Там, где белеют палатки юннатов - Зверев Максим Дмитриевич (книга регистрации .TXT) 📗
— Удивительное дело, — затараторил Борис, подходя к палатке и разводя руками. — Пеночка опять при нас юркнула в куст и отдала корм. Мы обыскали каждый метр в зарослях, но гнезда не нашли. Какая-то загадка. Найти гнездо надо обязательно.
После завтрака мы с Борисом раскладывали на вате собранных насекомых.
Вдруг из зарослей раздался Васин голос:
— Нашел!
Оказалось, гнездышко находилось на земле в густой траве в десяти шагах от куста, в котором его искали. Шарик из сухих трав был едва земетен. Каким-то образом никто не наступил на него. Пять крошечных птенчиков открывали желтые рты и пищали в гнезде тонкими голосками.
— Я не стал подходить близко, — рассказывал Вася, — отошел немного от палатки и сел на камень наблюдать в бинокль за пеночкой. Она прилетела с кормом в клюве и села опять на тот же куст, затем вспорхнула, опустилась в траву, но сейчас же улетела уже без насекомого в клюве. Я быстро подбежал и обнаружил в этом месте гнездо.
О пеночке-зорничке ученые знают очень мало. Образ жизни ее не изучен. Поэтому мы решили прежде всего установить, чем выкармливает пеночка своих птенцов.
Боря и Вася уже имели опыт: они работали в юннатских кружках, начиная с пятого класса. Но даже в бинокль было невозможно рассмотреть, каких насекомых приносит птичка своим птенцам. Поэтому ребята стали приручать пеночку, через каждый час приближаясь на метр к гнезду. Начали они эту «перебежку» от самой палатки. Кончилось тем, что к вечеру упорный Вася сидел в траве на расстоянии вытянутой руки от гнезда пеночки, а она, как ни в чем не бывало, приносила корм в гнездо. Птичка привыкла к людям и не боялась их.
Рано утром она приносила в гнездо паучков и зеленых гусениц каких-то бабочек. Когда поднялось солнце, пеночка стала приносить личинок кобылок и мух.
Где пеночка ловит кобылок? Она летала в кроны первых деревьев на опушке леса. Но кобылки водятся в траве, а не на деревьях.
Боря забрался на вершину дерева, с которого только что слетела пеночка.
— Здесь множество кобылок! — закричал Борис сверху. — Они греются на солнце с южной стороны ствола!
Ребята, дежуря у гнезда и сменяя друг друга, установили, что пеночка принесла корм с рассвета до темноты пятьсот пятьдесят раз.
За десять дней она принесла птенцам шестнадцать тысяч насекомых, из которых больше половины были вредителями леса. Кто бы мог подумать, что такая крошечная птичка так хорошо оберегает лес!
Ребята заметили, что если пеночку испугать, она сама проглатывала принесенное птенцам насекомое и улетала за новым.
Закончив наблюдения и собрав гербарий, мы завьючили лошадей и отправились дальше.
Чем ниже, тем меньше камней. Все гуще и выше трава. Нас окружают теперь кедры. Но что это за деревья? Корявые, приземистые, жалкие, с поломанными вершинами, почти голые с той стороны, откуда обычно дует здесь ветер. Так покалечили морозы и ветры самых верхних представителей леса. Но зато трава здесь достигает плеч человека. Отдельные соцветия зонтичных выше всадника. В особенности высоки цветы маральего корня (левзеи) крупные, красновато-фиолетовые шишки на длинных стеблях.
Ниже деревья, хотя и низкорослые, но уже гуще, стройнее. С появлением первых деревьев альпийский пояс кончился, уступив место лесному.
В него с вершин гор проникают широкие каменистые осыпи — «курумники». Они глубоко врезаются в кедрачи, как бы раздвигая их.
И снова знакомые нам пищухи с пучками травы во рту спешат со своих «покосов», чтобы разложить на камнях траву для просушки. Чуть набегут тучки, пищухи поспешно сгребают «сено» и прячут его под камнями.
В пышных травах видны свежие следы маралов. Здесь они проводят почти все лето.
— Смотрите, — воскликнул проводник, — только что пробежала маралуха! Видите: смятая трава приподнимается. Это она услышала нас. Пройдемте назад по ее следу и мы найдем мараленка.
Мы слезли с лошадей, привязали их к деревьям и поднялись по следу несколько сот метров вверх, к началу альпийских лугов. Там, в конце следа, была примятая трава — место, где лежала маралуха, но никакого мараленка нет.
Пока мы рассматривали и фотографировали место лежки маралухи, проводник бродил кругом. Но вот он остановился и поманил нас к себе рукой:
— Он лежит здесь!
В пятнадцати шагах, прижавшись к земле, лежал мараленок. Глаза его были полузакрыты. Белые пятнышки на шкурке походили на солнечные блики на траве. Только по легкому, чуть заметному дыханию было видно, что мараленок жив. Мы осторожно отошли назад, чтобы не спугнуть его с лежки, и направились вниз к лошадям.
Когда солнце опустилось за горы, поставили палатку и, не теряя ни минуты, с капканчиками в рюкзаках разошлись в разные стороны.
Под корни деревьев, под пни и камни ведут крошечные норки маленьких лесных зверьков. У входа в их норки мы и установили капканчики. Утром узнаем, кто живет в этих норках, и пополним свою коллекцию.
Собрались у палатки, когда начинало темнеть. Пока закипает чайник и готовится ужин, нужно успеть снять шкурки с убитых за день птиц, разложить на вате из морилок насекомых, переложить в прессы для просушки травы и цветы, записать наблюдения. Работаем при свете костра.
Кругом темная горная ночь. Под ее покровом начинается ночная жизнь диких животных: слышны какие-то шорохи в траве, тонкий писк в кустах. Тысячи обитателей горного леса ведут неизвестную нам жизнь.
Утром, сняв шкурки со зверьков, пойманных капканчиками, мы отправляемся дальше.
Тропа идет по густому чистому кедрачу. Отдельные кедры поражают своими размерами, стволы их в несколько обхватов толщиной.
Внезапно налетела тучка и полил дождь. Весь наш отряд свободно уместился под кроной одного великана-кедра. Дождь сюда не проник, и мы, переждав его, совершенно сухие двинулись дальше. И вот тут-то в пути промокли, как говорят, «до нитки» от дождевых капель с деревьев.
С каждым шагом кедрач делался все гуще. Солнечный свет не проникал сквозь хвою. Уже не трава, а мягкие подушки мхов стелились по земле. Наконец, среди стволов показались просветы, и мы выехали на залитую солнцем опушку. Километров на двенадцать вокруг простиралась старая гарь. Здесь бушевал огонь, пожирая кедровый лес, но отдельные сухие стволы все еще не упали.
Море трав, цветов и кудрявые белоствольные березки заполняли сейчас гарь.
Тропа поминутно огибала упавшие деревья, заросшие мхом и травой. Кое-где в понижениях сверкала вода. Осока зеленой порослью затягивала эти заболоченные участки. Но вот пучки всходов молодых кедров. Это работа лесных птиц-кедровок. Они приносят сюда из кедрачей шишки с орехами, прячут их в землю про запас. Часть этих шишек остается до весны и прорастает. Получается «гнездовой посев».
И вдруг мы видим ровные ряды молодых кедров под березовым пологом. Это сделал человек.
Сюда, на старую гарь, советские люди заботливо привезли из лесопитомника молодые саженцы кедров. Деревца хорошо принялись, растут, и недалеко то время, когда на месте гари зашумят новые кедровые леса.
Гарь эта закончилась сплошной стеной кедрача. Как в узкий коридор, нырнула тропа под своды деревьев. Снова полумрак, сырость и тишина. Почва здесь никогда не просыхает. Целые километры кони бредут по воде и грязи, выбиваясь из сил. Свернуть в сторону нельзя. Рядом — непроходимая заросль деревьев и кустарников, заваль бурелома.
В густом кедраче нам встретилось несколько старых шалашей. Около них были навалены большие груды шелухи от кедровых шишек. Здесь стан колхозников — заготовителей кедровых орехов. Ежегодно в сентябре они приезжают шишковать целыми бригадами. Раньше шишки с дерева доставали при помощи большого деревянного молотка — колота. От ударов колотом по стволу спелые шишки осыпались, а дерево постепенно разрушалось. Сейчас этот вредный способ заменили другим: на кедры взбираются с помощью особых «когтей» и сбивают шишки ударами шестов. Женщины собирают шишки в кучи. Здесь же на деревянных терках из них выколачивают орехи.
