Грот афалины (илл. В. Барибы) - Мисько Павел Андреевич (электронная книга .TXT) 📗
— Йес, сэр! Сэнкью вэри мач! — Янг заволновался, задышал чаще.
— Дыхание! Не забывай про дыхание! — защемил пальцами его нос Радж.
Брат помог ему надеть пояс с грузилом, надеть плечевые ремни, застегнуть поясной. Уже на самом берегу проверил, хорошо ли обул и закрепил ласты. Сам, как всегда, на голень пристегнул крис, взял в руку шток с острым наконечником.
Янг уже нагляделся под воду и через днище «Нептуна», и плавая с трубкой и маской. А все же когда оказался с аквалангом под водой, был потрясен до глубины души, его будто ударили в самое сердце… Если бы можно было говорить под водой, то не смог бы и слова вымолвить. Он онемел, как малый ребенок, которому хочется до всего дотронуться, а то и потянуть в рот. Сказка, чудесная сказка!.. Едва шевелил ногами, а руки держал перед собой, как лунатик.
Каждый листик, каждый стебелек сочились бесчисленными очередями воздушных пузырьков. Сверкающих, будто серебряных: па-па-па-па-па… Пузырьки ударяются о тело, о руки, слегка щекочут, ползут за спину и вверх, вверх, разбиваются о поверхность воды.
Вывел из оцепенения Радж, нажав на плечо: «Дальше, дальше».
Поплыли к каньону-бездне, он точно стрела вел к берегу, к причалу. На самое «острие» этой стрелы навалены бетонные кубы — глыбы, чтоб не так размывало берег.
Радж и Янг плыли возле самой бездны. Янгу казалось, что в этой бездне колышатся, снуют туда-сюда чудовища с огненными глазами и огромными ртами и эти чудовища способны проглотить не только людей, а даже и лодки. Видны были расплывчатые контуры бетонных глыб. Они обросли уже водорослями, губками, актиниями…
Вдруг Радж что-то увидел среди бетонных глыб, махнул Янгу рукой — опускаемся, и начал планировать туда. Янгу казалось, что он распознает там силуэт человеческого тела, головы не видно, опущена вниз, а туловище и ноги всплывают, шевелятся…
Опустились — и сомнений не осталось: человек, труп человека. Возле него кружат, как воронье, рыбы. Человек одет и обут, еще не старый. Кусок проволоки впился в шею, концы ее привязаны к монтажной петле куба. За эти железные арматурные петли когда-то кран поднимал кубы и сбрасывал в море. Янг боялся смотреть в лицо утопленника, боялся стронуться с места, а Радж сделал круг около трупа и показал рукой — наверх.
Когда всплыли, стали на ноги на мелком, Радж освободился от загубника и маски. Покачиваясь от ударов волны прибоя, сказал:
— Это Пуол… По всем приметам — Пуол… Лицо уже разъели крабы, но узнать можно. Надо заявить полиции… — А когда выбрались на берег, горько вздохнул и плюнул: — Допрыгался, землячок… Завели кривые дорожки!
Пока дозвонились из проходной в полицию (кабинет Крафта был закрыт), пока появились двое полицейских и медэксперт, прошел не один час.
А потом пришлось Раджу и одному полицейскому, который умел хорошо плавать, прикреплять акваланги и опускаться на дно, доставать Пуола. Другой полицейский и медэксперт оставались на берегу, пытались допросить Янга. Но что он мог рассказать? При осмотре трупа была обнаружена в левом боку рана — как раз напротив сердца. Медэксперт вынул из раны лезвие ножа, сантиметров двенадцать длиной. Есть такие ножи: нажмешь кнопку — стреляет лезвием, на расстоянии десяти метров может убить человека.
Радж стянул мокрое от пота кимоно и, переодеваясь, молча внимательно поглядывал на Амару: ну как — понравилось? Ждал восторга, одобрения, ждал слов: «Буду и я проситься к Ромешу…» Но Амара ничего не говорил, молча ходил из угла в угол темного, с одной подслеповатой лампочкой «предбанника», поджимал губы и думал. Радж встал с низенькой, во всю длину стены скамьи, начал складывать и запихивать кимоно в сумку. И немного сердился: для Амары же старался, упрашивал Ромеша пустить на занятия постороннего.
— Ну так что? — наконец не выдержал Радж, еще раз взглянув на Амару. — Учти, что Ромеш скоро будет набирать новую группу.
— И рад бы в рай, да грехи не пускают, — вздохнул Амара.
— Если ты про оплату, так не думай. Упросим, чтоб платить в рассрочку.
— Нет, Радж. Просто времени нет. У меня всего один выходной вечер в неделю — по понедельникам. А Ромеш проводит занятия два раза. Если б хоть не по вечерам надо было ходить, а в первой половине дня… Но из-за одного меня он не будет переносить занятия.
— Хо! Так он же как раз и будет набирать дневную группу.
— Ну так что из этого? Все равно мы не сможем быть вместе. Ты вечером, а я днем, да еще в разные дни.
Наконец вышли из сырого и душного подвала. Пять ступенек вверх, и они на улице. Радж первым выбрался наверх и, ожидая, то поглядывал вниз на Амару, то вверх на ящерку, которая оседлала оплетенную проволокой лампочку у входа и ловила мошек и мотыльков, летевших на свет. Ящерка чавкала громко, со всхлипами, видно, проголодалась за день.
— Ромеш говорит, что прогресс народа и вообще человечества зависит только от физического совершенства человека, — сказал Радж, будто пробный камень бросил. Как отреагирует Амара?
— Совершенство… Физическое… Что толку от него? — Амара плотно прикрыл дверь, выбрался наверх. — Если бы хоть учились борьбе по-настоящему, а то… ни разу никто не стукнул как следует.
— Ни как следует, ни даже слегка… За это штрафные очки насчитываются. Только имитация удара, только имитация! Удар сокрушительный, может, даже смертельный, но сумей остановить кулак, или ребро ладони, или ногу в сантиметре от противника, сумей успеть отбить контрудар и тут же снова свой удар. Для этого надо быть хорошо натренированным физически, владеть приемами в совершенстве, иметь точный расчет и острый взгляд… Это тебе кажется, что мы только размахиваем руками или ногами, принимаем стойки и позы. Сто потов выливается… Положи один на другой несколько кирпичей, а хороший каратист ударит ребром ладони, и все разлетятся. Такова сила удара. Может, ты читал, а может, нет… В Англии был случай… Муниципалитет хотел снести один старый кирпичный дом. Так поручил это каратистам. Те за два дня голыми руками и ногами размолотили его вдребезги.
— Не агитируй. Лучше я тебя поагитирую… Найт-клаб «Кракен» знаешь?
— Ну.
— Был хоть раз в нем?
— Не приходилось. На такой шик денежки нужны. Да и… не тянет меня в этот притон. Там одни богачи развратничают.
— Чудак… Чтобы попасть туда, не обязательно иметь толстый карман. К тому же… — Амара огляделся вокруг. Никто поблизости не шел, только впереди, где улица вливалась в ярко освещенную цветными огнями площадь с фонтаном, было многолюдно. — Да к тому же… Лучшего прикрытия, конспиративного места и не придумаешь. Ни один шпик не додумается заглянуть туда.
— Прикрытия — для чего?
— Потом узнаешь. Ты за меня просил у Ромеша, а я за тебя — там. Поручился я за тебя… В десять часов там занятия, еще успеем. Шире шаг!
— Не пойду, пока не скажешь, что там такое, — нарочно заупрямился Радж, хотя и был уже заинтригован. С удивлением приглядывался к Амаре. Думал, что хорошо знал его — друг все-таки. А оказывается — не очень. За прошедшее время Амара очень изменился. Строже стало лицо, исчезла юношеская припухлость губ, наивное выражение в глазах. К нему интересно было приглядываться: вот какой земляк у него есть.
— Ну хорошо, — сказал немного погодя Амара. — Вот пройдем площадь, чтоб народу не было… — А когда выбрались на улицу, что вела к «Кракену», сказал: — Это — революционный кружок. Называется «Молодая земля». Изучается в нем теория и практика революции, читаются лекции по современному марксизму-ленинизму.
— Так там одни коммунисты, агенты Москвы! — шепотом воскликнул Радж и тоже огляделся по сторонам.
— Не видел я там агентов Москвы. А коммунисты, наверное, есть. Но много там и не коммунистов, так сказать, широкий фронт… И запомни, товарищ анархист и стихийный бунтовщик, это тебе не кинжалом ударить в бок янки на Биргусе. Все в мире намного сложнее, нужна огромная подготовительная работа, самая строгая конспирация… Коммунистическая партия у нас на архипелаге запрещена, находится в подполье. Возможно, что по инициативе коммунистов этот кружок и организовался, но за это их надо не в штыки встречать, а сказать спасибо и в ножки поклониться. Мало стихийно, так сказать, просто ненавидеть эксплуататоров, продажных капиталистов. Надо еще знать пути и способы, как можно весь порядок изменить на лучший, чтобы сам народ управлял страной, чтобы все богатства страны всему народу принадлежали, а не кучке богатеев.
