Открытия, войны, странствия адмирал-генералиссимуса и его начальника штаба на воде, на земле и под з - Титаренко Евгений Максимович

— Да это я упал, — сказал Владька.

— Надо осторожней, — сказала Валентина Сергеевна.

— Это я часто, — приврал Владька для большей убедительности. — Я всегда глазом падаю.

— Но, мальчики, я ничего не понимаю, как это — судить!

Все сразу кинулись объяснять ей, как и что судят.

Но Валентина Сергеевна не выдержала, заткнула уши и, когда все стихли немного, сказала:

— Я буду отмечать здесь, что вы скажете, и следить за временем, а остальное пусть судит кто-нибудь другой.

Желающих обозначать ауты больше не нашлось, так как все они прошлый раз сильно потерпели: нападающие не считались с ними, и спотыкались, и падали через них. Обозначили ауты майками.

Присутствие Валентины Сергеевны, видимо, сильно стесняло курдюковцев, и они проиграли туринцам со счетом 4:7.

Валентина Сергеевна принялась утешать их, а на поле тут же вышли белоглинцы и рагозинцы.

Серега-судья дал свисток.

Главные соперники турнира через минуту позабыли о присутствии учительницы и опять всей толпой набросились на мяч.

— Защита! Где защита! — кричал Владька.

Но защиты не было.

— Всех заменю! — предупредил Владька. Но никто не услышал его, и Владька тоже полез в общую кучу.

То, что Валентина Сергеевна не погнушалась глядеть на «мальчишескую» игру, словно бы освободило девчонок от обязанности относиться к футболу пренебрежительно, и за аутами, и между могил на кладбище расселись девчонки. А Валентину Сергеевну они прямо облепили со всех сторон. Даже Светка с кучерявой Кравченко пристроилась у самых ног учительницы.

Напряжение в центре поля росло. Готовым драться насмерть за каждый мяч белоглинцам казалось, что еще немного — и выдохнувшийся соперник будет сломлен.

Но вдруг мяч вылетел из-под ног у путешественников, и никто не успел понять, в чем дело, как на трибунах уже заорали: «Го-ол!»

Лешка только ногой шевельнул в сторону мяча да захлопал глазами.

Самое обидное было в том, что и Валентина Сергеевна обрадовалась этому позорному голу: захлопала в ладоши, засмеялась.

Начали с центра поля. И опять игра переместилась к воротам путешественников.

Какой-то рагозинец оттолкнул Мишку плечом. Мишка ответил ему пинком под зад. Рагозинец повернулся и пнул Мишку.

Судья засвистел, назначая одиннадцатиметровый. Валентина Сергеевна позвала к себе Мишку и пострадавшего рагозинца, стала воспитывать. А мяч с одиннадцатиметровой отметки прошел между Лешкиными ногами в ворота.

Назревал полнейший разгром. И белоглинцы вдруг пали духом. Третий влетевший в ворота мяч уже никого не удивил, словно этого и следовало ожидать.

Лешка неожиданно захромал, будто у него травма, хотя он и близко ни к кому не подходил. Судья объявил перерыв. Лешку удалили в аут.

Валентина Сергеевна не то предложила, не то потребовала:

— Поставьте в ворота Сему Нефедова!

И настолько безразличным вдруг показалось будущее, что Петька буркнул:

— Давай…

Семка сразу выскочил на поле.

Белоглинцы разыграли мяч, но не сделали и попытки драться за него, считая свои ворота пустыми. И в то время, когда непобедимые устремились к воротам, путешественники стояли, ожидая, как побежит от мяча Семка.

А Семка вдруг выскочил из ворот, прыгнув, бросился в самую гущу нападающих. Три рагозинца упали через него. Болельщики закричали:

— Хо-мич! Хо-мич!

Семка вскочил, оттолкнул подбежавшего к нему Малыгу и бросил мяч дальше центра поля — прямо под ноги Никите. С криком «ура» белоглинцы устремились в атаку.

Мяч, приняв его от Никиты, забил центральный инсайд — Мишка.

Трибуны заорали, захлопали. Валентина Сергеевна тоже обрадовалась, и Петька простил ей недавнюю измену. Светка крикнула:

— Бейте, мальчики!

Дальше началось невообразимое. Болельщики повскакивали на ноги и кричали, кричали без конца. Семка прыгал на мяч, как лев, — казалось, что Семка хватает его не только руками, но и зубами, и всей грудью.

Рагозинцы дрогнули. А к путешественникам неожиданно возвратилось вчерашнее, как на тренировке, спокойствие, и, сравняв счет, они заиграли точными пасами, с обводкой…

Рагозинцы снова и снова начинали с центра поля.

Васька-малыга хотел грудью затолкнуть Семку Нефедова в ворота. Петька незаметно сунул Малыге кулаком в ребра. Малыга зашипел, но глянул на Валентину Сергеевну и сдержался.

— Давай, Сема! — кричали болельщики.

— Давай, Хомич!

Футболисты подбегали к Семке, трясли ему руки, обнимали, и всегда приоткрытые Семкины губы были на этот раз плотно сжаты, глаза блестели. Семка тоже выбегал из ворот, чтобы потрясти руки тем, кто забивал гол.

Диверсия

Во втором тайме счет вырос до 15:3. Белоглинцы уже не кричали друг другу: «Пасуй, рыжий! Пасуй, тебе говорят!», а спокойно советовали: «Отдай Никите, Владик. Ничего, веди сам…»

Счет бы, наверное, возрос еще больше, но тут противник пошел на откровенную диверсию.

Мяч вылетел от ноги рагозинца за линию аута в кучу рагозинских запасных и дублеров.

Владька подбежал, чтобы выкинуть мяч в поле. Мяч подкатили ему. Владька бросил на Петьку. Петька ударил по мячу, и вдруг от его ноги полетели по траве не один, а сразу несколько мячей. В первый миг никто ничего не мог сообразить. Владька от изумления даже рот раскрыл. Потом схватил покрышку, и от обиды и гнева единственный глаз его заволокло слезами. Покрышка была разрезана ножом или бритвой сверху донизу, и от Петькиной ноги летели не мячи, а тряпки.

— Вот вы как! — сказал Владька и кинулся на рагозинских дублеров.

Все всё поняли, и Никита кинулся вслед за Владькой. И все футболисты кинулись к ним, чтобы драться между собой, словно нельзя было драться прямо на поле. И болельщики тоже сбежались, чтобы передраться в общей куче, будто не могли передраться на местах.

Девчонки завизжали.

Валентина Сергеевна вскочила на ноги.

— Мальчики! Мальчики, вы слышите?!

Владька бил покрышкой. Все остальные били кулаками.

Наконец Валентина Сергеевна прорвалась в центр побоища, и все замерли, как по команде. Только Владька еще кого-то лягнул пяткой, кто-то толкнул его сзади в затылок. Владька кивнул рыжим чубом, глядя одним глазом на Валентину Сергеевну.

— Что это такое? — спросила Валентина Сергеевна, сделав строгое лицо.

— Это мы играем, — сказал Владька.

— Что это такое? — повторила Валентина Сергеевна, обращаясь к отличнику Никите. — От тебя не ожидала, Никита. Что это такое?

— Это ничего, Валентина Сергеевна, — зализывая ссадину на губе, ответил отличник Никита. И глупо добавил: — Это мы всегда так.

Валентина Сергеевна пришла в ужас.

— Всегда! Да разве можно, мальчики! Как вам не стыдно! Вместо того чтобы дружить, заняться чем-нибудь… Ну вот — играли же, и было хорошо!

Напоминание об игре, которую все уже забыли, опять навело Владьку на мысль о загубленной покрышке, и глаз его снова завлажнел.

— Это было очень некрасиво! — сказала Валентина Сергеевна, принимая у него покрышку и осматривая порез. — Пусть тот, кто сделал это, знает, что так поступать — я не говорю уже — не по-пионерски: это не по-мужски! Это все равно, что удар из-за угла или предательство!

Рагозинцы почувствовали себя неуютно.

— Будем считать, что тот, кто решился на этот поступок, сам не сознавал, что делает, — продолжала Валентина Сергеевна. — Но на будущее учтите: это очень и очень некрасиво! Я не хочу употреблять более обидных слов. Надеюсь, что виновный сам осознает свой поступок.

— А как же мы будем играть? — спросил Колька тетки Татьянин.

И все погрустнели.

Валентина Сергеевна сдвинула брови, потом расправила их. А когда Валентина Сергеевна вот так расправит брови, чуть вскинув их, глаза у нее бывают до того радостными, что кажется: вдруг счастье к человеку привалило…