Грот афалины (илл. В. Барибы) - Мисько Павел Андреевич (электронная книга .TXT) 📗
Куда же везет его малыш? Где Янг оказался? На том свете, наверное. Вспомнилось, как тонул, как умирал на дне озера, как засосал его водяной вихрь… Да, только на том свете может быть такая вековечная темнота, без единой звездочки над головой. Но почему же тогда он все ощущает, как живой? У него все болит, как у живого, а на том свете должны быть только легкость и наслаждение для души и тела, полная нирвана. Правда, только для праведников, для тех, кто никогда никакого греха не совершил. А какие же грехи за двенадцать лет жизни он совершил, что Вишну рассердился и швырнул его в пекло, в темноту?
Вода кажется не черной, она, как разведенное молоко, тут и там по ней пробегают какие-то искорки или точки… Значит, и на том свете есть и море и дельфины?!
А где же люди?! Их же сотни умирает, тысячи… Почему я тут один? Может, это еще только дорога в пекло, на тот свет… Над головой увидел небольшое светлое пятно, оно все время увеличивалось, а потом резнуло по глазам светом. Просвет в высоте был не круглый, а как бы искривленная узенькая восьмерка. Дельфиненок замер на месте, перестал работать хвостом, а взрослые дельфины медленно и степенно, изредка посвистывая, закружились вокруг Янга. Будто давали возможность вдосталь налюбоваться светом, который пробивался сверху. И Янг смотрел на сдвоенную полоску света как на необычное чудо и заметил уже, что она голубая и на этой голубизне видны даже несколько огненных искринок. «Небо? И звезды?! На светлом небе — звезды? Там еще день, а так не бывает, чтобы днем — звезды! Только на том свете такие фокусы бывают…» Потом Янгу показалось, что на том светлом пятне что-то суетится, летает, сдается, он даже услышал мышиный писк. «Неужели летучие мыши?!» А как высоко до них! Та светлая дыра казалась проломом в куполе высоченного храма-дворца. Какая-то чудовищная сила разломала, разорвала землю, создала этот сводчатый, островерхий грот.
Да, это пещера, грот, залитый водой. Янга всосало на дне озера в щель, он проваливался в нее с приключениями, застревал. И его не очень деликатно кто-то тащил за ногу, спасал. Кто бросился ему на помощь в водяной хаос и тесноту, кто мог услышать его последний предсмертный крик? Радж как-то говорил, что дельфины страшно боятся узких, щелей, никогда не лезут в них, чтобы не застрять. Эта боязнь у них передается из рода в род, из поколения в поколение. Но ведь кто-то из них решился на подвиг, одолел страх.
Дельфины разместились вокруг Янга на самом светлом месте. Видно, как выставили из воды морды, разинули рты, можно разглядеть даже острые колышки зубов. Сколько же дельфинов? Три, четыре… Малыш — пятый… Усмехаются, будто загадали загадку: угадай, кто перед тобой? Один высунулся из воды настолько, что показались три белые царапины на боку.
— Ева-а-а! — хрипло и радостно крикнул Янг, узнавая. Под сводом прогудело эхо, заметались, взлетели летучие мыши. — А это Дик! Ты это, ты!!! Не крути головой… — Янг подплыл к нему. — Вот, и зуб тот, что не в шеренге других, и четыре пенька справа… Ты, жулик, ты! А малыш — Боби! Наши дельфины-ы! Ура-а-а!!!
Раскатом загремело эхо, сверху даже что-то оторвалось и плюхнуло в воду. Янг оставил Дика и повернул к Боби. А тот уже и сам плыл навстречу. Потерлись щеками, Янг даже поцеловал его. Вокруг кружились и с облегчением вздыхали дельфины. Будто и им было до сих пор страшно одним в этом подземелье. Кто их сюда загнал, упрятал? «Их спрятали тут… Значит, где-то должен быть выход к морю… И чем-то загородили тот выход, чтоб дельфины не убежали. Сами дельфины не могут разгородить ограждение. А если я им помогу?»
Он едва держался на воде, так обессилел. Стоило руке соскользнуть с тела Боби, и мог бы утонуть. Силы, чтобы опереться на дельфина, уже не хватило бы.
«Никуда не денется тот выход… Если он есть…»
Отдохнуть бы, отдохнуть… Окоченел окончательно, деревенеют руки и ноги. Хочется стонать и плакать — не хватает духа выдерживать эти муки.
Направил Боби за рострум вдоль стены, пытаясь хоть слегка работать ногами. Плыли медленно, очень медленно в глубину грота, от светлого пятна в темноту. Глаза, побывав немного в более светлом месте, не хотели ничего видеть, слезились от напряжения. «Стой, Боби, стой… Я руку сменю…» Перебрался на правую сторону от дельфиненка, взялся за плавник левой рукою, а правой вел по скользкому камню, по мокрой скале, щупал. Вот уже и острый угол, тупик… Запрыгала в воду из небольших выемок какая-то живность — может быть, крабы, может, еще что. Повернул Боби назад, вдоль другой стены, противоположной.
Впереди, куда продвигались ощупью, миновав светлое пятно, послышался тот глухой, ровный и нудный шум. Грот имел удлиненную, с острым тупиком, форму. А в эту сторону стены раздвигаются все больше и больше. «Бобичек, не вырывайся… Потерпи, милый…»
Правая рука вдруг провалилась в пустоту, и из-за поворота ударил в уши шум и рев водопада. Ногой нащупал под водой ступеньку, хоть и скользкую, в наростах. Попытался стать на нее обеими ногами и упал навзничь. Заболтал руками и ногами, поворачиваясь на живот и направляясь к скале. На подводную ступеньку стал коленями, ухватился, как смог, руками — вполз выше. Разбегались во все стороны, порой попадая под руку, большие и маленькие крабы, плюхались в воду. Сделал несколько неуклюжих шагов на карачках — и стукнулся головой о скалу. Силы совсем оставили его, руки и ноги подкосились.
Так и заснул, опустив голову лицом вниз на вытянутые руки, а может, и сознание потерял.
Ноги двигались, шевелились, и что-то тяжелое сидело на ноге, где кончалась штанина, и грызло, царапало ранку выше щиколотки. Еще полностью не очнувшись, двинул другой ногой по штанине — столкнул что-то остро-колючее, бесформенное, как остроугольный камень. Вздрогнул с отвращением и страхом: краб, чтоб он сдох…
Сколько времени он проспал? Почувствовал себя окрепшим, голова ясная и не очень болит. Осторожно, медленно разгибаясь, попробовал стать на ноги. Повернулся лицом к скале, ощупал ее руками. Круто вздыбился холодный мокрый камень, ни одной зацепки. Снова сел, охватил себя за плечи руками, потер, помассировал, помял мышцы. Чувствовал под ладонями, что рубашка на плечах хоть и сырая, от тела подсохла, с нее уже не течет. Но этого так мало! А как бы хотелось переодеться в сухое, согреться! Правда, тут и сухое враз отсыреет: воздух густой от влажности, сверху падают на голову тяжелые капли. Эх, если бы скорей на солнышко выбраться, на волю! Какое это счастье — иметь солнце над головой!
Припомнил, как доплыл с Боби до этого выступа с площадкой, как взбирался на нее. Теперь он сидит спиной к тому выступу, о который стукнулся. Значит, если встать и повернуться к нему лицом, а потом тихонько, опершись о скалу, склониться вправо, можно будет заглянуть в грот-храм с дырой в куполе, оттуда он приплыл, там немного светлей. Янг проделал все это очень осторожно, приучая теперь себя к осторожности и осмотрительности, приучая ориентироваться в темноте. Склонился — ничего не увидел: чернота, только кое-где пятнами сереет вода, порой по ней пробегают едва заметные фосфорические полоски. Должно быть, уже ночь, глубокая ночь. Он ведь не знает, сколько проспал.
А может, и не надо следить за временем? Какое это имеет значение, если темень и темень!
«Ты где, Боби? Плыви сюда!» — просвистел условный сигнал. И подумал, что малыш его не услышит. Беспрерывно шумит водопад, хоть и не так звонко, как раньше: глушит прилив, вода поднялась и в пещере.
Но прошло, наверно, минуты две, когда возле Янговых ног послышалось «пфу-уф» и короткий скрип. Наклонился к воде и нащупал мордочку Боби. Тот дал себя приласкать и тут же нырнул в воду, исчез из-под руки.
— Ты куда, глупенький? — не выдержал и опять засвистел Янг.
Пропал Боби, как и не было. «Обиделся… Рыбки не даю… а где ее взять, ту рыбку? Может, и есть в этой пещере рыба, так пусть сам ловит… И я спасибо сказал бы, если бы меня кто рыбкою угостил, да еще жареной…» — У Янга набежал полный рот слюны, заныло в животе. Только теперь он ощутил, что страшно голоден.
