как котёнка, успокаивать её. Но сейчас что-то отбросило её в невообразимую даль, так что к ней просто никак не возможно было прикоснуться. И в то же время эта даль становилась близостью, какой он никогда ещё не знал, а напряжённая пустота, так мучившая последнее время его сердце, сменилась какой-то бесконечной болезненной радостью, неровной и необъяснимой.
Анжелика отняла руки и ушла, так ничего и не сказав. Он на миг только увидел её глаза, они были прикрыты. Длинные чёрные ресницы бросали на смуглые щеки острые тени.
Всё было очень плохо, а Виталька радовался, как будто совсем маленьким он проснулся в ясное солнечное утро и услышал за окном голоса птиц.
