Тайна Соколиного бора - Збанацкий Юрий Олиферович (читать полные книги онлайн бесплатно txt) 📗
— Га? А черт с ним! Один раз мать родила, один раз и помирать.
— Раз-то раз, но какая охота? И за что?
— Но, но, но… Захныкал!.. Еще посмотрим!
Виктор видел, что хмель и воинственный пыл с полицаев как рукой сняло. Они стояли, уныло сгорбившись. Потом один из них обратился к Александре Ивановне:
— Пошли с нами, выпьем! Сегодня у нас, так сказать: «Последний нонешний денечек гуляю с вами я, друзья, а завтра…» Эх, завтра, черт возьми… Все равно жизнь поломалась…
— Спасибо. Пойду к старосте. Где он прикажет, там и буду ночевать.
— Га?.. А ну, как хочешь… Старостат — вон он. Так, говоришь, партизан там много?
— Видимо-невидимо! Целая армия, с пушками и танками. Там такое — не приведи, господи!
— Черт возьми! А я тебе, Петро, что говорил? Если бы там слабенькие сидели, их бы без нас с тобой выкурили. А то, видишь… и нас зовут. Эх, говорил я тебе.
Александра Ивановна потянула за собой Виктора. Полицаи уже без песен пошли своей дорогой. Александра Ивановна в последний раз услышала отчаянное:
— Черт возьми!.. Эх, и жизнь собачья…
«Собаки, это верно, — подумала она. — Самогон дуть — храбрецы, а услышали о партизанах — сразу хвосты поджали».
Они вошли в помещение старостата. На пороге им встретился человек с рыжей широкой бородой, в черном дубленом полушубке.
— Нам бы старосту…
— Ну, я староста… Чего нужно?
— Як вашей милости, господин староста. В Полтаву иду… Переночевать бы, если господин староста позволит.
— Айсванец есть?
Александра Ивановна вопросительно посмотрела на старосту:
— Ничего у меня такого…
Виктор нетерпеливо дергал ее за полу:
— Ну, мама… я есть… спать хочу…
Староста сердито сказал:
— Шляетесь тут без документов! Айсванец нужно иметь, а если нету — всех приказано отправлять в полицию.
— Да у меня ведь справка есть!
Александра Ивановна подала старосте удостоверение.
— Ну вот… А говорит — нету! — ворчал староста.
— Да я не разобрала, о чем вы спросили.
— Айсванец — это и есть по-немецки справка.
— А я и не поняла.
Староста вышел из полутемных сеней на крыльцо и поднес бумажку к подслеповатым глазам.
— Так, значит… к месту проживания матери… в Полтаву… так… помогать, как семье погибшего в боях с партизанами… Угу… с партизанами… Так, значит, печать и подпись есть… Угу, айсванец, значит, в порядке. Так, говоришь, муж погиб? — обратился он к женщине.
Александра Ивановна поднесла к глазам кончик платка.
— Скажи-ка! Ах ты, сердешная! — огорчился староста. — Да как же это его?
Александра Ивановна в сотый раз начала рассказывать о своем «горе». И столько тоски и жалобы на горькую долю было в ее рассказе, что староста размяк:
— Твой ребенок?
— Остался сиротой…
— Мама, я спать… ноги болят… — хныкал Виктор.
— Вы уж нас устройте куда-нибудь на ночь.
— Ишь ты, какая беда! — словно не слыша, продолжал староста. — Такая молодая… хоть бы без ребенка… Ну, пошли — для таких людей и у меня место найдется.
Жил староста в большом доме, крытом белым оцинкованным железом. Можно было догадаться, что раньше здесь было какое-то сельское учреждение — школа или больница.
Старостиха встретила гостей неприветливо. Шлепая большими валенками с загнутыми вверх носками, она тяжело носила по дому свое грузное тело и словно не слышала приказания мужа:
— Покорми! Люди с дороги.
Хлопоча около печи, она бурчала себе под нос:
— Всех и черт не накормит! Ему легко: этого накорми, того накорми… Какого черта где ни захватит, домой тащит… Корми, корми… Воротник скоро объедят!
Но Виктору не хотелось слушать ее ворчанье. Он дергал Александру Ивановну за рукав:
— Мама, вы слышите? Есть хочу!..
— А как они, партизаны то есть, со… старостами?
Услышав о партизанах, старостиха перестала шлепать валенками и начала прислушиваться к разговору.
— И-и, господин староста, от них никому нет пощады! Мой поехал с немцами — крепкий был, как дуб, а назад привезли. И в голову попало и в грудь… А старост тоже — и перестреляли и перевешали…
У старосты гневно шевельнулись брови:
— А куда же смотрят немцы и полицаи? Что, силы нет разбить партизан?
— Куда там — разбить! Их как листьев в лесу, да все с оружием… Ходили немцы, да мало кто назад вернулся.
— Говорила же тебе, старому дураку, — вдруг запричитала старостиха, — говорила же!.. На черта понадобилась тебе власть!.. Господин!.. Вот повесят на воротах — будешь знать, как властвовать. Ох-хо-хо, горюшко мое!
— Да замолчи, дуреха! — злобно прикрикнул на нее староста. — Не твоего ума дело!
— Да, не моего… всё не моего… Только по-моему всегда выходит!
Александра Ивановна долго еще рассказывала о партизанах, нагоняя страх на старосту и особенно на старостиху. А потом осторожно начала расспрашивать:
— Иду вот и боюсь — еще встретятся. Как у вас тут, не слышно о них?
— Где ж не слышно? — встрепенулась старостиха. — Вон в соседнем селе прошлой ночью староста в одном исподнем удрал… Ходят и тут!
— Может быть, у вас здесь хоть немцев и полиции много, так боятся все-таки. А у нас там никого не осталось — всех поубивали.
— У нас тут… Не знаю, о чем думают немцы: на такое село только десять полицаев, да и то такие — палкой разогнать можно. Вот в соседнем городе немцев с сотню наберется, только пользы от них никакой: окопались и ни о чем не беспокоятся. Черт знает что!..
— А как же мне идти, дорогой человек?
Староста начал рассказывать, в каких селах и городах немецкие гарнизоны, в каких их вовсе нет. Виктор даже забыл, что надо каждую минуту дергать мать за рукав. Он жадно ловил и запоминал каждое слово.
— Ясное дело, не дадут им воли, — приободрился под конец староста. — Вот вызывают всех полицаев в город. Говорят, и немцы идут. С партизанами покончат быстро.
Но старостиха тут же охладила его:
— «Покончат!» Пока твои полицаи будут ездить, тебя тут быстрее прикончат.
Староста нервно подергивал рыжую бороду. Виктор, вспомнив о своих обязанностях, заныл:
— Ну, теть-мама, я есть… спать хочу!
Александра Ивановна ахнула и с неподдельным гневом накинулась на забывшегося мальчика, так неосторожно выпалившего это «тетя».
— Да замолчи ты, мучитель мой!
Старостиха все-таки подала им ужин.
За весь вечер староста больше не проронил ни слова. Он задумчиво ходил по комнате, поглядывая на гостей. Александра Ивановна не на шутку встревожилась: не догадался ли о чем этот рыжий пес, когда Виктор назвал ее «тетей»?
Она никак не могла уснуть. Долго ворочался и Виктор, очень недовольный собой. Слышно было, как грузно ходил по комнатам староста, проверяя, плотно ли закрыты ставни, задвинуты ли крепкие засовы на дверях. Он зарядил и поставил возле двери винтовку и снова, покашливая, зашагал по дому. Из соседней комнаты слышны были вздохи и шопот старостихи: «О, боже наш, боже!..»
По-видимому, на старосту напала бессонница. Он не ложился до утра и не дал задремать и Александре Ивановне. Она боялась, что староста утром отправит их в жандармерию. Думала она и о том, что так встревожило ее в дороге: всюду только и говорили о большой облаве на партизан, подготовляемой немцами. Может быть, следует вернуться в лагерь, предупредить?..
Ночь тянулась долго, в комнате было темно и душно. Скрипели доски под грузными шагами старосты.
Только под утро его свалил сон. Но по комнатам снова зашаркала своими валенками старостиха. Александра Ивановна поднялась с постели, разбудила Виктора. Хоть она и не спала в эту тревожную ночь, но чувствовала себя бодрой.
— Так рано? Спали бы еще, пока я завтрак приготовлю, — забубнила старостиха.
— Спасибо на добром слове! Спешу очень.
Рассвет встретили они уже далеко за селом.
Небо закрывают тучи
Тимка бродил вокруг лагеря грустный и задумчивый. Шумел лес. По небу плыли тяжелые облака; накрапывал мелкий и назойливый дождик. Снег таял, всюду образовались лужи. Вода в них была то желтоватой — если песчаное дно, то бледно-зеленой — на мшистых лужайках. Куда бы ни ступила нога — всюду чавкала жидкая грязь. Но Тимка не замечал ничего. Насквозь промокший, он плелся прямо по лужам, понурив голову.
