Предпоследняя передряга - Сникет Лемони (книги онлайн полностью TXT) 📗
Не глава
Как вы, наверное, заметили, история бодлеровских сирот изложена по большей части последовательно — это слово здесь означает «До сих пор события в жизни Вайолет, Клауса и Солнышка Бодлер были описаны в том порядке, в котором они происходили». Однако на протяжении ближайших трёх глав история будет развиваться параллельно, а это означает, что эти главы не обязательно читать в том порядке, в котором они напечатаны. В четвертой главе вас ждёт рассказ о путешествии Вайолет Бодлер в солярий на крыше и о неприятном разговоре, который она подслушала. В пятой главе вы можете прочесть о том, как Клаус приобрёл опыт общения с некоторыми деятелями деревообрабатывающей промышленности и о зловещем плане, разработанном прямо у него под носом. А в шестой главе сообщается о результатах моего исследования ужасающих обстоятельств визита, который Солнышко Бодлер нанесла в 372-й номер и в загадочный ресторан, расположенный на девятом этаже. Но поскольку все это происходило одновременно, вам не нужно читать главы в последовательности «четвертая — пятая — шестая», а можно знакомиться с ними в том порядке, в каком вы сами пожелаете. Или, что было бы более благоразумно, можно пропустить все три главы вместе с семью последующими и подыскать себе другой способ провести время — последовательный или параллельный.
Глава четвёртая
Когда лифт доехал до крыши и двери открылись, у Вайолет Бодлер было сразу две причины радоваться, что в обмундирование посыльных входят солнечные очки. Во-первых, солярий на крыше был залит ослепительно ярким светом. Утренний туман, такой густой несколько часов назад, когда дети прибыли на Брайни-Бич, рассеялся, и солнце залило город, отражаясь от всего блестящего — и от сверкающих морских волн, бившихся о берег с противоположной стороны отеля, и от поверхности пруда, уже успокоившейся с тех пор, как Вайолет бросила туда камешек. Вдоль края крыши выстроились большие прямоугольные зеркала, наклонённые, как и сам отель, которые улавливали слепящие лучи полуденного солнца и направляли их на кожу загоравших гостей. Десять загорающих, чьи обнажённые тела были намазаны толстым слоем липкого крема, неподвижно лежали на блестящих ковриках вокруг подогретого бассейна, такого тёплого, что с поверхности поднимались клубы пара. В углу стоял служитель, глаза у которого были прикрыты зелёными очками от солнца, а тело — длинным мешковатым халатом. В руках у него были две огромные лопатки, вроде тех, которыми переворачивают оладьи, и он то и дело протягивал руку с лопаткой и переворачивал кого-нибудь из загорающих, дабы животы и спины у них были одного оттенка коричневого цвета. Лопатки тоже отражали свет, как и зеркала, коврики и вода, и Вайолет была рада, что на глазах у неё защитные очки.
Но Вайолет радовалась очкам и по другой причине, и эта причина имела отношение к постоялице, которая нетерпеливо ждала у самых дверей лифта. На этой женщине тоже были очки, но гораздо более оригинальной формы. Вместо стёкол у них были два больших конуса, которые начинались от глаз и становились все шире и шире, а заканчивались в нескольких футах перед лицом постоялицы, где они уже были величиной с тарелки. Конечно, такие очки маскировали того, кто их носил, однако Вайолет понимала — на свете есть только один человек, который так помешан на моде, что стал бы носить такие дурацкие очки, и поэтому она была рада, что её собственное лицо невозможно разглядеть.
— Ну вот наконец и вы, — сказала Эсме Скволор. — Я уж думала, не дождусь.
— Прошу прощения? — нервно спросила Вайолет.
— Посыльная, вы что, оглохли? — капризно спросила Эсме.
Презрительно искривлённые губы были накрашены серебряной помадой, словно злодейская подруга пила расплавленный металл, и она обвиняюще наставила на Вайолет палец с длинным серебряным ногтём. На каждом из четырёх ногтей было по букве, и каждая рука гласила «ЭСМЕ», а на больших пальцах красовалось знакомое изображение глаза. Ногти были покрашены под цвет сандалий Эсме, длинные сборчатые завязки которых обвивали ноги злодейской подруги, словно сороконожки. К сожалению, остальное одеяние Эсме, как я вынужден сказать, состояло из трёх больших листов салата, приклеенных к телу липкой лентой. Если вам доводилось видеть купальный костюм, именуемый бикини, тогда вы догадаетесь, куда именно были приклеены листья салата, а если не догадаетесь, советую спросить у того из ваших знакомых, кто не так щепетилен, как я, и готов обсуждать фигуры всевозможных злодеек.
— Гламурным личностям вроде меня некогда любезничать с глухими! — рявкнула Эсме. — Я вызвала посыльного звонком уже больше двух минут назад и все это время ждала!
— Так и вижу заголовок, — прокаркал другой голос. — «НЕИМОВЕРНО ГЛАМУРНАЯ красавица ЖАЛУЕТСЯ НА ПЛОХОЕ ОБСЛУЖИВАНИЕ В ОТЕЛЕ!» Подождите, вот прочтут это читатели «Дейли пунктилио»!
От радости, что её не узнали, Вайолет даже не заметила, кто стоит рядом с коварной подругой Графа Олафа. Безответственную журналистку, которая напечатала столько клеветы о Бодлерах, звали Джеральдина Жюльен, и Вайолет вовсе не была рада обнаружить, что журналистка попала в число лизоблюдов Эсме — это слово здесь означает «Люди, которые обожают льстить тем, кто обожает, когда им льстят».
— Извините, мэм, — сказала Вайолет самым профессиональным тоном, на какой только была способна. — Сегодня у посыльных особенно много поручений. Чем могу вам помочь?
— Да не мне, — сказала Эсме, — а вон той прелестной девчушке в бассейне!
— И никакая я не прелестная девчушка! — со стороны бассейна донёсся ещё один знакомый голос, и Вайолет, повернув голову, увидела Кармелиту Спатс, избалованную и препротивную девчонку, с которой Бодлеры познакомились в интернате и которая затем стала пособницей Графа Олафа и Эсме Скволор в их коварных кознях. — Я футбольно-ковбойски-супергероически-солдатская пиратка! — завопила Кармелита, выныривая из облаков пара.
Наряд на ней был такой же смехотворный, как на Эсме, хотя, к счастью, не такой откровенный. Кармелита щеголяла в расстёгнутом ярко-синем кителе, покрытом медалями, которые обычно дают за подвиги на военной службе, а под ним виднелась белая майка с названием какой-то спортивной команды, написанным выгнутыми синими буквами. К спинке кителя был металлическими скрепками приколот длинный синий плащ, а на ногах оказались ярко-синие сапожки со шпорами — это такие колёсики с шипами, с помощью которых животных заставляют двигаться быстрее, чем им бы этого хотелось. Один глаз закрывала синяя повязка, а на голову Кармелита надела синюю треуголку, на которой были нарисованы череп и скрещенные кости — символ, который используют пираты, когда промышляют в открытом море. Конечно, Кармелита Спатс находилась вовсе не в открытом море, но умудрилась затащить в солярий на крыше отеля большую деревянную лодку, чтобы промышлять в открытом бассейне. Нос лодки украшала затейливая резная фигура — в данном случае это слово означает «Деревянная статуя осьминога, напавшего на человека в водолазном костюме», а на высокой мачте раздувался парус с изображением такого же глаза, как и на щиколотке Графа Олафа. Некоторое время старшая Бодлер не могла отвести глаз от этой ужасной фигуры, а затем перенесла внимание на Кармелиту. Когда Вайолет последний раз видела несимпатичного капитана этой лодки, та была с ног до головы в розовом и заявляла, будто она балерина-чечёточница-сказочная принцесса-ветеринар, но старшая Бодлер даже и не знала, можно ли сказать, что футбольно-ковбойски-супергероически-солдатская пиратка чем-то лучше или хуже.
— Конечно, лапочка, — промурлыкала Эсме и повернулась к Джеральдине Жюльен с улыбкой, с какой одна молодая мать могла смотреть на другую на детской площадке. — В последние дни Кармелита стала таким сорванцом, — сказала она, употребив несколько обидное словечко, которым называют девочек, чьё поведение некоторые люди находят не совсем обычным.
— Не сомневаюсь, это пройдёт, когда ваша дочурка немного подрастёт, — ответила Джеральдина, говоря, как обычно, в микрофон.
