Большая книга приключений кладоискателей (сборник) - Дробина Анастасия (читать книги бесплатно txt) 📗
– Бэл-лоч-ка!
Негромкий нежный возглас, послышавшийся снизу, поверг компанию на крыше гаража в панику. Атаманов выронил куклу, которая покатилась к краю крыши, где ее едва успел поймать Батон. Полундра упала животом на сверкающую горку драгоценностей, Натэла с достоинством прикрыла подолом платья лежавшее рядом кольцо. Белка с вытаращенными от испуга глазами свесилась через край крыши.
– Что, Соня? Я здесь!
– Бэллочка, опять ты забралась на гараж? Кажется, мы с тобой договаривались, и ты обещала… Ты занималась? Ты обедала? Ты была на сольфеджио? Что сказала Нина Аполлодоровна? Как твои тридцать вторые у Шопена?
– Господи… – вздохнула Юлька, с искренним сожалением взглянув на подругу. – Хорошо, что у меня старшей сестры нету…
– А у меня есть еще три старших брата, – задумчиво сообщила Натэла.
– Два здесь, а третий где? – неожиданно заинтересовался Атаманов.
– Зурико сейчас служит на границе. Он… очень хороший.
– Небось твой Зурико тебя сольфеджией не мучит, – проворчал Серега, глядя на то, как Белка, торопливо бормоча: «Я уже иду, Соня! Тридцать вторые получаются», – слезает с крыши и бежит к подъезду. – Полундра, а чего она своей Соньки так слушается? Она же сестра, а не мать. Белка ей подчиняться не обязана.
– Ха! Ну да, не мать, но Сонька ее на пять лет старше. Мать все время за границей мастер-классы дает, ее в Москве-то не бывает почти, а Сонька Белку и в детский сад водила, и в школу, и в музыкалку. И в консерваторию засунет, я точно знаю!
– Вот счастье-то привалило… – хмыкнул Атаманов.
Белка, печально помахав друзьям рукой, скрылась в подъезде. А кучка драгоценностей по-прежнему поблескивала гранями камней в лучах падающего за тополя солнца. И с этой кучкой по-прежнему следовало что-то делать.
– Надо их разделить, – предложил вдруг Батон. – Каждый возьмет понемножку. Всех сразу-то не передушат.
– Кто? – вздрогнула Юлька. – Кто не передушит?
– Сова. Или рыжая. Мало ли…
Полундра передернула плечами, посмотрела на Атаманова и наотрез отказалась нести домой чужие драгоценности.
– Ладно, давайте все сюда, – подумав, объявил Серега. – Спрячем на нейтральной территории.
Что имел в виду Атаманов, стало понятно, когда он с куклой в руках исчез в замаскированном высоченной крапивой пролазе между гаражами. Там, на небольшом, заросшем травой и кустами пустыре, среди ржавых ящиков и мусора, можно было спрятать что угодно, и отыскать это могла бы только археологическая экспедиция лет триста спустя.
Вернулся Серега быстро, обвел друзей суровым взглядом и сказал:
– На всякий случай сообщаю: украшения под ржавым ящиком возле зеленого гаража, на котором написано… – Он покосился на Натэлу, почесал в затылке и не очень уверенно закончил: – В общем, слово написано.
– Какое? – ничего не понял Батон.
Атаманов, нагнувшись, сказал ему какое. Батон так же шепотом передал слово Юльке, которая для приличия поморщилась. Натэла внимательно смотрела на новых друзей. Затем ровно, без обиды спросила:
– Вы мне не доверяете?
Атаманов и Батон растерянно переглянулись и дружно полезли пятерней в затылки. Юлька сложилась в приступе хохота, а когда разогнулась, все еще давясь смехом, пальцем на пыли написала для Натэлы широко известное слово. Прочитав, та слегка покраснела и коротко сказала:
– Понятно.
– Ну, раз так, то по домам, – с облегчением поднялся Атаманов. – Завтра утром встречаемся здесь же. Ночью всем думать, что делать.
– Что делать, что делать… – пробурчала Юлька, задом съезжая с крыши гаража. – Сухари сушить!
Вечером Юлька сидела у себя. Включенный для конспирации телевизор орал на всю комнату, мешая сосредоточиться. Черная кошка по имени Мата Хари важно разгуливала между наваленными на столе книгами. Юлька выгребла с полок все подаренное ей дедом на тринадцатилетие собрание сочинений Конан Дойла и уже третий час перелистывала книги одну за другой. Но Шерлок Холмс с доктором Ватсоном никогда не занимались куклами с начинкой из драгоценностей – к такому выводу Полундра пришла, закрыв последний том.
– Ты что-нибудь понимаешь? – спросила она Мату Хари.
Кошка вылизывала себе заднюю ногу, задрав ее выше головы, и ей было явно на все плевать. Отложив Конан Дойла, Юлька с тоской взглянула на учебник алгебры – и решительно задвинула его за горшок с фикусом. Подошла к зеркалу. Оттуда на нее взглянула насупленная физиономия в ореоле растрепанных соломенных волос, со вздернутым носом и горстью веснушек на нем, заметных даже в свете телевизора.
Еще в средней группе детского сада Юлька убедилась, что быть девочкой ужасно. Почему-то считается, что, родившись, на свою голову, девицей, ты теперь по гроб жизни обязана ходить (а не бегать!) в бантиках и рюшечках, с косичками (а не растрепанными волосами!), в нарядных сандаликах или туфельках (а не в старых разбитых, но удобных кроссовках!) и так далее в том же духе. И никаких ободранных коленок и носов, никакого лазания через забор, никакой игры в правой полузащите, никаких гаражных крыш, порванных джинсов и синяков под глазом, полученных в честной битве с захватчиками из соседнего двора! А без всего этого разве жизнь? Так, мучение… А кошмарная фраза «Ты же девочка!», которая преследовала Юльку всю ее раннюю молодость?! Несешься, например, по спуску к бульварам на скейте, мелькают мимо деревья и изумленные лица, ветер бьет в лицо и пузырит футболку с надписью «ZINEDDIN ZIDAN» на спине, волосы врастрепку, радость шипит в горле, как холодная кока-кола, а сзади – Атаманов на таком же скейте… И что еще, спрашивается, нужно человеку для счастья? Так нет! Обязательно навстречу попадется соседка, или училка, или, что совсем уж возмутительно, вовсе посторонняя старушенция с кошелкой, которой о своих бы внуках думать, и раздается это навязшее в зубах: «Господи, ты же девочка, как ты себя ведешь!» И все, кайфу конец.
Полундра свирепо поправила на плече сползшую футболку, показала зеркалу язык и пошла в комнату деда.
Игорь Петрович не спал, хотя время уже приближалось к полуночи. На его столе горела зеленая лампа, и Юлька увидела согнувшуюся над книгой сухую высокую фигуру деда.
– Что читаешь? – поинтересовалась она, закрывая за собой дверь.
Дед молча показал обложку: «История наполеоновских войн». Юлька поморщилась:
– Но ведь ску-у-чно же…
– Да? – поднял голову Игорь Петрович. – В твои годы мне тоже это казалось скучным. А как твоя математика?
По Юлькиной гримасе можно было понять, что математика ничем не отличается от Наполеоновских войн.
– Ты напрасно занимаешься под телевизор, – заметил Игорь Петрович, снимая очки. – Посторонние звуки не способствуют усвоению материала.
– Да ничего я не учу. Надоело! – буркнула Юлька. – Ты не знаешь, почему сегодня к Сове «Скорая» приезжала?
– К Маргарите Владимировне? – Дед вздохнул. – Я тоже видел. Да мало ли в ее возрасте может быть поводов…
– Так и ты у меня в возрасте, а к тебе «Скорая» не ездит, – проворчала Юлька, автоматически покосившись на привинченную к стене металлическую трубку турника, на котором Игорь Петрович без труда делал тридцать отжиманий. Рядом висел эспандер, а у двери валялись гантели.
– Я – боевой офицер и распускаться не имею права, – знакомой всему семейству Полторецких фразой ответил Игорь Петрович. – А Маргарита Владимировна – одинокая, несчастная женщина.
– С чего вдруг она несчастная? – удивилась Полундра. – А одинокая… Так она же сама ни с кем не хочет общаться, даже с бабками нашими на лавочке не сидит никогда.
– Много чести – с ними сидеть, – отрезал дед. – Юлия, уже поздно, иди спать. Завтра утром у меня приемные экзамены в академии, а тебе – ехать в аэропорт встречать Павла. Еще ты должна будешь что-нибудь приготовить на обед: мальчик прилетит голодным. Не забудешь? Или написать утром записку?
– Да вспомню, вспомню… – поморщилась Юлька. – Щас уже спать пойду. А… а почему ты говоришь, что Сова несчастная?
