Вольная жизнь Аки - Потиевский Виктор Александрович (читать книги полностью .txt) 📗

Потиевский Виктор Александрович

Вольная жизнь Аки

В. Потиевский

ВОЛЬНАЯ ЖИЗНЬ АКИ

Была она крупной, упитанной и довольно злой. Норки вообще всегда агрессивны, но Ака более других чувствовала свою силу и всегда готова была к бою. Она принадлежала к уникальной разновидности норки, выведенной не так давно и выращиваемой только в одном или двух звероводческих хозяйствах. И дело было вовсе не в качестве и цвете меха. Точнее, не только в этом. Мех, конечно, был красивым, блестящим, пушистым, густым, редкой расцветки - крестовая. Брюшко и бока были белыми, спинка темная, а по хребту, от головы и до кончика хвоста, проходила черная полоса. Поперечная черная полоса, пересекая спину, проходила через передние лапы и завершала крест.

Но главная особенность разновидности заключалась в больших размерах животного Ака весила три с половиной килограмма. Примерно столько же или чуть меньше весили остальные обитательницы шеда (так называется обиталище зверьков целиком), живущие в клетках по соседству. В то время, как обычная американская норка, разводимая до сих пор, не превышала полутора килограммов, да и то таких размеров достигали только самцы.

Зверовод - девушка, которая обслуживала Аку, привязалась к ней за сезон. Когда кормила, говорила ей ласковые слова. Иногда, проходя мимо клетки, останавливалась и называла ее имя: "Ака" (которое сама ей и дала) - ласковым, добрым голосом. И норке это нравилось.

Она тоже привязалась к своей воспитательнице, ждала ее и, когда та появлялась, начинала радостно метаться по клетке. Однако свой злой нрав сохраняла постоянно. И когда однажды ее кормилица чуть зазевалась, вычищая клетку, Ака хватанула ее за палец так, что зубы зверя уперлись в кость. Девушка вскрикнула и отдернула руку, но не затаила долгой обиды на Аку. Палец еще был под пластырем, а она уже ласково разговаривала с Акой, и та весело прыгала, понимая расположение к себе со стороны человека, хотя снова была готова проявить дурной нрав хищника.

Родилась она в апреле совсем маленьким щенком. У матери было их восемь, но даже в условиях постоянного ветеринарного надзора выжили только семь.

Ака прошла первую линьку, и к ноябрю ее меховая шуба окрепла, ярко поблескивала и серебрилась на солнце. Густой подшерсток делал мех плотным и очень теплым, что сохраняло тепло даже в воде, которой, кстати, Ака пока еще не видела, кроме, конечно, воды для питья. Она так и выросла в клетке. Здесь ее кормили и поили, делали прививки и убирали за ней. За один сезон, с апреля по ноябрь, она выросла до взрослого зверя, окрепла, обрела силу.

Стремление выйти на волю жило в ней с того самого дня, когда она впервые стала самостоятельно ходить по клетке. Оно усиливалось еще и тем, что норка по своей природе зверь полуводный, живущий всегда у воды, рядом с ручьем или озером. Ее особенно сильно влекло к воде - это было неосознанное, но сильное чувство.

Так иногда и человека неудержимо влечет дорога, которой он еще не видел, но без которой ему плохо, уныло и тревожно.

Норке уйти было нельзя, но зов свободы, желание вырваться из клетки не покидали ее.

Ее хозяйка была с Акой особенно ласкова, и та чувствовала, что что-то изменилось, и стала еще более возбужденной и встревоженной.

Девушка понимала, что все, что будет, необходимо. Для этого и выращивали зверей. Но все равно, когда наступал этот роковой период, она ходила зареванной, с красными глазами и опухшим носиком. Но время неумолимо шло - приближались эти самые дни - дни забоя...

Забивали норок большими партиями, снимали шкуры и, сделав первичную их обработку, отправляли на пушно-меховую базу в Ленинград.

Всего у Акиной хозяйки было сто клеток - сто зверьков. Почти всех их забивали в ноябре, только немногих оставляли на маточное стадо. Были у нее и любимицы, ласковые и послушные, которых она брала на руки, могла посадить на плечо и иногда запускала в карман во время обхода всех клеток и раздачи пищи. Таких ручных было две. Они всегда оставались ласковыми со своей хозяйкой и никогда ее не кусали. И хотя Ака была непослушна и зла, девушка привязалась к ней не меньше, чем к своим любимицам, а может, и больше. Нередко случается, что непослушное дитя и у людей бывает самым любимым.

Клетки с норками располагались рядом, одна возле другой, были прямоугольными и вытянутыми, устроенными из проволочной сетки. К клеткам примыкали деревянные домики, в которых зверьки ночевали.

Расположившиеся в два ряда клетки были закрыты от непогоды единой длинной крышей. Между двумя их рядами был узкий проход, по которому и ходила зверовод, раздавая норкам пищу. Дверцы клеток были обращены к проходу - внутрь шеда.

Зоотехник в присутствии девушки отобрал из ее шеда на этот раз всего пять зверьков на маточное стадо, и Аку сохранить никак не удалось. Оставались считанные дни до забоя, девушка уже смирилась с этой потерей и только очень жалела свою Аку, да и всех норок.

Возле фермы обитали серые вороны. Их здесь было более двух десятков. Они не только охотились за отходами, но и старались украсть все, что удавалось. Птицы внимательно следили за кормлением зверей, подбирались к клеткам, когда рядом не было зверовода, и иногда той или иной вороне удавалось сдернуть с дощечки для кормления норок комочек фарша. Если сама норка, конечно, зазевалась. Потому что при неосторожности вороне это могло дорого обойтись, так как дощечка с кормом находилась внутри, хотя и у самой сетки.

Не раз приглашали охотника, чтобы отстрелять ворон. Нельзя сказать, чтобы от них было уж очень много вреда, однако они раздражали и отвлекали звероводов, мешали работать, да и у зверей вызывали возбуждение. Не говоря уже о том, что и инфекцию могли к зверькам занести.

Но застрелить никак не удавалось ни одной. Как только приезжал охотник, птицы исчезали. Будто кто-то предупреждал их об опасности. Так они и околачивались возле норковой фермы и зимой, и летом.

Сегодня день выдался пасмурный, небольшой ветерок посвистывал в крыше шеда. Ака скучала, ждала кормления и хозяйку. И едва та появилась, как Ака заметалась по клетке от радости и возбуждения.

Девушка, приоткрыв дверцу, ловко бросила черпак густого фарша на деревянную дощечку и быстро захлопнула дверцу вместе с прикрепленной к ней дощечкой. Прошла дальше, раскладывая корм по клеткам.

И тут появилась еще одна нахлебница - ворона. Большая и хитрая, она уже не раз воровала корм, умело и проворно подцепляя его клювом через ячею клетки.

Ака, схватив большой кусок густой и вязкой мясной массы, поедала ее в дальнем углу, спиной к дверце. Птицу она не видела. Ворона быстро сунула голову в клетку, подцепила мясо, и в этот миг норка обернулась.

Птица мгновенно вынула голову из ячеи сетки, держа в клюве добычу, но от испуга неловко дернулась и задела ногой защелку замка, которую достаточно было слегка нажать снаружи, чтобы замок отпереть... Дверца сразу чуть приоткрылась.

Заметив это, норка перестала есть. Ака волновалась. Кончик ее хвоста стал нервно дрожать. Через мгновение она уже рванулась из клетки.

Девушка, словно почувствовав, обернулась и с криком кинулась ловить Аку. На помощь бросились еще две женщины, но норка была уже у забора. Бывали случаи, когда зверька, выскочившего из клетки, ловили здесь же, у забора фермы. Он был плотно сколочен из досок. Но на этот раз беглянка оказалась быстрей и находчивей, чем ее преследователи.

Промчавшись метров десять вдоль изгороди, Ака вдруг обнаружила небольшую ямку под досками забора, заросшую травой. Ей удалось протиснуть туда голову, и этого было достаточно. Через миг, стремительными прыжками, смешно и неуклюже изгибаясь дугой и подкидывая заднюю часть тела, норка неслась к лесу, до которого было каких-нибудь триста метров. Но даже если бы лес располагался и дальше, в поле ее уже нельзя было поймать.

Целый день она осторожно, крадучись, перебежками передвигалась по лесу, присматриваясь к новой, незнакомой обстановке. Она переночевала в небольшой норе возле ручья, который нашла своим, особым чутьем стремлением к воде. Углубила небольшую ямку неподалеку от воды, разрыв землю передними лапами, улеглась и проспала до самого рассвета.