Открытия, войны, странствия адмирал-генералиссимуса и его начальника штаба на воде, на земле и под з - Титаренко Евгений Максимович
Никита полз уже на локтях, переставляя перед собой фонарь, сантиметр за сантиметром. Камни сжимали его со всех сторон все теснее, теснее, пока Никита не оказался перед совсем узенькой щелью, куда можно было протиснуться, лишь уцепившись за какой-нибудь уступ впереди и всеми силами подтягивая себя на животе. Ни одного ответвления по пути не было. И Никита хотел протискиваться дальше, когда сообразил, что прятать сокровища должен был взрослый человек, а в такую щелку взрослому не пробраться. Обеими руками расковырял глину у основания и под трехсантиметровым слоем ее уже скребанул ногтями по камню. Разрыть ход никто не мог.
Никита изо всей силы дернул три раза за веревку и сделал движение, чтобы ползти обратно.
В следующее мгновение холодный пот прошиб все его тело, и с минуту примерно он лежал, чтобы окончательно прийти в себя, хотя веревка и давила его в живот, — это старался подстраховщик Петька.
Сделав движение, чтобы ползти назад, Никита ударился о каменистый свод и понял, что стоило ему протиснуться дальше — и он бы никогда уже не выбрался наружу… Вот отчего пробил холодный пот. Ползти вперед можно на локтях, можно ползти, хватаясь за крошечные выступы впереди и подтягивая себя на животе, а чтобы ползти назад, надо иметь возможность подниматься на коленях или хотя бы упереться руками под собой. За веревку в извилистой пещере не вытянешь…
Начало пути назад далось ему ценой отчаяннейших усилий. Каждый миллиметр он одолевал напряжением всего тела…
Петька этих миллиметров не замечал и, уже волнуясь, звал в темноту:
— Никита!.. Никита!.. Слышь!.. Дурная башка! Ну, чего ты!..
И тянул, изо всей силы тянул за веревку, лишь иногда, на всякий случай, давая слабину. Он уже хотел было зажечь свой огарок и лезть следом, когда заметил наконец, что веревка вроде бы поддается. Натянул ее как следует, перехватил кулаком у самой расщелины, прижав руку к камню, выждал несколько минут и с замиранием потянул веревку на себя. Рука сантиметров на десять отошла от входа. Петька чуть не заплясал на радостях, если бы только можно было плясать, сидя на корточках.
Весь в глине — от пяток до макушки — Никита выполз примерно через час после своего исчезновения в щели.
Сел, размазал по лицу глину, отдышался.
— Чего ты застрял? — опросил Петька.
— Да так, — сказал Никита, — скользко немножко…
— Ну…
— Ничего там нет. Надо в верхнюю…
Лишь когда они опять оказались на воздухе и развязали мешки, чтобы подкрепиться перед новым этапом поисков, лишь проглотив, почти не жуя, душистое печеное яйцо, Никита сказал:
— Ты когда будешь лезть, если верх пещеры где, ну, вот так… — Никита показал рукой от земли примерно на сорок сантиметров, — не лезь дальше, потому что — не выбраться.
В Змеином лабиринте
Спустить веревку ко второй пещере откуда-нибудь сверху не было никакой возможности. Отвесная скала начиналась высоко, почти от самой вершины горы.
Добираться до входа в пещеру надо было по едва заметным выступам в скале.
Петька оставил ватник, ботинки, кепку и, перекинув через плечо собранную кольцами веревку, ступил на первый уступ. Никита сел, наблюдая за ним.
Петька ухмыльнулся, подмигнул на прощание. Но больше уж не видел ничего, кроме очередной выемки в камне.
Прижавшись грудью к скале, он шаг за шагом поднимался все выше и, двигаясь наискосок, все ближе ко входу. Никита знал, что если адмирал-генералиссимусу придется повернуть назад — назад можно только упасть, потому что перед собой он видит, а сзади — нет: они уже лазали так на водопаде… И когда Петька замер перед последним решительным броском, Никита замер тоже. Петьку отделял от пещеры какой-то метр в сторону. Надо прыгать. Но стоит плохо ухватиться за что-нибудь или стоит зацепиться веревке… Петька прыгнул.
Отгрохал по площадке вырвавшийся из-под ног его камень.
Сияющая физиономия Петьки высунулась над обрывом.
— А тут высоко! — сказал Петька. И снова исчез.
Из пещеры выпал и, покачиваясь из стороны в сторону, заскользил вниз конец веревки.
Никита привязал к нему мешки.
Потом отправил наверх фонарь, луки, дротик.
Потом всю свою одежду.
Потом обвязал тем же концом веревки себя. Петька сел в пещере, опершись о выступ камня, и, согнувшись пополам, стал глядеть наружу, чтобы выбирать веревку по мере того, как будет подниматься Никита, и чтобы ненароком не сдернуть его с очередного уступа.
Страховка эта была очень сомнительной. Если бы Никита сорвался, то если бы даже Петька удержал его, он, как маятник, залетал бы из стороны в сторону, грохаясь о камни то лбом, то затылком.
Но веревка на поясе все же успокаивала, и Никита взобрался быстрей Петьки.
Из глубины пещеры тянуло холодом. Оделись, зажгли фонарь. И первое ответвление справа обнаружили через несколько шагов.
Под землей существовали свои реки, свои ручьи. И в глиняную реку, по которой они шли, впадал справа широкий глиняный ручей.
Сомнений почти не оставалось: путешественники находились в Черной, или, по-деревенскому, Змеиной, пещере.
— Первый… — одними губами сосчитал Никита.
Не пригибаясь и держа фонарь над головой, пошли дальше. Петька зачем-то сжимал в руке дротик. Все же отсюда, по преданиям, вылетал змей — может, какая-нибудь диковинная птица…
И только он подумал об этом, впереди ухнуло, Петька взмахнул дротиком, и с оглушительным шумом, будто черная молния, над их головами пронеслось что-то живое, зеленоглазое. Пригнувшись, друзья успели проводить это что-то на выход.
К счастью, Никита в растерянности не опустил фонаря, и, сколь ни громадным показалось обоим пролетевшее мимо существо, Никита громко выдохнул:
— Орел!
И опять, как у костра, оба похохотали немного.
Валентина Сергеевна говорила, что орлы встречаются на Урале, а все не верилось. Вот он, пожалуйста.
Успокоились, наверстывая время, пошли быстрее.
— Второй… — уже не останавливаясь, отсчитал Никита. Ручей слева прошли без внимания.
— Третий…
— Четвертый…
Путешественники остановились.
Помедлили в молчании.
Петька взял у Никиты фонарь и, как уговаривались, шагнул в боковой ход первым.
А основная пещера, неведомо куда, тянулась дальше.
По «ручью» идти рядом нельзя было. Шли друг за другом, все внимание приковав к левой стенке.
Заметили справа уже три щели, а слева все ничего не было. Сколько времени могло бы понадобиться, если бы изучить все эти хитросплетения природы? Настоящий лабиринт… Где-то сообщающийся своими ходами, где-то переплетающийся.
Ни звука, ни шороха впереди.
Наконец, делая два быстрых шага вперед, Петька воскликнул:
— Есть!
И показал Никите на узкую щель влево, словно Никита не видел ее сам.
Опять постояли, отдышались немного.
Дальше глиняный «ручей» поднимался немножко вверх, как бы в гору.
— Кислорода вроде не хватает? — спросил Петька.
Никита кивнул. Показал на фонарь.
Огонек его стал тускнеть. Петька прибавил фитиль.
Двинулись дальше.
И уже без слов, молча остановились перед вторым поворотом налево. С удивлением заметили лужицу. Все правильно. Страница двести восемьдесят третья исчерпала себя: «…второй поворот налево, через родник». Он бил, вернее, пузырился откуда-то снизу, из-под земли, и неведомо куда исчезал. Никита попробовал воду на вкус. Сплюнул.
— Горькая.
Петька тоже попробовал. Тоже сплюнул. Перед ними крошечными пузырьками шелестела еще одна загадка природы. Может быть, Валентина Сергеевна скажет, откуда берется и куда исчезает эта горькая вода.
Никита надорвал подкладку телогрейки, извлек сложенную в комочек копию схемы, что была нарисована на странице сто шестидесятой, развернул ее.
