Тайна двухэтажного города - Зверев Максим Дмитриевич (книга жизни .TXT) 📗
— Обязательно, зайдем. Я слышал эту фамилию, — ответил Сергей Иванович и заторопил своих спутников.
— Барометр опять показывает грозу, Обязательно будет гроза. Может быть, подождете на станции? — сказала Раушан.
— Ничего, не сахарные, не размокнем! — крикнул профессор. — Переждем где-нибудь! Не беспокойтесь…
Ущелья были еще заполнены туманом. Они только пробуждались от ночного сна. Но на вершинах гор ледники уже сверкали под лучами еще низкого солнца. Громко пели синие дрозды.
Около тропы крошечные расписные синицы необычной фиолетовой окраски взлетели на вершину арчи. В воздухе с криком носились желтоносые альпийские галки. Красногорлый соловей громко пел в зарослях. Утро было солнечное, без единого облачка на небе.
Профессор и его спутники бодро шагали по тропе и легко преодолели небольшой перевал. Сабира все время шла впереди вместе с Вовой. Она знала здесь каждую тропку, как Вова — улицы родного города. Мальчик был впервые так высоко в горах, и явное превосходство Сабиры задевало его самолюбие. А она то и дело показывала ему то цветок альпийского мака, на который он чуть было не наступил, то высокогорную крупную бабочку.
— А вот из-за этого камня дедушка стрелял в горного козла и попал, хотя он очень быстро скакал вон по тому склону, — весело щебетала Сабира.
— А ты откуда знаешь? — буркнул недоверчиво Вова.
— Я часто с дедушкой на охоту хожу, — с горячностью ответила девочка.
— Ты?..
— Я! А что тут такого? Честное пионерское — у дедушки спроси, если не веришь! Он и сегодня козла убьет, видишь, ружье взял и собаку.
Сергей Иванович услышал эти слова Сабиры и обратился к Еркену:
— И вы тоже уверены, что на обед, будет приготовлен бесбармак из мяса горного козла?
За него ответила Сабира:
— Дедушка еще никогда не приходил с охоты без козла!
— Но ведь все-таки это дикие козлы, а не домашние, — заметил Александр Данилович.
— Вон, смотри! — сказал уверенно Еркен, — там тропа тау-теке. Они ходят сто лет по одним и тем же тропам. Спрячусь за камнями и буду ждать. Пошлю собаку, и она пригонит козлов. Хожу сюда, как в свою отару!
— Эта собака жила раньше у чабанов, — пояснила Сабира, — она привыкла загонять отставших овец. Теперь пригоняет по этой тропе козлов прямо к дедушке. Козлов в горах много. Она быстро найдет и пригонит сюда. Долго ждать дедушка не будет. Вчера у нас кончилось мясо. Дедушка снабжает нас козлятиной без перебоев!
— Как же козла доставить на станцию? Ведь он тяжелый… — спросил Александр Данилович.
— Ничего, вы идите с Сабирой, а я останусь, сниму шкуру, разделю мясо, два раза таскать буду, — ответил старик.
— К вечеру придем, не раньше, так что не торопитесь с вашим бесбармаком, — сказал Сергей Иванович.
— Сабира, не смей к пещере близко подходить! — строго приказал Еркен и, подумав еще, крикнул: — Издалека покажи, поняла?
Долго еще ученый и его спутники шли по тропе вслед за Сабирой. Но вот профессор посмотрел на часы, остановился и объявил:
— Сорок минут, как мы идем. Привал на десять минут!
Пока сердито бросил на землю свой альбом и посмотрел вдаль.
— Ты что это надулся? — спросила Сабира.
— Зря я с вами потащился. Мне хотелось сделать подробный рисунок станции.
— Успеешь еще, когда вернемся… — Сабира замолчала на полуслове, вскочила и, крадучись, направилась в сторону. Все удивленно следили за ней.
Большим прыжком девочка подскочила к груде камней и сунула в расщелину руку по самое плечо.
Послышался птичий писк.
— Смотрите, кого я поймала! — раздался ее радостный крик. Она подбежала, держа обеими руками какую-то птицу. — Я заметила, как он забрался туда. У него там гнездо.
— Первый раз вижу такую птицу! — удивился Александр Данилович.
— Не синяя ли это птица? — спросил Ахмет.
— Нет, высокогорный синий дрозд, — пояснил Сергей Иванович. — Он чудесно поет, как жаворонок в степи. Отпусти его, Сабира!
— Нет, подожди, я сначала его нарисую! — воскликнул Вова.
— Вот это правильно, — одобрил профессор. — Насколько мне известно, еще нет ни одного рисунка живого синего дрозда. Такой рисунок может иметь научную ценность. Постарайся его хорошо сделать, а мы подождем.
Вова достал альбом и сел на камень перед девочкой.
Сабира сделала умное лицо, как перед фотографом, и замерла, вытянув руки с дроздом. Так прошло всего две-три минуты, но она уже нетерпеливо крикнула:
— Ну, скоро ты, Вова?!
— Не шевелись!
— Не приказывай, ишь начальник нашелся. Я и так не шевелюсь.
— Я не приказываю, а говорю.
«Тоже мне — художник», — проговорила про себя девочка, а сама от нетерпения так и приплясывала на месте, как спортсмен на беговой дорожке перед стартом.
— Ну, вот, готово! — объявил Вова.
— Ну-ка, покажи, что ты нарисовал, — сказал Сергей Иванович, беря в руки альбом. — Ого, здорово, молодец. Жаль, что я раньше не обращал внимания на твои способности к рисованию. Я поговорю в городе об этом с Машей, ведь твоей маме давно надо было заметить это. Но идемте дальше!
Справа от тропы показались палатка и легкий дымок от костра. Ученый был «дома». Он уже вернулся и готовил завтрак из мясных консервов.
— Здравствуйте, Борис Карлович! — Галя первая подбежала к палатке. — Вот мама послала вам лепешек и вареной козлятины! А это экспедиция археологов под руководством профессора Васильева.
Сергей Иванович, протягивая руку, сказал:
— Приятно с вами познакомиться, профессор.
— Вот не ожидал такой встречи под облаками, уже привык к одиночеству! — ответил, улыбаясь, орнитолог.
Задержались около палатки ученого на целый час, слушая об удивительной жизни птиц на высоте три тысячи пятьсот метров. Борис Карлович оказался очень разговорчивым и охотно рассказал, как однажды его внимание привлек громкий писк маленькой птички. Она сидела на камне, подрагивая хвостиком и кивая головкой, словно здороваясь. Весь ее вид, казалось, говорил, что она крайне удивлена, видя человека там, где она была одна хозяйкой. В птичке нетрудно было узнать альпийскую завирушку.
Вскоре она успокоилась и с каким-то кормом в клюве нырнула под камни. Оттуда раздался дружный писк птенцов. Они оказались хорошо упитанными, очевидно, получали достаточно пищи. Не стоило большого труда выяснить, что завирушка выкармливала птенцов исключительно черными небольшими пауками. Их было множество кругом — не только; на камнях, но и на льду: пауки медленно передвигали лапками и отходили далеко от его кромки. Казалось, вот-вот они сожмутся в комочки и замерзнут. Но пауки так же не спеша возвращались со льда обратно и прятались под камни.
Стенолаз или краснокрыл тоже гнездился на кромке льда. Слегка раскинув ярко-малиновые крылья, птичка лазила по камням и отвесным скалам, как дятел по стволам деревьев. Своим порхающим полетом стенолаз напоминал бабочку. Он тоже выкармливал своих птенцов черными пауками.
Только два вида птичек и пауки жили постоянно на самой границе вечных льдов.
Альпийские галки, грифы и бородачи-ягнятники иногда залетают сюда — отдохнуть. Но гнездятся и кормятся они ниже.
Если легко было выяснить, чем питаются завирушка и стенолазы, то казалось совершенно непонятным, чем могли питаться пауки? Ни тенет между камнями, ни каких-либо живых насекомых здесь не было. Но тем не менее пауки живут, а значит, и питаются.
Почему пауки так медлительны? Вероятно, поспешность им не нужна — они питаются чем-то неподвижным. Так и оказалось!
С первыми лучами солнца с теплых равнин начинает тянуть ветерок. Восходящие потоки воздуха достигают самых больших высот. Теплый ветер к ледникам из горных долин приносит много летающих насекомых и не только мелких, но и бабочек, даже слепней. Это жертвы коварного ветерка: он так ласкал вначале крошечные крылатые созданья, а затем предательски затихал на вершинах гор. И насекомые медленно оседали на лед, снег и холодные камни, быстро цепенея. Ночной холод их убивал. И вот тогда-то черные пауки-тихоходы, как мрачные могильщики, начинали медленно бродить по камням и снегу, не торопясь пожирая свежие трупики насекомых. Спешить паукам, действительно, незачем: насекомые лежат неподвижно, поджав лапки и сложив крылышки. Весь «урожай» оказывается собран, и сытые пауки прячутся под камни.
