На берегу Севана (др. изд.) - Ананян Вахтанг Степанович (электронная книга .txt) 📗
До чего же приятно было истомленной жарой почве едва слышное журчание ручейка! Армен вспомнил рыбу краснушку, которую он однажды вынул из сетей и пустил обратно в озеро. Так же жадно, как она тогда, глотала сейчас воду и полумертвая трава этого выжженного солнцем склона… Если бы ребята были в состоянии уловить и более тонкие проявления, вызванные в растительности водой, они заметили бы, как воскресают побеги, как живительная влага, впитываемая корнями растений, поднимается вверх ио их стеблям.
Невдалеке от них на камне появилась куропатка. Вытянув шею, она смотрела на воду.
— Ребята, а ведь мы, сами того не зная, добыли воду для куропаток! — воскликнул Армен.
— Да, а также и для коршунов, для соколов, для ворон… — с горькой иронией добавил Грикор.
Камо угрюмо молчал.
Вечером, когда они вернулись в село и рассказали деду Асатуру о найденном роднике, старый охотник так обрадовался, что перецеловал поочередно всех ребят.
— Да ведь вы же не понимаете, какое большое дело сделали! — воскликнул лед. — Вы спасли диких коз Далидага.
— Как это «спасли»? — удивился Камо. — Они ведь от жажды не погибают. Ты же говорил, что они за день могут сто километров одолеть. -
— В том-то и дело, что «могут»… Одолевают — и уходят от нас совсем. Ну, а зачем тогда жить старому охотнику Асатуру, если Дали-даг останется без таких красивых животных?
Армен, влюбленный во все красивое, сразу понял смысл того, что хотел сказать старик. А Грикор воспринял его слова по-своему.
— Конечно, — сказал он, — дед Асатур может остаться без шашлыка.
— Да разве в шашлыке дело, дурень!… Видел ли ты когданибудь коз, как они друг за дружкой проходят по гребню горы?… Вам поглядеть надо — тогда вы меня поймете. Ашуги [Ашуги — народные певцы] недаром в своих песнях сравнивают красавиц с газелями, — говорил старик, пришедший в поэтическое настроение. — Да, Камо, милый, вы большое и доброе дело сделали. Молодцы! Надо только еще кусок каменной соли отнести, положить у родника.
— Соли?… Зачем?
— Затем, чтобы козы соль лизали, воду пили и просили для вас у неба долгой жизни.
Армену захотелось обнять деда: ну и добрый же старик! А ведь до сих пор они считали, что деду на охоте — только бы убить дичь.
— Да, эти бедняжки без соли совсем истомились. Раньше я каждый год носил и раскладывал у родников куски соли, а в этом году не понес. Родники все пересохли. «Что же, думаю, полижут соли, пить захотят, а пить нечего. Только будут томиться от жажды…» А вот сейчас соль положить у родника — дело большое. Сейчас козы, чтобы соли лизнуть, уходят на солончаки к реке Араке, на границу Ирана и Турции. Правда, там они не остаются, возвращаются на родину. А что вы думаете? Нет ни одного живого существа, у которого бы не было родины, — с глубоким убеждением сказал старик. — Так вот, я и говорю: возвращаются. Но стоит ли им из-за соли такой длинный путь одолевать? Жаль их…
— Хорошо, дедушка, сделаю! — обещал Камо. — Вот только не знаю, где взять каменную соль. Но найду обязательно.
— У нас дома есть, я принесу, — охотно предложил свои услуги Грикор.
— Вот и хорошo! — растрогался дед.
Ребята ушлй от деда с потеплевшими сердцами. Теперь они понимали, что охота заключается не только в добыче дикого животного, но и в заботе о нем…
Когда Камо на заре следующего дня с громадным куском каменной соли на плече появился на горе, он увидел диких голубей, толпившихся у родника. Они набирали в клювики воду и, глотая ее, высоко поднимали головы.
Камо улыбнулся. «Просят для нас у неба долгой жизни», — вспомнил он слова деда.
Жизнь вокруг оазиса
Через несколько дней после того, как у родника была положена соль, дед Асатур позвал мальчиков:
— Пойдемте к роднику, я вам там кое-что покажу,
— Что, дедушка? Скажи сейчас!
— Идем, идем, сами увидите.
— Асмик возьмем? — спросил Камо.
— Пойдет ли? У нее сегодня настроение плохое — кот унес птенца, — сообщил Армен.
— Кот?… — возмутился старик. — Почему мне не сказали? Я бы с него шкуру спустил!
— Надо взять Асмик, пусть пойдет с нами, немного повеселится, — сказал Камо.
Армен пошел на ферму. По дороге он остановился у пруда, вырытого пионерами. Рыжая глина на дне полопалась от жары: попади в такую трещину цыпленок — и следов не сыщешь…
«Когда-то он снова наполнится водой? Когда-то снова будут плавать в нем наши птицы?» — с грустью подумал Армен.
Асмик он застал в «детской». Одного за другим она пропускала своих птенцов через какой-то круглый прибор, откуда они выходили мокрыми, затем выгоняла во двор.
— Купаешь? — спросил Армен.
— Нет, это средство от насекомых. Птицы все время сухие, а на сухих насекомые сильно размножаются, — грустно ответила девочка.
— Идем с нами на гору, к роднику, который мы нашли.
— Родник?… Вода сюда дойдет?
— Нет, это только для диких животных. Идем!
К полудню ребята вслед за дедом Асатуром дошли до гребня горы, в расщелинах которого пробивалось несколько низкорослых кустов терновника. Спрятавшись за ними, они начали осторожно наблюдать за тем, что делалось у родника.
— Куропатка, куропатка со своими птенцами! — радостно взвизгнула Асмик и хотела захлопать в ладоши, но Камо вовремя удержал ее.
Зрелище, действительно, было восхитительное. Куропатка-мать, перепрыгивая с камня на камень, медленно спускалась к роднику. За ней серенькими пушистыми комочками катились крошечные куропатки. Напившись, они, ковыляя вслед за матерью, скрылись среди камней и сухой травы.
— Да разве такие существа убивать можно? — прошептал Армен.
Дед Асатур, подняв голову, сказал спокойно и внушительно:
— Охотник Асатур шестьдесят лет с ружьем по лесам и полям бродит и никогда, никогда еще не убивал ни детеныша, ни мать.
— Но ведь охотник, завидев дичь, обо всем забывает! Разве не так, дедушка? — спросил Камо. — Скажи правду: неужели ты никогда ни матери, ни детеныша не убивал?
— Правду сказать, один раз, в молодости, мать убил. Убил, да очень пожалел после… Повстречал козу, а с нею козленок был. Сказал себе: «Вот и ладно! Козу убью, а козленка возьму, выращу дома». Козленку, пожалуй, и одного дня еще не было. Спрятался я тогда, вот как сейчас, выстрелил прямо в бедную мать — рука бы у меня переломилась!… Упала она, так жалобно-жалобно застонала. А козленок увидал, что мать легла, подумал, что она его кормить собралась. Подбежал, припал к ее груди и сосет, сосет беззаботно… Увидел это я, сердце сжалось от боли, в голову точно огонь кинулся. Повернулся — и домой… Лишь бы не видеть ни козленка, ни его умирающей матери… — Глаза у старика повлажнели, голос задрожал. — Вот с того дня я ни детеныша, ни мать не убиваю, — закончил он свой рассказ. — Давайте-ка поглядим сначала, нашли ли козы воду и соль.
Они осторожно подошли к роднику.
Дед поглядел, и морщины на его лице разгладились.
— Нашли! — сказал он обрадованно. — Поглядите, как соль оолизали, прямо полировку навели.
Вокруг родника виднелось бесчисленное количество козьих следов, а большой кусок каменной соли был так облизан со всех сторон, что на нем и в самом деле не осталось ни трещин, ни острых краев.
— Как много их тут было! — удивилась Асмик.
— Должно быть, стадо колхозных овец прошло, — предположил Камо. — Не может же быть так много диких коз!
Дед многозначительно ухмыльнулся:
— Здесь, на Дали-даге, я один раз двести коз в одном стаде насчитал. Дикие козы обыкновенно приходят на водопой на утренней заре и вечером, но если нет опасности и поблизости есть вода — в жару приходят и в полдень. Шум воды и запах соли им не дадут покоя.
— И у соли разве есть запах? — удивленно спросил Грикор.
— Да еще какой!… Дикие животные, те, что траву едят, из-за соли с ума сходят, болеют, если нет соли. И мясо дичи, лишенной соли, безвкусное. А как же? Дикая коза запах соли издалека чует.
