Кристинины сказки, или Фантазии двенадцатилетней девочки - Выборнова Кристина (читать полную версию книги TXT) 📗
Итак, Маша открыла дверь и увидела молодого человека с двумя собаками и красивым бараном. Молодой человек назвал себя работником милиции Кивиным и попросил Машу на некоторое время взять барана к себе, поместить в доме и регулярно выводить его на луг. Маша мрачно посмотрела на Кивина, который отвлек ее от «Санта-Барбары», и взять барана отказалась. Кивин вежливо извинился и вышел. Оказавшись во дворе, он тихо шепнул собакам:
— Этот дом — наша последняя надежда, потому как одни отказались, другие выглядят подозрительно, а несколько домов, вообще, пустые. Давайте зайдем с черного хода.
Стук в дверь черного хода оторвал Машу от «Санта-Барбары» на самом интересном месте. Она тихо зашипела, загнала надоедливую кошку Мышь под диван и, долбанув каблуком модной туфли по телевизору, пошла открывать. На пороге незыблемо стоял молодой человек с двумя собаками.
— Вашу просьбу знаю и отказываюсь! — нетерпеливо сказала девушка и захлопнула дверь.
Через пять минут раздался стук в другую дверь. Маша взяла с кухни топор и, открыв дверь, грозно посмотрела на Кивина:
— Я зову маму!
Кивин улыбнулся и с вымученной гримасой протянул девушке букет астр.
— Хм, — промолвила Маша и взяла букет. — Пожалуй, вы можете оставить барана.
— Я оставляю его. И еще хочу вас попросить об одном одолжении. Разболтайте всей деревне о том, что у вас появился прекрасный экземпляр барана, но не говорите ни слова обо мне.
Маша понюхала астры и втащила барана в комнату. Кивин попрощался и ушел.
— Теперь остается только ждать, — сказал Тузик, когда они с Рулой уже лежали в пыльном углу коттеджа.
Баран пекся на солнечном лугу, а за ним следил Ватсон и два милиционера с пистолетами.
— Знаешь, я бы отдохнула, — зевнула Рула. — В кои-то веки предоставляется возможность нормально выспаться.
С этими словами бассета свернулась клубком и заснула. Тузик вначале боролся с дремотой, но потом, зевнув так, что чуть не отвалилась челюсть, свалился рядом с Рулой и тоже захрапел.
Собаки проснулись от беготни и криков.
— Бандитов, что ли, поймали? — сказал Тузик, отчаянно зевая.
Носившийся нервными кругами Кивин подошел к нему и сообщил:
— Украли!
— Барана? — спросила Рула?
— Ватсона! А баран так и стоит, где стоял.
— А что делали в это время твои помощники? — поинтересовался Тузик.
— Они услышали вдалеке мычание коровы и крики. Но когда они подбежали к источникам звука, оказалось, что это орет не желающая перейти реку корова, а хозяева ругаются. Мои партнеры выяснили в чем дело и вернулись, а Ватсон уже пропал.
— Может, сам убежал? — спросила Рула.
— Нет, он был на длинной цепи. И эта цепь была перепилена пилкой для железа. А рядом лежит объедок колбасы, которым, видимо, и приманили Ватсона.
Кивин нервно задрыгался, бросился к пищавшему радиотелефону и начал что-то сбивчиво объяснять позвонившему начальнику.
— Теперь, хоть барана допрашивай! — сказал Тузик.
— Допросить можно! Но для этого надо изучить барано-козий язык или найти переводчика.
— Переводчика могу доставить! — крикнул, вбегая в дверь, Шарик. — Идите со мной на луг, там есть одна умная коза, если ее еще хозяева не съели.
Козу не съели. И в ближайшее время есть не собирались. Она спокойно стояла на лугу, вращая бледной аскетической физиономией. Кроме бледного лица она была сплошь коричнево-черная.
— Здравствуйте! — хором сказали собаки.
— Слушаю, — коротко брякнула коза, тоже по-собачьи.
— Мы хотим допросить одного барана. Вы не могли бы послужить переводчиком? — вежливо осведомилась Рула.
Коза кивнула и тяжело затопала за собаками. Баран стоял на месте, глядя глупыми глазами на горизонт. Тузик подвел к нему козу и начал:
— Спросите у него, видел ли он воров?
— Переводу не поддается, — кратко отрапортовала коза.
— Спросите тогда, он видел, как похитили сторожившую его собаку?
— Переводу не поддается.
— Ну, хотя бы, пусть скажет, сколько было воров, и женщины они или мужчины.
— Переводу не поддается, — как заезженная пластинка, повторила коза.
— А что поддается?!
— А ничего. В барано-козьем языке очень мало слов. Они могут сказать только: «Хорошая травка, плохая травка, хочу есть, хочу пить, сейчас как дам, привет, пока». А больше они ничего сказать не могут, да и не будут говорить — глупые.
— А вы? Вы же коза?
— Деточка, мне двадцать лет, я уже старая и потому умудренная жизнью. Кроме того, я — вундеркинд, — скромно сказала коза.
— А-а-а-а… Ну, извините, пожалуйста, за беспокойство. Мы пошли, — разочарованно сказала Рула, и собаки ретировались с глаз глупого как пробка барана и умной как профессор вундеркиндной козы.
— Теперь остается только надеяться, что барана рано или поздно похитят, — сказала Рула, когда собаки, несолоно хлебавши, лежали на солнышке около коттеджа.
Тузик кивнул. А Шарик вдруг замахал кому-то хвостом и весело залаял. К собакам чинненько шел спаниель Ральф, а за ним семенили его хозяева: аккуратная дамочка с пучком волос на затылке и в сильных очках, которая непрерывно заплетала пальцы красивыми фигурами, элегантный, но с атлетическим сложением мужчина с неприятным лицом, черными усами и с сильно выдающимися вперед зубами и молодой сынуля, как две капли воды похожий на папаню. У всех троих были смухорченные и злобные лица, которые не предвещали выскочившему на крыльцо Кивину ничего хорошего. Он со вздохом пропустил семейку в коттедж и, наклонившись к спаниелю, прошипел:
— А ты можешь подождать у калитки.
Ральф посмотрел на него преданными глазами, выражение которых для людей, не знающих собачьего языка, значило обожание, а на самом деле в них светилось оскорбление.
— Постесняйся в выражениях, — строго сказал Кивин, но все-таки впустил пса внутрь.
Тут же раздались визгливые вопли.
— Бедный Кивин, — вздохнула Рула.
— Н-да, — сказал Шарик. — Еще и хозяева Леты прийти могут и мои хозяева, а кроме них еще полдеревни! Все недовольны, что расследование идет так медленно.
Троица скандалистов, не считая собаки, вывалилась из коттеджа и, вежливо пропустив в дверь новую порцию недовольных, улетучилась. Вторая порция оказалась поголосистее, ее свободно слышали собаки. В конце концов она выдохлась и вылетела из коттеджа, но туда незамедлительно влетела третья порция…
Все кончилось поздним вечером. Кивин охрип и теперь лежал молча на своей раскладушке, собаки лежали в углу, а шофер и еще один милиционер мерзли на лугу вместе с бараном.
…Утром Тузика разбудило громкое пищание, исходившее от Рулы. Пес обалдело воззрился на партнершу:
— Ты что?!
— Прием, прием, — ответила Рула чужим голосом.
— А? — не понял Тузик.
— Прием, вы меня… это… слушаете? — продолжала бассета по-прежнему чужим голосом.
— Рула, ты что?! — завопил пес.
— Сама не — прием, прием — пойму, — ответила Рула, говоря слова «прием, прием» чужим голосом.
— Кивин, иди сюда! — позвал перепуганный Тузик.
Кивин подошел, посмотрел на Рулу и вдруг, рассмеявшись хриплым смехом, указал на ее ошейник. На нем был укреплен крошечный передатчик, про который она забыла. Передатчик упорно повторял: «Прием, прием, прием».
— Слышу вас, — сказала Рула.
— Говорит Ватсон, — огорошил всех передатчик.
— Где… где ты?! — прерывающимся голосом спросил Тузик.
— У сапог, — последовал ответ.
— У воров? — переспросила Рула.
Передатчик утвердительно пискнул.
— Я в этом… пузове! То есть в кузове грузовика.
— Зачем ты дал себя похитить? — спросила Рула.
— Меня приманили кол… кал… кылбысой и усыпили.
— Ты видел бандитов? — прохрипел Кивин.
— Да. Это женщина в таких… сяких… ну… в велосипеде на глазах.
— В очках, — хрипло поправил Кивин.
— Угу. И она сплетает лапы. Мужик с усами, на кролика похожий. По причине зубов. И еще один мужик, молодее…
