Бахмутский шлях - Колосов Михаил Макарович (читать книги полностью без сокращений TXT) 📗
— Эх, была не была! Где наша не пропадала! — бросил на ящик десятку.
Толпа образовала круг, раздались подбадривающие голоса.
Парень взял карты, быстро бросил влево-вправо, проговорил спокойно:
— Твоя. Забирай.
— Ага! — оживился одноглазый. — Еще на десятку!
— Твоя. Забирай.
— Ага! Нас не проведешь! Еще на десятку!
— Моя.
Кругом засмеялись. Одноглазый скис, подергал бровями и решительно выбросил десятку.
— Еще раз!
— Твоя.
— Ага! Я вас понял! — торжествуя, закричал он. — На сотню! — Одноглазый вошел в азарт.
Все ахнули. А парень спокойно сказал:
— Деньги на кон.
— И ты!
На фанеру вылетели две сотенные. Круг сомкнулся теснее, разговоры прекратились. На этот раз безногий бросал карты медленно.
— Твои!
— Вот так-то! — одноглазый сгреб деньги и скрылся в толпе.
— Следующий! — проговорил безногий, собирая карты.
Возле Яшки стоял паренек в ремесленной форме. Разгоряченный увиденным, он вытащил десятку:
— Давай!
Повторилась та же история, что и с одноглазым. Но когда подошел момент сделать большую ставку, паренек заколебался. И тут откуда ни возьмись вынырнул одноглазый, оттолкнул Яшку, проговорил:
— Ставь, дружок! Сколько есть — ставь на все! Верный выигрыш! И вот моя сотня! Принимай в компанию. Ну?
Ремесленник полез в карман, вытащил две десятки, красную тридцатку, несколько бумажек по рублю и хлебную карточку.
— Ставь карточку, — подбадривали окружающие.
Но ремесленник сунул карточку в карман, а деньги положил на ящик.
— Давай.
Инвалид стал медленно раскладывать карты. Ремесленник склонился, напряженно следя за руками безногого и за картами. И вдруг:
— Моя! Ваших нет, — сказал безногий.
Лицо ремесленника побледнело. Яшке стало жаль паренька.
— Опять за свое! И як же тебе не соромно, Иване? — услышал Яшка громкий голос и обернулся.
Сзади него в синей шинели стоял милиционер.
— Стыд не дым, глаза не выест! — прокричал из толпы одноглазый.
— От сказав, — проговорил милиционер. — Кого ты обмануешь, Иване?
— Шо ты мне душу выймаешь! — закричал в истерике безногий, хватаясь за костыли. — Я воевал!
— А я? — спокойно сказал милиционер. — А я не там был? — Он поднял и опустил пустой рукав шинели, — Ну? Соромно за тебя. Шо ж мы, за это вот воевали?
— Не лезь мне в душу, — сказал инвалид, но уже без злости. — Ладно, — и подбросил вверх карты. Мальчишки бросились их собирать. — Все. Завязал.
— Сколько раз ты уж такой фейерверк устраивал, — махнул рукой милиционер.
— Сказал — все, значит, все. Я пошел. — Он подхватил костыли, оперся на них, хотел идти, но тут встретился глазами с ремесленником. Быстро сунул руку в карман, вытащил измятые деньги, выбрал из них красную тридцатку, потом подумал и отделил еще десятку. — На, пацан. Да не играй больше. Петро, идем.
На его зов из толпы вынырнул одноглазый, и они ушли.
«Вот жулики! — раскрыл Яшка рот. — Они, оказывается, заодно! Хорошо, я не стал играть, а то стоял бы бледный, как ремесленник. Нет, я сразу заметил: что-то тут неладное…»
Возбужденный всем увиденным и похваливая себя за то, что не соблазнился выигрышем, поплелся Яшка по базару.
— Есть иголки!
— Кому чеботы? Кому чеботы?
— Картошка, картошка! Есть картошка!
— Портсигар из чистого серебра!
Яшка пробирался сквозь толпу. Кто-то наступил ему на йогу, кто-то предлагал купить бритву. А он шел и думал: торгуют ли на базаре хлебом? Увидел, наконец, обрадовался. Круглолицая, с подкрашенными губами, в цветастом платке женщина держала «кирпичик» хлеба. Пробрался к пей Яшка, оробел, но, собравшись с духом, спросил:
— Почем хлеб, тетя?
— По деньгам, племянничек, — ответила та ему в тон.
Хотел обидеться Яшка, но мало ли какие люди бывают, может, она шутница, — проговорил:
— Я взаправду спрашиваю.
Но торговка почему-то озлилась, рявкнула на весь базар:
— А ну проваливай дальше! Тоже мне — покупатель нашелся! Видели мы таких, жулье проклятое!..
Сгорая от стыда и бормоча что-то в оправдание, Яшка отошел. Но торговка не успокаивалась и продолжала кричать:
— Ишь, сразу смывается!..
«Глупая тетка, — ворчал Яшка про себя, — не видела ты настоящих жуликов…» Однако подходить к торговкам опасался и со стороны прислушивался, как другие спрашивали о цене. Оказалось — пятьдесят рублей просят за буханку. Дорого, купи две буханки, и половины денег нет.
Яшка прошел через весь базар. Возле пустых деревянных ларьков толклась группа подростков. К Яшке подскочил один из них, спросил:
— Слушай, парень, ты понимаешь по часам? — и, не дожидаясь, когда Яшка сообразит, что от него хотят, продолжал: — Там один чудик продает мировые часы. Швейцарские! На семнадцати камнях! Просит пятьсот рублей, а им цена восемьсот, если не больше. Слушай, ты купи их, он за триста отдаст, а я сбегаю домой, возьму деньги и дам тебе за них пятьсот. Мировые часики!
Новый знакомец обхватил Яшку за плечи и повел к ребятам, которые шумно о чем-то спорили.
— Не дрейфь! — шепнул он Яшке и громко крикнул: — Эй, неси свою шарманку. Вот парень понимает толк в часах. Триста рублей, говорит, больше они не стоят, — подмигнул Яшке.
Долговязый, с плутоватыми глазами парень приложил к Яшкиному уху часы и тут же спросил:
— Ну что? Ход какой — слышишь?
— Тикают, — проговорил Яшка.
— «Тикают»! Сразу видно — понимает! Семнадцать камней, швейцарские. Фирма «Павел Брулле».
— Брось, немецкая штамповка, наверное. Им нужно два камня: один — снизу, а другой — сверху, — проговорил Яшкин знакомец, а на ухо ему шепнул: — Бери.
Но долговязый будто и не слышал подковырки, ему хотелось продать часы Яшке.
— Ну, берешь? Да у тебя, наверное, и денег-то нет?
— Бери, — шепнул Яшкин знакомец. — Бери! Они восемьсот рублей стоят. Я тебе сейчас пятьсот притащу за них, и ты двести рублей заработаешь.
Нет у Яшки трехсот рублей, а сказать об этом почему-то стыдно. Если б за двести согласился…
— Бери!.. Бери!.. Бери!..
— Да у него ж денег нет! А то какой бы дурак не взял за триста такие часы? Хочешь, на спор за двести отдам?
Закружилось, затуманилось в Яшкиной голове, обмякли ноги: какое счастье подвалило! Было двести, и вдруг сразу станет пятьсот рублей! Тогда можно жить, можно купить не одну буханку, а и кое-что к хлебу…
— Бери!.. Бери!.. — уже шепчут ему и остальные.
— Нет у него денег, — презрительно сказал долговязый и сделал вид, что уходит: нечего, мол, даром время терять с такой мелкотой.
И видит Яшка — действительно уходит, уплывает счастье. Крикнуть ему: «Стой! На двести! Мы не таковские, не трусы! Будешь знать, как на спор!»
— Бери!.. Бери!.. Бери!..
Колотится сердце, подступает к самому горлу. Откашлялся Яшка, крикнул:
— Давай!.. За двести…
Вся ватага снова прихлынула к Яшке, смотрят с нетерпением, как он силится — вытаскивает из-под подкладки деньги. Тянет их, а они не даются. Мать посоветовала спрятать подальше. «Дальше положишь, — говорила, — ближе возьмешь». Где уж тут ближе… Яшка рассердился, рванул подкладку — вот они, наконец, хрумкнули в руках. Протянул долговязому:
— Бери!
Взял тот деньги, не считая, сунул в карман, отдал Яшке часы.
— Носи на здоровьечко! Культурненько жить теперь будешь — с часами.
Долговязый издевался, но Яшка не обращал внимания, искал своего знакомца. Нашел, кивнул ему: «Ну, что же ты? Давай неси свои пятьсот». А тот вместо того, чтобы кинуться домой за деньгами, показал Яшке язык.
— Сейчас — спешу! Они ж стоят, дурачок!..
Приложил Яшка часы к уху — правда стоят. Похолодел весь: обманули жулики проклятые… Оставили без копейки… Обманули, сматываются. Вон как улепетывают, трусы…
